Название: Дар Автор:Laora Форма: клип Пейринг: Дайкендзя/Шин-О, Джениус/Шин-О Категория: слэш Жанр: драма Рейтинг: PG Исходники: видео: аниме Kyou Kara Maou; аудио: Florence and the Machine - What The Water Gave To Me Продолжительность и вес: 5:25, 198 Мб Посвящение: для Naians Краткое содержание: по заявке: Джениус - реинкарнация ДайкендзиШиндайный клип на песню Florence and the Machine - What The Water Gave To Me. Красивая и подходящая песня о течении времени, истаивающей любви, тяжелой ноше, изменениях в характере... Про драму в судьбе этих двоих. Только серьезная просьба: без Мураты. Пожалуйста. Это тяжело, понимаю, Великого Мудреца в аниме мало... ну, пусть будет еще Джениус, из тех серий, где он любовался на храм Шин-О, а тот просыпался, видя сон о прошлом. Или финальные кадры про иллюзию Джениуса, к которому едет Шин-О... Представим, что именно Джениус - последняя реинкарнация Дайкендзя. То есть, хочется Шин-О/Дайкендзя, Шин-О/Джениус под эту музыку, но не Шин-О/Мурата.
Название: Удача Автор:Laora Бета:Диана* Фандом: Kyou Kara Maou Пейринг:Конрад/Джулия Категория: гет Размер: мини, 1016 слов Жанр: PWP Рейтинг: R Краткое содержание: Джулия любит купаться в озере Примечание/Предупреждения: 1) преканон; 2) возможен ООС; 3) все персонажи совершеннолетние
читать дальшеУтро было холодным. Сюзанна-Джулия фон Винкотт, Джулия, как называли ее близкие мазоку, поежилась, жалея, что не захватила с собой плащ. Впрочем, возвращаться было поздно. У нее оставалось не так-то много времени: в скором времени в родовом замке фон Винкоттов все проснутся – и заметят ее пропажу. Бесспорно, Джулия была ответственной девушкой, потому и оставляла за собой право на некоторые сумасбродства. В детстве она лазала по деревьям; повзрослев, время от времени отлучалась из замка по утрам, чтобы искупаться в озере. Озеро располагалось недалеко от замка, дорогу Джулия помнила хорошо; в столь ранний час вероятность встретить кого-либо стремилась к нулю. Никто не сопровождал ее в прогулках на озеро. Возможно, брат догадывался. Или слуги. Если так, то они все понимали – и оставляли ей право на то, чтобы решать самостоятельно. Признавая сумасбродство Джулии, они выказывали ей доверие; она была не калекой, которую нужно опекать, а слепой провидицей, видевшей больше, чем зрячие. А еще – обычной проказливой девчонкой, пусть и повзрослевшей слегка. На берегу озера – Джулия поняла, что на месте, по запаху и влажности, сгустившейся в холодном воздухе, – она разделась и, оставив одежду на траве, медленно вошла в ледяную воду. Она делала шаг за шагом, борясь с искушением окунуться с головой; когда вода дошла ей до груди, Джулия поплыла. Она хорошо плавала, пусть и не рисковала отплывать далеко – боялась, что не найдет дорогу назад. Приходилось четко рассчитывать собственные движения; такой же обходительной Джулия была и в общении. Отец, помнится, говорил, что она могла бы стать превосходным политиком. Вода впивалась в кожу тысячами игл; Джулия не сразу поняла, почему икра правой ноги взорвалась болью. Судорога. Джулия ходила сюда уже несколько лет. За это время такое случилось впервые. От неожиданности она не сразу поняла, что делать, открыла рот – и хлебнула воды с избытком, чистейшей, почти прозрачной. Раньше Джулия в охотку пила эту воду во время купания. В сознании пронесся образ-ощущение: вот она тонет, погружается на самое дно, не в силах выплыть, и водоросли обвивают ее, забиваются в нос и в рот, в промежность, оплетают грудь… Нелепые фантазии, про себя усмехнулась Джулия. Она забила руками, отчаянно удерживаясь на плаву. Судорога не желала проходить; Джулия не знала, сумеет ли дотянуть до берега. Звать на помощь смысла не было: она всегда ходила сюда одна. Рисковала, привычная к удаче, и вот удача ее подвела. – Джулия! От неожиданности она снова хлебнула воды, чудом всплыла; в носу болело, нога ей не подчинялась. Расслабить ее никак не получалось, безумное, болезненное напряжение. – Джулия! Этот голос был ей знаком. Все мазоку в родовом замке фон Винкоттов понимали, почему Джулия по утрам ходит на озеро. Никто не решился бы ей помешать… Никто – кроме Конрада Веллера, среднего сына королевы, который мазоку был только на половину. Конрада Веллера, который жил в замке фон Винкоттов, потому что учил брата Джулии фехтованию. Конрада Веллера, который… Джулия окунулась с головой; глаза защипало, и на какой-то момент ей показалось, будто она видит, так же ясно, как видел Конрад Веллер. Интересно, если бы она попросила у него отдать ей глаза, как попросила своего возлюбленного ведьма из древней сказки… интересно, Конрад бы согласился? «А ведь я могла бы использовать мареку, – подумала Джулия, когда сильные руки потянули ее к поверхности воды. – Вода – моя стихия… почему я не подумала об этом?» Она закашлялась, вдыхая. В сознании потемнело; Джулия неважно помнила, как они добрались до берега. Кажется, Конрад звал ее; она не знала, что ему ответить, и не открывала глаза. Зачем? Все равно она ничего не увидит. Когда она почувствовала губы Конрада на своих, глаза Джулии распахнулись; он попытался отодвинуться. Видимо, хотел сделать искусственное дыхание, вон и руки ей на грудь положил. На обнаженную грудь. Джулия должна была испытывать стыд. Вместо этого она неуверенно подняла руки, нашла ими лицо Конрада, удерживая его рядом, совсем близко, не отпуская. Она лежала на берегу и чувствовала жесткую холодную траву под своей спиной; роса, продрогшая за ночь земля. Конрад склонился над ней в очень неудобной позе. И впрямь собирался оказать пострадавшей первую помощь; должно быть, он вставал так же рано, как Джулия, и, заметив, что она куда-то отлучилась ранним утром, решил пойти следом. Джулия медленно водила руками по его лицу, не упуская ни единой черточки, так, как хотела еще при первой встрече; Конрад застыл, позволяя ей делать все, что захочет. Ее ладони замерли у него на щеках. Потом Джулия приподнялась, удерживая Конрада за плечи. Ткань, пропитавшаяся влагой; он бросился в воду в одежде, тяжелой, тянущей ко дну. Он рисковал собой из-за единственной судороги… Удача подвела Джулию. Под мокрой одеждой Конрад был теплым, даже горячим. Джулия чувствовала это, прижимаясь к нему всем телом и мелко дрожа; от холода ее соски болезненно напряглись. Не только от холода. Медленно, но неотвратимо их губы встретились; Джулия тихонько выдохнула, обвивая шею Конрада руками. Мокрая ткань его мундира – мундира? – терлась о ее грудь. Это было мучительно, но не только от боли; Джулия не услышала собственного стона. Сердце билось часто, как после долгого бега, а в низу живота появилось сладкое тянущее чувство, напряжение, от которого никак не удавалось избавиться – почти судорога, только без боли. Джулия слышала, как так же часто бьется сердце Конрада; он дышал тяжело, как она, и, кажется, пытался удержать руки на ее спине. Джулия отстранилась на мгновение – Конрад отпустил ее не сразу, – надавила на его плечи, заставляя лечь на спину, оседлала бедра. Она чувствовала, какой он горячий и твердый; он хотел ее. Она хотела его. Все прочее, возможно, имело значение, но не здесь, не на берегу озера, где она всегда была собой и могла поступать по собственному желанию. Она положила руки Конрада себе на грудь, позволяя ему ласкать себя; потерлась о него, и мысли не держа о правилах приличия, потом чуть приподнялась, чтобы расстегнуть его штаны. На ощупь он был твердый, гладкий и чуть влажный, с проступающими венками-неровностями; чуткие пальцы Джулии исследовали его так же, как недавно исследовали лицо Конрада ищущими прикосновениями. Конрад коротко застонал и сжал ее груди чуть крепче, до боли; чуть погодя ослабил хватку. – Джулия… – Ты назвал меня так в первый раз, – сказала она тихо, чувствуя на пальцах его семя.
…Чуть позже Джулия поняла, что забыла снять свой кулон. Теперь его не было, – он остался в озере. Не сказать, чтобы ее это особенно волновало; впервые после купания в озере она возвращалась в замок с кем-то вместе. Конрад вел ее под руку.
Название: Опека Автор:Laora Бета:Диана* Размер: мини, 2750 слов Персонажи/Пейринги: Конрад/Шори, Юури/Гюнтер, Мурата, Вольфрам, семья Шибуя Категория: слэш Жанр: юмор, романс Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: во время очередного визита на Землю Юури застает Шори и Конрада в недвусмысленной ситуации Примечание: все персонажи совершеннолетние
читать дальшеС недавних пор Шори и Конрад начали прекрасно ладить. Первый больше не жаловался на то, что последний имеет наглость время от времени одалживать его одежду. Конрад же, в свою очередь, не прочищал Шори мозги относительно того, что тот защищает Юури «неправильно». От насмешек по поводу ПК-игр, в которые Конрад всякий раз норовил сунуть нос, Шори никто, однако, не избавил. Так или иначе, в главном вопросе, сиречь защите Юури, Конрад и Шори достигли соглашения. После чего жизнь Шибуи-младшего стала регулярно превращаться в непонятно что. Стоило Шори и Конраду оказаться рядом с Юури одновременно, как от их опеки становилось совершенно некуда деться. Опекали они его по-разному: если Шори пытался указывать и действовал похоже на Вольфрама с той поправкой, что не кричал о женитьбе каждый день, то Конрад старательно предугадывал желания Юури, в чем-то здорово смахивая на всезнающего Мурату. Когда на горизонте появлялась очередная опасность, Мурата и Конрад всегда находили общий язык: Юури оставалось только хлопать глазами – постичь глубину их замыслов он не мог. И это иногда раздражало. Не то, чтобы Юури не ценил участие того же Конрада, да и достать Конрад его успел гораздо меньше, чем Шори, но Юури все-таки считал себя взрослым. Все попытки постороннего вмешательства в его личные проблемы воспринимались им в штыки. Создавалось впечатление, что Конрад не верит в его, Юури, силы – так же, как и Шори. Вдобавок и Конрад, и Шори были значительно умнее и одареннее самого Юури. Поэтому их опека, в конечном итоге, влияла на Юури не самым положительным образом, укрепляя его комплекс неполноценности. Недаром самые ярые потасовки на Земле у него случались с Шори, а в Шин-Макоку – с Конрадом (редко, зато метко – куда там Вольфраму, у которого истерики скорее своеобразный способ общения). По отдельности и Шори, и Конрада можно было вытерпеть. Но вот когда они собирались вместе и, скооперировавшись, начинали давить на Юури с двух сторон… Как, например, сегодня, когда Конраду и Вольфраму вздумалось направиться с Юури на Землю. Компанию им составил Гюнтер, разумеется, совершенно случайно – в силу собственной неуклюжести. – Как всегда, – себе под нос пробормотал Юури, когда они возникли в ванной – и заметно потеснили Шори, как раз принимавшего душ. Определенно, Шори и Конрада одновременно было слишком много для мирного с ними сосуществования. Уже не говоря о Вольфраме, вечно подливающем масло в огонь комплексов Юури (еще бы – красавец такой, что при виде его даже неизлечимо больные исцеляются), и особенно жизнерадостном Мурате. – Здравствуй, брат моего друга, – поприветствовал Мурата, которого угораздило при возникновении в ванне сбить Шори с ног. Шори прохрипел что-то неразборчивое и явно ругательное. Секунду спустя, когда Конрад со всем почтением взял Мурату за шкирку и переместил его на безнадежно промокший коврик ванной, в хрипении Шори послышались благодарные нотки. «Они точно спелись», – отметил Юури, самостоятельно выбираясь из ванны. Гюнтер, на которого случайно упал взгляд двадцать седьмого мао Шин-Макоку, болезненно морщился и держался за висок. – Что случилось, Гюнтер? – встревожился Юури, начисто игнорируя возмущенные вопли Вольфрама, которому, кажется, тоже что-то отдавили. Верный знак – если Вольфрам орет, значит, с ним все в порядке. Вот когда молчит – тогда следует спешить на помощь. – Ах, ваше величество, не стоит беспокоиться обо мне, – Гюнтер опасно покачнулся, так что Юури тут же его поддержал. – Юури! – Шори, которому не без помощи Конрада удалось подняться, выглядел крайне возмущенным. – А ну, немедленно отойди от этого извращенца! По непонятной Юури причине Гюнтера Шори терпеть не мог. Может, из-за того, что тот как-то по случайности облил Шори апельсиновым соком… а потом мультивитаминным… а потом и вовсе колой… Но Гюнтер же не специально! Он вовсе не виноват в том, что во время чуть ли не каждого визита на Землю Шори подворачивается ему под руку! – Без помощи вашего величества Гюнтеру и впрямь тяжело придется, – поддакнул Конрад. Ирония, которая слышалась в его голосе, была настолько концентрированной, что так и отравиться недолго. Даже Вольфрам притих, а Юури, смутившись, отстранился. И правда, чего это он, Гюнтер всегда был достаточно неуклюж, но при этом дожил до своих лет. Значит, и сейчас справится. О том, какой приятный запах он ощутил, когда оказался рядом с Гюнтером, Юури предпочел не думать. Ему и раньше случалось вдыхать этот запах – например, когда Гюнтер объяснял ему новый материал, и они вместе склонялись над одной книгой, так, что едва лбами не сталкивались, или когда Гюнтер обнимал Юури. В последнее время Юури даже вырваться не особенно пытался, чем вызывал вспышки ревности со стороны Вольфрама. Впрочем, вспышки Вольфрама вызывало абсолютно все. О таких недаром говорят – к столбу приревнует. Трудно иметь друга, в присутствии которого даже столбам внимание уделять нельзя… Впрочем, столбы Юури не интересовали. В отличие от Гюнтера. Чем же это от него пахнет? На парфюмерию не похоже, да и не пользуется ею Гюнтер – и без того красивый. Невероятно, неописуемо, не от мира сего. Вольфраму и не снилось – его привлекательность слишком агрессивна, им нельзя любоваться часами, как произведением искусства. – Юу-тян! – размышления, которые Юури в последнее время все чаще пытался изгнать из своей головы, но которые лезли в нее все настойчивее, были прерваны самым бесцеремонным образом. В ванную на всех парах влетела мама, такая же опасно энергичная, как всегда. Наверняка услышала шум, который они тут подняли. Его, по правде, даже глухой бы услышал. – Добро пожа… О, вы с Кен-тяном сегодня не одни! – взгляд мамы безошибочно остановился на Конраде, после чего в ее глазах только что звездочки не зажглись. – Это вы! Как же давно я вас не видела! – Всего-то неделю, – почти про себя заметил Юури – все равно его тут никто не слушал. Вид Конрада всякий раз повергал Шибую Мико в чрезвычайно возбужденное состояние. Она разве что на месте не прыгала; Юури всякий раз ждал, что мама попросит у Конрада автограф. Все же «только мечник способен понять душу мечника», как вдохновенно вещала Мико, когда принималась рассуждать о своих успехах в фехтовании. А Конраду как раз не повезло быть мечником. Или повезло? Он всегда на редкость любезно улыбался маме Юури и без колебаний брался за все задания, которые она спешила взвалить на его плечи, начиная с прочистки ванной и заканчивая честными попытками вбить в необучаемого кем-либо кроме себя самого Шори основы фехтования. «Если так пойдет дальше, мама скоро создаст фанклуб, – уныло подумал Юури. – Имени Конрада, как же иначе. Наделает его тайных фото и пойдет делиться с подругами, после чего они все дружно… брр». – Госпожа Дженнифер, – Вольфрам тоже предпринял попытку напомнить о себе. Мама покосилась на него, рассеянно улыбнулась и вернулась взглядом к Конраду. Попутно ее взгляд скользнул по Шори, заставив того кое о чем вспомнить. – Мама! – голос Шори едва ли не сорвался – дело почти неслыханное, но не тогда, когда речь идет о маме. – Сколько раз я просил тебя – не заходи в ванную, когда я принимаю душ! – Шори, – рука Конрада легла на плечо Шори в успокаивающем жесте, – все в порядке, тебе совершенно нечего стыдиться. Услышав такие знакомые интонации, Юури внутренне содрогнулся. – Шо-тян! Называй меня «мамочка»! – мама надулась, но перевела взгляд на Конрада – и тут же расплылась в блаженной улыбке. – Ах, вы так промокли… Сейчас принесу полотенца и смену одежды. – Мою одежду не неси! – воспротивился Шори. – Я же говорил тебе – не заходи без спросу в мою комнату! – Но нашим гостям надо во что-то переодеться, – судя по тому, что взгляд мамы по-прежнему не отрывался от Конрада, под «гостями» она имела в виду одного-единственного гостя. – Я сам дам ему, во что переодеться, – проворчал Шори. – Какая обходительность, брат моего друга, – поддел молчавший дотоле Мурата. – Помолчи, друг моего брата! – В таком случае, Юури даст мне смену одежды! – вклинился Вольфрам. – Не стоит так переживать, – сказал Мурата, – я знаю, где у Шибуи что лежит, так что в мокром виде вам, господин Бильфельд, ходить не придется… Судя по тому, как живо шло их перекрестное общение, в Юури тут нужды не было никакой. Поэтому он счел за лучшее все же подать руку опасно покачивающемуся Гюнтеру… чтобы секунду спустя распластаться на полу, Гюнтером к этому самому полу прижатым. – Юу-тян! – Шори отреагировал первым. К сожалению, под ноги ему, как выяснилось позднее, подвернулся тот же кусок мыла, на котором поскользнулся Гюнтер, так что Шори полетел носом вперед и наверняка бы этот самый нос расшиб, кабы не Конрад, крайне вовремя ухвативший брата Юури под мышки. К сожалению, по пути Конрад толкнул Вольфрама, а Вольфрам потерял равновесие, а Мико, бросившаяся Шори не помощь, наткнулась на Конрада… В общем, о том, что Гюнтеру тоже неплохо бы переодеться, и что ему лучше всего подойдут вещи Шори (предложение мамы выдать Гюнтеру одно из ее платьев Юури всерьез рассматривать не стал), Юури вспомнил только минут через десять, когда Мурата давно утащил шипящего от боли в ушибленных местах Вольфрама в его, Юури, комнату, а не шипящий, но очень красноречиво морщащийся Конрад в компании по-прежнему раздетого Шори прошествовал наверх. В комнату самого Шори, естественно. – Я не стою такого внимания с вашей стороны, – Гюнтер растерянно моргал. Он все еще чувствовал себя виноватым за то, что так неловко повалился на Юури и послужил причиной переполоха в ванной. Юури активно замотал головой. Если тут и была чья-то вина, так только его. Он наверняка мог встать из-под Гюнтера быстрее – упал удачно, как раз на вымокший коврик. Словом, ничто не мешало Юури вовремя подняться и уберечь Шори от ненужного рывка. Но, вот беда, от Гюнтера приятно пахло. И Юури не смог сдержаться – остался лежать, вдыхая этот запах. – Не плачьте, Гюнтер, – вздохнул Юури. Предупреждение прозвучало очень кстати – обычно сдержанный, уверенный и хладнокровный, в обществе Юури Гюнтер зачастую проявлял себя как нежная ранимая душа. Ну чисто древнегреческий поэт – те, судя по обрывочным знаниям Юури, тоже могли заплакать в любой момент и своих слез не стыдились. – Больно видеть слезы на вашем прекрасном лице. Заплакать Гюнтер не заплакал, зато с криком: «Ваше величество! Я так тронут» повис у Юури на шее. Отстранять его не хотелось совершенно. Стараясь, чтобы его не раскусили, Юури осторожно принюхался. Запах был слишком приятным. Прямо голову кружил. – Юу-тян, ты до сих пор не переоделся? – голос мамы заставил Юури кое-как высвободиться из объятий Гюнтера, извиниться за то, что даже гостю смену одежды не предоставил, и в спешном порядке ретироваться. А именно – двинуться в комнату Шори, за той самой вожделенной сменой. Поднявшись по лестнице, Юури решительно потряс головой, тщетно пытаясь избавиться от мыслей о чересчур приятном запахе, и, забыв постучать, потянул за ручку двери. Секундой позже его взору предстала немая сцена. Конрад, чью одежду составляли только мокрые стринги, прижимал Шори к стенке. На Шори, в свою очередь, были штаны… с расстегнутой молнией. А еще Конрад и Шори целовались. По-взрослому. Так, как сам Юури… как… – Кхм, – Юури попробовал откашляться, но не был услышан. Конрад прервал поцелуй, прижал губы к уху Шори, что-то шепча; тот издал странный звук и дернулся, но не так, чтобы вырваться. Да, вырываться он явно не собирался. «Мой брат – гей, – в абсолютном шоке подумал Юури. – Погодите-погодите… Значит, Конрад тоже?! Так вот почему они такие… дружные в последнее время». Дверь закрылась, не скрипнув. Юури решил, что, раз на него все равно не обратили внимания, за одеждой для Гюнтера можно будет зайти позднее. А пока… папин халат ему сосватать, что ли, тот, который мама купила за границей…
***
Увиденное в комнате Шори не шло у Юури из головы даже ночью. Поняв, что заснуть ему не суждено (тем более что припершийся в комнату Юури Вольфрам немедленно завалился на его постель и вытянулся на ней по диагонали, напрочь спихивая законного владельца), Юури решил прогуляться. Вольфрам, который недовольно захрапел, когда Юури поднялся, успокоился, стоило подсунуть ему под бок освободившуюся подушку. Судя по наблюдениям двадцать седьмого мао Шин-Макоку, Вольфрам терпеть не мог спать в одиночестве. Наверное, раньше он засыпал в одной кровати с матерью. Теперь, когда «вырос», делать так не мог. Вот и приходил к своему первому настоящему другу под бок. Так что Гюнтер возмущался совершенно зря, Вольфрам ни в коем разе не мог развратить Юури… Хотя кто его знает, с такими-то родственничками. Одна госпожа Шерри чего стоит… Или Конрад, кто бы мог подумать. Печально покачав головой, Юури выскользнул из своей комнаты. По пути к входной двери он честно старался не прислушиваться, что сейчас происходит в комнате Шори. Снаружи было на удивление светло. Давно Юури не видел такого ясного неба. Столько звезд… в Шин-Макоку они совсем другие. И созвездия не такие. – Ваше величество? – голос Гюнтера заставил Юури подпрыгнуть на месте. – Что вы делаете здесь в столь поздний час? – А вы? – нашелся с ответом Юури. – Не могу уснуть, – пожаловался Гюнтер. – В такие прекрасные ночи мне всегда не спится… Кажется, что если я засну, то пропущу нечто чрезвычайно важное. Возможность стать ближе к первоначальному замыслу Создателя… Или возможность почувствовать себя частью нашей бескрайней Вселенной. – А-а, – с уважением протянул Юури. – Ваш мир прекрасен, ваше величество, – Гюнтер мечтательно смотрел в звездное небо. – Не менее, чем наш, хотя и по-другому… Неудивительно – это ведь ваш мир. Ему полагается быть совершенно особенным. – Вы… считаете меня особенным? – от волнения слова застревали у Юури в горле. Вдохновенное лицо Гюнтера было прекрасно до такой степени, что Юури, которого никогда не восхищала красота других парней (обычно вместо этого она задевала его за живое), невольно залюбовался. Существует тип внешней привлекательности, заставляющий всех, как мужчин, так и женщин, задержать дыхание; именно такой была красота Гюнтера. – Вы – совершенно особенный, – вопреки обыкновенным восторженным крикам, на этот раз Гюнтер говорил очень спокойно, убежденно. Будто в звездном сиянии объединились, наконец, две половинки его противоречивого «я». – Таких, как вы, никогда не было и не будет. Прекрасный сококу; лучший мао в истории, правящий честно и справедливо… Добрый ко всем в одинаковой мере: к врагам и друзьям, людям и мазоку, убийцам и лекарям, мужчинам и женщинам, своим и чужим, близким и далеким… советникам и политическим противникам. Вы не знаете разделения на правых и виноватых, ваше величество, вы готовы понять каждого, но не каждого можете принять. Вы холодный и теплый, твердый и мягкий одновременно… Я с радостью отдам за вас жизнь, – кажется, Гюнтер понял, что сказал слишком многое. Он говорил искренне. Он восхищался. Нет, даже не так. Он… – Я не думал, что ты… настолько серьезен, Гюнтер, – признался Юури. На «ты» он перешел, по-видимому, от волнения. Спохватился – но было поздно. – Знаешь, когда я увидел, как ты восхищаешься Муратой… Который такой же сококу, как и я… Я подумал… Мне было неприятно, – сумбурно выдал Юури. Он подозревал, что несет страшную околесицу, но поворачивать назад было поздно. Гюнтер стоял рядом, и они смотрели на звезды, и дразнил ноздри тот самый дивный запах. Наверное, так пахнут волосы Гюнтера, подумал Юури и сам себе ужаснулся. – Кем бы я ни восхищался, мое сердце всегда будет принадлежать только вам, ваше величество, – прочувствованно изрек Гюнтер. И, чтобы не затягивать воцарившуюся паузу, развернулся, намереваясь вернуться в дом. Юури сам не понял, как так получилось. Он хотел просто остановить Гюнтера, сказать, что… сказать… Да, за руку его взять Юури намеревался. Но вот прижимать к стенке и целовать – нет, конечно же, это все дурное влияние Конрада и Шори, достали, со своей опекой достали, все за него решили, не могут понять, что он хочет решать сам, что он всегда… Потом Юури подумал, что на вкус Гюнтер еще лучше, чем можно было предположить, вдыхая его запах, после – что из Конрада учитель ничуть не худший, чем из самого Гюнтера, хотя учит он скорее своим личным примером, и что надо бы поблагодарить его при оказии. А потом нужды в том, чтобы думать, не осталось. Важнее было чувствовать, целовать, прикасаться, и, хотя получалось у Юури наверняка неумело, Гюнтер отстранил его далеко не сразу. Что, по крайней мере, свидетельствовало о том, что Юури не был ему неприятен.
***
– Юу-тян, да ты прямо сияешь, – сообщила мама на следующий день. – Влюбился небось. Юури вспыхнул: – Мама! Украдкой покосился на Гюнтера, который сиял не в пример ярче и уже несколько раз напрочь игнорировал обращенные к нему вопросы. Время от времени Гюнтер и Юури обменивались улыбками, настолько пугающе искренними, что удивительно, как остальные не начали спрашивать что-то вроде: «А мы вам не мешаем?». Впрочем, остальным было не до того. Шори с мрачным видом жевал тост. Выглядел он так, будто не спал всю ночь, и Юури даже боялся предполагать, по каким именно причинам. Мысль «Мой брат – гей» по непостижимым причинам оставалась более пугающей, чем «Я – гей». Вольфрам выглядел еще мрачнее. В ответ на вопрос Конрада он поведал всем о своих страшных снах, в которых спящий рядом Юури превращался в гигантскую подушку, наваливавшуюся на Вольфрама сверху и грозящую его придушить. Юури почувствовал неясные угрызения совести. Бедняга Вольфрам так и спал с подушкой под боком всю ночь – Юури и Гюнтер торчали снаружи до утра, любуясь на звезды, целуясь и болтая о высоком попеременно. Как ни странно, не выспавшимся после этого Юури себя не чувствовал. Конрад казался очень бодрым, непринужденно вставлял реплики в веселую болтовню мамы – с большим успехом, чем сидевший рядом с ней сонно моргающий папа, – и будто не замечал, что Юури избегает встречаться с ним взглядом. Однако чему быть, того не миновать – в конце концов их взгляды все-таки пересеклись. Конрад слегка улыбнулся Юури… и заговорщицки подмигнул. Тот немедленно уткнулся взглядом в тарелку, покраснев до кончиков ушей. Нет, Шори, конечно, не знал, что Юури видел его и Конрада. Но вот Конрад – несомненно. Юури ничуть не удивился бы, узнав, что Конрад все это и подстроил. А значит, они с Гюнтером тоже… Переведя взгляд на пребывающего в нирване Гюнтера и не сумев сдержать глупейшую улыбку, Юури подумал: все-таки иногда опека приходится кстати. И думал так ровно до того, как Шори выудил у него из тарелки «чрезвычайно вредную для Юу-тяна» колбаску.
Название: Якори Автор:Laora Бета:Диана* Размер: драббл, 289 слов Пейринг/Персонажи: Гвендаль, Конрад Категория: джен Жанр: повседневность Рейтинг: R Примечания: возможен ООС Краткое содержание: В первый раз это чувство приходит в детстве
читать дальшеВ первый раз это чувство приходит в детстве. В детстве для мазоку, по крайней мере. Тогда на Гвендаля натыкается убегавший от кого-то Конрат. Он отлетел бы после столкновения, не удержи Гвендаль его за плечи; одежда Конрата разорвана, сам он выглядит изрядно вывалянным в пыли, а на руках Гвендаля остается что-то тягучее, липкое и мерзко пахнущее. Слюна? Кто-то плевал в его брата, потому что тот — полукровка? Или… Гвендаль достаточно взрослый, чтобы понимать некоторые вещи, и мысли, пришедшие на ум, ему очень не нравятся. Конрат — беззащитный мальчишка, да еще наполовину человек, и он всегда убегает, когда ему вздумается, и никто не знает, что он сын королевы, а значит… От этих мыслей все и происходит. Гвендаля перемыкает, как один из множества приборов Аниссины. Он чувствует, что сейчас может убить, а перед глазами одна за другой проносятся страшные картины: он находит обидчиков Конрата и заставляет их на коленях молить о прощении, а потом перерезает первому горло, так, что в раскрытой ране виднеется позвоночник, а второго ранит в живот — о, это очень нелегкая смерть, — а третьего… — Гвен, — Конрат смотрит на него снизу вверх, — ты бы лучше меня отпустил. А не то… Он предупреждает слишком поздно: вылетевшие из-за поворота собаки сбивают с ног их обоих, и принимаются лизать, виляя хвостами, и норовят вытащить из одежды, не зацепляя острыми зубами кожу — Конрат, оказывается, хорошо ладит с животными. Во второй раз причиной всему Дан Хири Веллер. Гвендаль стал старше, теперь он может дать имя своему чувству: это желание убивать. И его необходимо взять под контроль, чем быстрее, тем лучше. Вязальные уроки Аниссины становятся хорошим подспорьем. Они как якори. Еще помогают милые вещи, вроде игрушек: глядя на них, Гвендаль избавляется от недостойных желаний. Вроде желания свернуть шею новому мао, который цепляется за Конрата не хуже собак из полузабытого детства.
Название: Лицом к лицу Автор:Laora Бета:Диана* Размер: миди, 5697 слов Пейринг: Конрад/Юури, Конрад/Джулия, намеки на Мао/Джулия Категория: слэш, гет Жанр: ангст, юмор Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: В день своего рождения Юури готовит Конраду подарок, но настоящий сюрприз им обоим преподносит Джулия Примечание: все персонажи являются совершеннолетними Задание:У главного героя начинает проявляться синдром множественной личности (статья в wiki). Как же ему приходится уживаться со всеми версиями самого себя.
читать дальше– Спит, – сказал Мао. Он сидел в позе лотоса, закрыв глаза и не шевелясь; окружающий мир тек сквозь него, размеренно и плавно. – Спит, – отозвалась Сюзанна-Джулия, статная девушка, стоявшая спиной к спине с Мао; он не видел ее. Она не видела его. Зато они оба слышали. Широко распахнутые синие глаза Сюзанны-Джулии видели немногим больше, чем закрытые черные, с вертикальными зрачками, глаза Мао. При жизни Джулия была слепой и могла ориентироваться только по теням. Надо сказать, она не чувствовала себя из-за этого дефектной и униженной, несправедливо обойденной судьбой. Джулия никогда не винила никого в своей врожденной слепоте и не считала себя из-за этого ущербной. Она полагала: каждому дано ровно столько, сколько нужно, нелепо досадовать на мировую несправедливость. Лучше использовать то, что у тебя есть, и, желательно, во благо. Сюзанна-Джулия не видела того, что видели все; зато скрытое для остальных было открыто ее взгляду. Она безошибочно схватывала суть живых существ и явлений, и, предпочитая видеть в них лучшее, с печалью склоняла голову, когда происходило худшее, то, чего она остановить не могла. Сюзанна-Джулия была прозорлива. Она могла сказать, к каким последствиям приведет то или иное ее собственное действие; она не искала легких путей и не могла никому объяснить скрытую подоплеку того, что делала. Они бы не поняли. Никто из ее друзей и близких не обладал таким взглядом, как у нее. Никто не мог решать за нее; потому она предпочла решить за них. Мао отличался от нее, как день от ночи. Если Сюзанна-Джулия сознательно отсекала эмоции, как чужие, так и свои собственные, ведь, подчинившись им, не смогла бы делать то, что должно, то Мао только благодаря эмоциям существовал. Он открывал глаза, когда Юури чувствовал гнев. – Он слабее нас обоих, – сказал Мао. Не оборачиваясь, он знал, что Джулия улыбается. За долгое время их относительно мирного сосуществования он успел к ней привыкнуть и теперь чувствовал едва ли не лучше, чем себя. В определенном смысле она и была – он. Появись у Мао и Сюзанны-Джулии еще какой-нибудь нежелательный сосед, они немедленно скооперировались бы, сначала анализируя его природу, а потом и вышвырнули бы, сочти они его бесполезным или даже вредным для сознания основного хозяина. При условии, что сам хозяин не счел бы иначе. А от Юури всего можно было ожидать. Впрочем, Мао и о самом Юури частенько отзывался как о существе бесполезном. Что не мешало ему всякий раз исправно приходить «хозяину» на помощь – дескать, сам тот, такой бесполезный, никак не справится. – Нерешительный слабак, – добавил Мао. Слова прозвучали почти ласково – в состоянии расслабленной медитации Мао не мог испытывать гнев. – Ты сейчас мне кого-то очень напоминаешь, – заметила Джулия. Мао услышал скрытый смех в ее голосе и нахмурился: – Но насчет «слабака» тот самоуверенный сопляк не так уж и не прав. Оказаться помолвленным с парнем! Какой позор. Давно следовало бы отказать и завести себе гарем из соблазнительных красоток. Или и вовсе направиться на войну, раз ему не до красоток, в силу возраста. – Не хмурься, – так же, не оборачиваясь, посоветовала Джулия. – Тебе не идет. – Не указывай мне, женщина, – мирным голосом отозвался Мао. – Он и так щадит своих смертельных врагов направо и налево – твое влияние, не иначе. – Он поступает по зову собственного сердца, не задумываясь о том, что будет дальше, – непонятно было, то ли возразила Джулия Мао, то ли согласилась с ним. Он и не пытался понять. Он просто чувствовал. – Я никогда не могла так. Он – может. Мао с сомнением хмыкнул. – Послушать тебя, так мы ему и вовсе не нужны. – А мы и не нужны, – согласилась Джулия. – Он прибегает к нашей помощи только в критических ситуациях. К счастью, сейчас у него все наладилось, вот и нужда в нас отпала. – Говорю же – на войну ему пора, – пробормотал Мао, – иначе, того и гляди, мы вовсе исчезнем. – Это бы ты сделал, доведись тебе на время стать его основной личностью? – в голосе Джулии чувствовалось явственное неодобрение. – Развязал бы войну? Мао промолчал. Задумайся он всерьез о войне – придется схватиться с Сюзанной-Джулией, принципиальной пацифисткой, не на жизнь, а на смерть. А этого Мао не хотел. И вовсе не потому, что боялся проиграть. Бесшабашная сущность Мао не знала страха и предпочла бы честное поражение нечестной победе… вот только к уважению, которое Мао испытывал к Сюзанне-Джулии, примешивались другие чувства. При всей своей воинственности против Джулии Мао бы не пошел. Раз она не желает войны – значит, войны не будет. А вовсе не из-за того, что там хочет или чего не хочет основная личность. У этого Юури с желаниями семь пятниц на неделе; притворяется милым и отзывчивым, а на деле тот еще агрессор. Мао мог сказать об этом с уверенностью – он ведь, в конце концов, был той самой агрессорской, запрятанной подальше, частью Юури. Джулия же была предыдущей инкарнацией Юури, со всеми вытекающими – начиная с того, что лично знала большинство теперешних знакомых Юури, и заканчивая тем, что обставила свою смерть определенным образом, изначально обеспечив Юури надежную защиту. Она говорила об этом как о «судьбе», Мао же во всем виделись женские интриги и гипертрофированная жертвенность, а еще – склонность с невероятным упорством вредить собственному счастью. Просто потому, что быть счастливой в случае Джулии якобы равнялось чему-то «неправильному», и вообще, «тогда было бы разбито гораздо больше сердец». «Пока ты счастлив, счастливы все вокруг», – любила говаривать Джулия и, когда точно поняла, что счастливой быть не сможет, попросту умерла. Попутно, конечно же, невероятно всех осчастливив. Окажись Мао в нужное время в нужном месте, он бы силой устроил личное счастье глупой женщины, и плевать на последствия. Эгоист и вершитель чужих судеб, Мао, как настоящий король демонов, чихать хотел на последствия. Ирония заключалась в том, что, обрети Джулия свое счастье, никакого Мао не было бы. Да и Юури не было бы тоже – не в теперешнем виде, во всяком случае. – Нет, – наконец ответил Мао. – Я бы позаботился о гареме из красоток. Иначе в скором времени это грозит перерасти в настоящую проблему. И ведь сам он даже ни одной служанке намекнуть не решится! Тоже мне, король. Теперь хмыкнула Джулия. В высшей мере загадочно. – Объясни, – раздраженно потребовал Мао. Он терпеть не мог, когда эта женщина начинала вести себя так, будто все на свете знает. Именно излишнее знание и было причиной всех ее проблем. – Он справится сам, – ответила Джулия, – или самостоятельно обратится к кому-то из нас за помощью. Когда придет время. – Под «кем-то» ты имеешь в виду себя? – ровным голосом предположил Мао. Джулия промолчала, и ему оставалось только вздохнуть: – Иногда я жалею, что не могу посмотреть тебе в глаза, женщина. К его удивлению, Джулия откликнулась: – Нам с тобой нельзя встречаться так… лицом к лицу. Для этого мы слишком разные. – Последствия, опять последствия, – буркнул Мао. После его слов в сознании спящего Юури воцарилась тишина.
***
Идея отметить день рождения Конрада принадлежала Юури. В этом как раз не было ничего удивительного – любому мазоку, ориентирующемуся в теме хоть немного лучше, она показалась бы дурацкой с самого начала. Юури, однако, идею празднования не оставил и не передумал, даже наткнувшись на целый букет затруднений. Первое и самое капитальное касалось календарной даты. Юури понятия не имел, когда у Конрада день рождения, а спросить, ясное дело, стеснялся. Да и чего спрашивать – увильнет, как всегда, когда дело касается его прошлого. Удивительно, но при том, что Конрад всегда терпеливо выслушивал все словесные излияния Юури, начиная с жалоб на Шори и заканчивая рефлексиями по поводу правильности его, Юури, действий, о себе второй сын экс-мао как-то не распространялся. Автобиографические сведения из него было клещами не вытянуть. Все, что Юури знал о прошлом Конрада, он узнавал от других, по крупице, по штриху. Штрихи складывались в совершенно фантастическую картину, плохо совместимую с нынешним поведением Конрада, который в настоящий момент больше смахивал на преуспевающего подросткового психолога с титулом чемпиона мира по фехтованию, а не на героя нации, донельзя мрачного, пессимистичного и вообще обиженного жизнью. Добросовестно опросив Йозака (которому «капитан никогда не сообщал подробности из своей личной жизни»), Гюнтера (который очень удивился, услышав о том, что у Конрада вообще есть день рождения, и чуть не задушил Юури в объятиях, ибо «сердце его величества воистину велико и в нем есть место для всех»), Гизелу (которая покачала головой и заметила, что «об этом могла знать только Джулия») и, разумеется, совершенно случайно встреченного в околицах Шин-Макоку Адальберта (который зачем-то затащил Юури в ближайшую пещеру и думал там часа два, не меньше, чтобы потом изречь: «Понятия не имею»), Юури все же решился обратиться за помощью к ближайшим родственникам Конрада. Госпожи Шерри в Шин-Макоку не было, к Гвендалю Юури подходить не рискнул (особенно после того, как тот наткнулся на Юури и Адальберта в пещере и чуть не устроил в этой самой пещере обвал, углядев в невинных расспросах похищение короля, не больше, не меньше)… Оставался только Вольфрам. Реакция Вольфрама оказалась на диво непредсказуемой. Перебесившись по поводу того, что Юури интересуется днем рождения Конрада, а не его, Вольфрама, третий сын экс-мао вдруг опечалился и, созерцая пол под своими ногами, сообщил: брат никогда ему о своем дне рождения не говорил. Более того, у Конрада, кажется, не так давно юбилей был – сто лет, уважительная дата… Но он даже не разрешил себя поздравить. – Сто лет, – задумался Юури, – это в пересчете на земной возраст лет двадцать, получается? Или двадцать пять? Вольфрам проворчал что-то неразборчивое, и тут до Юури дошло: – Погоди, так ты… пытался его поздравить? – Ничего я не пытался! – Вольфрам вскинул на Юури рассерженный взгляд. – Больно это мне надо, его поздравлять! Все давно знают, что он против! И вообще, я без понятия, когда он родился! Просто он… всегда меня поздравляет… Так Юури столкнулся со вторым затруднением. Вообще-то, у него на родине, в Японии, день рождения тоже обычно не отмечали, в отличие от, скажем, годовщины свадьбы. Но в Шин-Макоку бытовали иные традиции. После пышного празднества, устроенного на день рождения Греты (во время которого Риндзи фон Винкотт вконец затерроризировал несчастного Гюнтера, а юная Беатрис из Кабалькады добилась от мао очередного танца), Юури окончательно в этом убедился. – Так давай поздравим Конрада вместе, – предложил он, глядя на вконец смущенного Вольфрама. – На мой день рождения. Конрад же сам говорил, что в тот день будто родился заново. – Это правда, – встрепенулся Вольфрам, – что-то такое он говорил. Знаешь… Как я слышал, он был и рядом с моей матерью, когда я родился. Сразу после рождения она передала меня ему, и мне говорили, будто он держал меня очень бережно, чтобы не уронить. Чего улыбаешься?! Юури моментально убрал с лица идиотскую улыбку, которая появлялась там всякий раз, когда в Вольфраме просыпался комплекс младшего брата. Мимоходом подумал, что рядом с его матерью Конрад не остался и его рождения не дождался – Мико часто потом жаловалась по этому поводу. Юури же иногда казалось, будто он знает, почему Конрад поступил именно так. «Не хотел воспринимать тебя как младшего брата», – проскользнула мысль, звучавшая будто извне; Юури вздрогнул. Ему на мгновение показалось: что-то холодное коснулось щеки, как память о прошлом, и в ту же секунду мир вокруг утратил свои очертания. Юури моргнул, и странное ощущение пропало без следа. – И он вряд ли посмеет отказаться от праздника, если этот праздник станет подарком от тебя, – ворчание Вольфрама вернуло Юури в реальность. – Конрад тебе ни в чем не может отказать, ты, слабак… Юури глубоко вздохнул. Теперь, когда с первыми двумя затруднениями он справился, оставалось последнее; всего-то и требовалось, что уговорить остальных присоединиться к их с Вольфрамом затее. И желательно побыстрее – пока Конрад из своей дипломатической поездки не вернулся.
***
– А… А… Адальберт?! – у Гюнтера, казалось, слов не было. – Ну он же все равно недалеко от Шин-Макоку бродит, – развел руками Юури, – так пусть в гости забредает. Я его приглашаю. – Ваше величество… – Я знаю, что Гвендаль против, – часто моргая, Юури смотрел на Гюнтера, – сегодня ему то и дело хотелось прищуриться. Контуры всего вокруг расплывались и смазывались – в последнее время Юури и впрямь слишком много времени проводил за бумагами, далеко не всегда государственными. Он даже представить не мог, как это сложно – организовать два дня рождения одновременно. Над одним списком приглашенных пришлось биться целую ночь. «Так и зрение посадить недолго, – думал Юури. – И как Гвендаль с Гюнтером справляются?» – Но я верю, что Адальберт… – Юури моргнул в очередной раз. Когда он открыл глаза, Гюнтера рядом с ним уже не было. – Как он быстро ушел, – удивленно заметил Юури. – Наверное, мне не удалось его убедить. Но Адальберт и правда очень нужен Шин-Макоку. Он неплохой человек… то есть мазоку… и его голос на Совете... Не то. Юури потряс головой. Все, что касалось Совета Десяти, было для него загадкой, несмотря на попытки наставников и товарищей просветить его хоть немного в данном вопросе. Кроме того, подумав, что Адальберт «неплохой», Юури неожиданно вспомнил то, чего помнить никак не мог. Негромкий, чрезвычайно расслабленный голос Адальберта, рассказывающего о чем-то несерьезном, дрожание теней перед глазами и смех… их общий смех. «Мой и Адальберта? – в шоке подумал Юури. – Но мы же с ним никогда… не поступали так, как с Конрадом, у меня ложные воспоминания, караул!» Прислонившись к стене и постояв так какое-то время, Юури неожиданно почувствовал, что уплывает. В этом как раз ничего странного не было, в отличие от ложных воспоминаний; подобное «уплывание» случалось и раньше, например, когда Юури становился Мао… или когда как-то раз заглянул в демоническое зеркало Макё… или…
***
– Ты что творишь, женщина? – поинтересовался Мао. Он по-прежнему сидел с закрытыми глазами, спиной к Сюзанне-Джулии, но его голос звучал совершенно иначе. С чуть ворчливым умиротворением недавней медитации было покончено. Мао казался раздраженным. – Сама же сказала, что не будешь вмешиваться в его личные отношения, пока он к нам сам не обратится. Хотя так можно очень долго ждать, между прочим. Решительности в нем ни на грош, когда речь идет о нем самом. Я давно тебе предлагаю – давай объединимся и хоть как-то на него повлияем, будет же из-за пустяков страдать всю жизнь, а там и умрет ни за что, как ты. – Обесценивая то, за что я умерла, ты обесцениваешь и то, ради чего жила, – мягко упрекнула Джулия. Какое-то время они оба молчали. Потом Мао сказал: – Прости. Твой поступок всегда вызывал во мне восхищение. – Тогда почему ты всякий раз называешь его глупым? – Джулия действительно хотела знать. За то время, которое они существовали рядом, Джулия научилась чувствовать Мао – так же безошибочно, как он ее. К пониманию друг друга это их, однако, не приблизило. Тут даже иллюзии понимания не было, как у Джулии с Адальбертом когда-то… Что уж говорить о молчаливом принятии друг друга, которое в свое время объединяло Сюзанну-Джулию фон Винкотт и Конрада Веллера. Мао и Джулия не понимали – угадывали. Они и правда были слишком разными. – Потому что ты от всего отказалась, – ответил Мао. – Даже от себя. Ты и сейчас есть больше по случайности. Этот твой Адальберт никак не хотел тебя отпускать. Он разрушил перегородку в сознании этого нерешительного… – Мао вовремя осекся, – ту, которая отделяла его память от памяти прошлых жизней. А первой из этих прошлых жизней была ты. Глупец Адальберт, он даже не понимал, что творит. Подсознательное желание, ха! Он-то думал, что Юури просто вспомнит язык мазоку. Если бы не наши с тобой усилия, он бы не только тебя, а и всех, кто там до тебя был, пробудил бы. Джулия кивнула. Тогда им с Мао, немного шокированным после встречи со второй альтернативной личностью Юури, и впрямь пришлось попотеть. Пробудись другие инкарнации Юури, и у его окружающих возникло бы немало проблем. – Адальберт и сейчас живет прошлым, – тихо добавила Джулия. – Он видит в Юури меня. Он защищает Юури, потому что у того моя душа. Знаешь, я совсем не собиралась соглашаться вместо Юури на то, чтобы втайне от охраны пробраться в ту пещеру. И выкладывать Гюнтеру свои соображения насчет необходимости Адальберта – тоже. Просто… Он ведь не сдается, Адальберт. Он всегда был очень настойчив, и я не могу… ранить его. – Тоже мне, ранимый, – хмыкнул Мао. Джулия почти видела его напряженную спину. – Я так понимаю, дело не в тебе, а в этой ослабленной перегородке. Мы не смогли залатать ее до конца. Поэтому ты здесь. Поэтому, увидев этого Адальберта, начинаешь немедленно жалеть его и заступаться, расшатывая поврежденную перегородку еще сильнее. – Мы смогли бы вернуть ее на место, – возразила Джулия, – но ты почему-то не хочешь. А без твоей помощи я не могу… уйти. Мао фыркнул. Потом негромко сказал: – Жаль, что я не могу увидеть твое лицо, женщина. Если бы ты тогда осталась жить, не стала жертвовать собой… – Мы бы вообще не встретились. – Твоя правда.
***
...Она не хотела, чтобы отец выдал ее замуж за первого встречного. Слепая и оттого еще более не такая, как все, она боялась всю жизнь провести рядом с мазоку, с которым даже поговорить откровенно не сможет. Она знала достаточно таких примеров; не видя, она слышала, как муж и жена, к которым на прием была приглашена ее семья, вполголоса обмениваются упреками. Они совсем друг друга не слушали, им было главнее – чтобы побольнее, и, испугавшись, она сбежала с того приема и с тех пор старалась не присутствовать на общественных мероприятиях. Возможно, с ее стороны это было нечестно – бежать от своего страха. Но она точно знала: так будет лучше. Она, в отличие от остальных, знала, как те муж и жена по-настоящему относятся друг к другу; не видя, она видела. А видящие – неудобные гости на любом приеме. Ни себе, ни другим; она тогда не знала, что может быть иначе. Те, другие приемы… у госпожи Шерри… с Аниссиной… с Гизелой… гораздо позже. Но тогда она не знала. Она убегала с приемов, предпочитая заниматься чем-нибудь другим, и однажды, сбежав с очередного, повстречала Адальберта фон Грантца. Адальберт отличался от известных ей аристократов как полевой цветок от целой оранжереи изнеженных растений; простой и грубоватый, он показался ей лучом солнца, прорвавшимся в душную пыльную комнату. С ним можно было говорить, не задумываясь о последствиях, о том, какой эффект произведет то или иное слово, и она позволила себе быть откровенной. Она смеялась вместе с ним, – он это умел, как она, наслаждаться простыми радостями жизни. Он был ее другом. Испуганная приближающейся помолвкой, она обратилась к нему как к другу. Она просила его о защите, о помощи – и, конечно, он не смог ей отказать. Но не потому, что относился к ней как к другу. В том, что касалось Адальберта, она повела себя как самая настоящая слепая. Едва ли не в первый раз она позволила себе не задумываться над последствиями собственных действий – и потом эта небрежность ударила по ней с десятикратной силой… …Юури кое-как отлепился от стенки. Воспоминания, которые только что всплыли в его сознании, не принадлежали ему. И одновременно – принадлежали. С некоторым замешательством Юури понял, что уже не может провести между «своим» и «чужим» четкую грань. Эта грань размылась… прямо как то, что он сейчас видел. Сфокусировать взгляд на чем-либо рядом не удавалось; а ведь что-то похожее уже случалось, вдруг вспомнил Юури. Раньше он уже вспоминал то, чего не мог помнить. Например, Конрада… в Храме Истинного Короля. Голос Ульрике, доносящийся будто со стороны, и Конрад – такой, каким его теперь не увидишь. Таким он был прямо перед памятным сражением, после которого прославился как Руттенбергский лев – предприняв путешествие в прошлое посредством Макё, Юури видел, – таким, наверное, был и после. «Никто не будет плакать о нем так, как ты», – говорила Сюзанна-Джулия, и обнимала его, Юури, – Конрада она обнять не могла, странная, почти болезненная мысль, и к чему вообще, Юури же знает, что они были просто друзьями… А Адальберт был женихом Сюзанны-Джулии. Правда, она воспринимала его иначе. Как друга. Если воспоминания, которые только что видел Юури, принадлежали не ему, тогда… Тогда это воспоминания Джулии. Проведя рукой по стене и почувствовав холод отполированных камней, Юури облегченно вздохнул. К нему наконец вернулось нормальное зрение.
***
– А теперь играем в прятки! – объявила госпожа Шерри. Юури, как раз собиравшийся дать условный сигнал, который возвестит сообщникам, что пора бы и Конрада поздравлять, мысленно застонал. Не успели друзья и соратники толком поздравить его самого, как в тронном зале откуда-то объявилась блудная экс-мао. Сообщив, что просто не могла пропустить день рождения его величества, и пообещав вручить ему свой подарок «позже, наедине» (Вольфрам сразу вспыхнул и начал шипеть, как масло на сковородке), великолепная Шерри сходу предложила всем присутствующим развлечься не по-детски. То есть поиграть в прятки. Возмущение немногочисленных мазоку, которые не умели прятаться, было подавлено нездоровым оживлением большинства. – Правила очень просты, – тем временем объявила госпожа Шерри, – по моему сигналу во всем замке гаснет свет. После этого у вас есть пять минут на то, чтобы спрятаться. Потом все принимаются искать друг друга! Кого найдете первым – тот и станет вашим партнером… по танцам! Я с охраной останусь здесь и буду по всей строгости судить танцующие пары. Победители получат приз! – Шерри лукаво подмигнула. – Подожди, мама, – начал было Конрад, – это не лучшая идея, сегодня в замке есть посторонние… Под посторонними он, видимо, имел в виду Адальберта, прислонившегося к колонне неподалеку. Вокруг колонны стражи было видимо-невидимо, и где-то рядом Юури, кажется, пару раз видел особо бдительного Йозака, по случаю праздника облаченного в лучшее из своих платьев. Похоже, Йозак был далеко не против подраться с Адальбертом. Тот, однако, к драке не стремился, просто тихо-мирно стоял у колонны и время от времени метал на Юури пронзительные взгляды, от которых мао непроизвольная дрожь пробирала. Хорошо, что Конрад рядом. Тем не менее, Адальберта по неизвестной причине было жалко. «Он очень раним. Та просьба была ошибкой. Я не поняла его чувств. Я в ответе перед ним. Так будет лучше». Юури решительно потряс головой, будто надеялся, что таким образом сможет избавиться от чужих мыслей. Он честно хотел сказать Конраду… Вольфраму… хоть кому-нибудь, хотел признаться, что с ним происходит что-то странное, но времени до дня рождения оставалось всего ничего, а Джулия, если это и правда была она, больше никак себя не проявляла, и Юури забыл. Теперь он жалел об этом. – Погасить свет! – велела Шерри-сама. Не было похоже, что она собирается слушать Конрада. – И пусть удача улыбнется влюбленным! «Лучше всего как можно скорее подойти к Адальберту, – подумал Юури. – Я в ответе перед ним». И тут же понял, что это – не его мысль. Свет в зале погас; Юури бросился наутек. Адальберт – это еще полбеды; хуже будет, если его сцапает Вольфрам. Совместный урок танцев, после которого и у Юури, и у Вольфрама ужасно болели отдавленные ноги, подсказывал, что кому-кому, а им точно лучше не танцевать в паре… Юури до сих пор не слишком хорошо ориентировался в собственном замке, а потому бежал, спотыкаясь и налетая на все подряд в кромешной темноте, пока глаза не привыкли к ней хотя бы немного. А ведь многие мазоку видят ночью гораздо лучше него… Да и потом, наверняка кто-то из них будет подсвечивать себе с помощью магии, хотя бы тот же самый Вольфрам. Так что наверняка придется кому-то отдавливать ноги… Ох уж эти сумасбродные идеи госпожи Шерри. А самое главное – он так и не сумел поздравить Конрада. Юури не мог даже приблизительно сказать, где находится, когда опять почувствовал, что «уплывает». …Она считала себя счастливой. Она скоро должна была выйти замуж, и Адальберт фон Грантц был тем, бок-о-бок с кем она смогла бы прожить сколько угодно лет. Она выбирала ткань для своего свадебного платья, когда услышала имя Конрада Веллера; когда почувствовала его присутствие. Она имела право не вставать во время их знакомства, но не смогла не встать. Ей не потребовалась чужая помощь, чтобы подойти к нему. Она шла так легко, как никогда в жизни; захоти она остановиться – не смогла бы. Ей казалось, что она идет по невидимой нити; ей казалось, что в первый раз в жизни она видит. Когда она услышала голос Конрада Веллера, то уже знала, какой это будет голос. Когда он поцеловал ей руку, она захотела провести пальцами по его лицу – чтобы убедиться в том, что он выглядит именно так, каким она его представила. С Адальбертом такого желания не возникало никогда. Адальберт был полевым цветком, который сам за себя в ответе; Конрад казался ей цветком из оранжереи, который вынесли во двор и сказали: приживайся. Обрезанные небрежной рукой листья, оборванные из баловства лепестки: приживайся. Если сможешь. И всегда помни о своем долге. Адальберт был одиноким лучом солнца, пробившимся сквозь зазор между оконными ставнями; Конрад заставил ее поверить, что окна нет, и ставен – что она стоит на открытом пространстве и полной грудью вдыхает запах луговых трав; что она сама – солнце. С Адальбертом она была слепа, хотя думала, что все предвидела. С Конрадом была зрячей. Хотя ей отчаянно хотелось ослепнуть. Она с первой встречи поняла: нет. Ей нельзя улыбаться ему в ответ на улыбку, которой не видела, до которой при желании могла дотянуться кончиками пальцев; нельзя позволять ему задержать ее руку в своей; нельзя оставаться с ним наедине. Иначе он рано или поздно скажет ей: давай убежим. От долга, от обязательств, от давления, всего того, что я ненавижу, что вяжет меня по рукам и ногам, ты ведь тоже не рада от этого, так давай убежим, вместе, ты и я, что нам до того, как они будут жить без нас? Он скажет – а она не сможет ответить «нет». Не потому, что чувствует долг, как перед Адальбертом, – как раз наоборот. Потому что это то, чего она на самом деле всегда хотела. Потому что вместе с ним ей не страшно бежать хоть на край света. Последствия такого шага будут ужасны. Думать только о себе… быть настолько эгоистичной… ранить Адальберта, расстроить судьбы многих других… Она видела дальше, чем когда-либо. Она не могла. Она считала себя счастливой, но с появлением в ее жизни Конрада Веллера поняла, что несчастна. А потом у нее появилось еще одно обязательство, и это, последнее, подарило ей надежду. «Это все же моя жизнь. Если я не могу прожить ее так, как хочу, я, по крайней мере, могу отдать ее за то, за что считаю нужным». Она улыбалась, застегивая на шее Конрада цепочку собственного кулона. Она была зрячей в большей степени, чем другие, и больше не жалела об этом. Случайный гость из будущего, тот, ее новая инкарнация – встреча с ним послужила последней точкой. Она услышала, как он произносит имя Конрада – так, как хотела бы произнести она сама. Она поняла, что ее решение верно. Она может положиться на этого, еще не рожденного. Конрад будет счастлив. А она… что ж, она не может пожертвовать ради собственного счастья счастьем остальных. Она может пожертвовать жизнью. Адальберт может не понять. Но когда-нибудь… Она видела больше, чем другие. …Юури пришел в себя, потому что кто-то взял его за руку. – К-кто? – пробормотал Юури. Язык заплетался. Чужие чувства, необычайно яркие, причудливо переплетались с собственными: ощущение губ Конрада на своей-не-своей руке, это невидимая нить, захочешь остановиться – не сможешь; подготовка к празднику-в-празднике, о котором Конраду нельзя говорить, но поздравить его нужно обязательно, так редко поздравляли, и уже сто лет, оранжерейный цветок с обрезанными листьями, сильные цветы, синие, «Конрад, стоящий на земле», он так редко говорит о себе, и жалко, что нельзя задержать свою руку в его руке, и остаться наедине, и… Собственно, почему нельзя, подумал Юури. Мысли плыли, и он ничего не видел – неудивительно, в такой-то темноте. – Ваше величество, – последовал ответ. – Этот голос… Конрад? – спросил Юури. – Да. Я рад, что с вами все в порядке. А он не сказал всего, вдруг подумал Юури. Про Джулию. Он сказал, что они были друзьями… Хотя, может, он не знал? Да и так ли это важно – Конрад ведь никогда не смотрел на Юури как Адальберт. Как... на кого-то другого. То, как сам Юури смотрел на Конрада, казалось ему совершенно естественным. Но Джулия заметила… Джулия тогда подумала… Это все из-за Джулии? То, что Юури чувствует, то, почему он решил устроить этот праздник-два-в-одном, даже подговорил всех, кого смог, то, почему он так хочет узнать больше о Конраде, почему у него голова начинает кружиться, когда Конрад оказывается слишком близко, вот как сейчас, – это все из-за Джулии? – Хорошо, что это ты, – Юури не смог сдержать облегченный вздох. О тех чужих воспоминаниях, о Джулии – он подумает позже. А сейчас… действительно хорошо, что это Конрад, а не, скажем, Адальберт. От Юури ведь никто не требует, чтобы он прямо сейчас разбирался во всех этих противоречивых чувствах, он может… потом… «Потом, как всегда», – Юури не поручился бы за то, что эта насмешливая мысль принадлежит ему. – Я подумал, это, – Юури на миг запнулся, – кто-то незнакомый. Я рад, что меня нашел именно ты. Голос Конрада прозвучал очень мягко: – Я тоже, Юури. – Кстати, – решил поинтересоваться Юури, – а где это мы? – В северной части замка, – немедленно ответил Конрад, – ну, чем займемся? – В каком смысле? – не понял Юури. – Ну, мы можем вернуться в главный зал и принять участие в конкурсе танцев, – предложил Конрад, – или… – он придвинулся ближе – в темноте Юури не видел этого, зато прекрасно чувствовал, – можно уйти с праздника. Не думаю, что нас хватятся. – А? – удивился Юури. – Но… – В зал наверняка уже кто-нибудь вернулся, – предположил Конрад, – им придется танцевать. А мама будет судить. Это не первый раз, когда она так поступает, у нас есть свои любители подобных развлечений… И те, кто, вместо того, чтобы вернуться в зал, уединяются в укромных уголках для свиданий. Юури не нашелся с ответом. Конрада, однако, это не смутило: – Если мы уйдем сейчас, никто не будет знать, куда мы пошли. Для всех остальных мы будто исчезнем… «Интересно, – лихорадочно подумал Юури, – можно ли это воспринимать как то самое предложение убежать, которого так боялась Джулия?» Конрад тем временем приобнял Юури за плечи, что заставило последнего вздрогнуть и предпринять на редкость неубедительную попытку вырваться. – Пойдем в мою комнату? Или лучше в твою? – Это… – пробормотал Юури, чувствуя, что воспоминания Джулии вылетают из его головы вкупе со всеми остальными более-менее разумными мыслями, – это же… шутка? – Никаких шуток, – возразил Конрад. – Я серьезно. – Э… ну, я… это… как бы это… – В чем дело? – голос Конрада звучал еще мягче, чем раньше, и в нем слышались опасно-обволакивающие нотки. – Почему ты так покраснел? Да как он вообще что-то видит, поразился Юури. Тьма ведь кромешная… ох уж эти глазастые мазоку. – Что вы тут творите?! – определенно, про глазастых мазоку Юури подумал зря. – А… Вольфрам?! – Стоило на миг оставить тебя одного, – судя по голосу, это действительно был Вольфрам, притом доведенный до крайней точки кипения, – и вот чем все обернулось! Вот что ты успел сделать, изменник! – Не делал! Ничего я не делал! И не изменял… пока, – сказал сбитый с толку Юури. – Пока?! – похоже, Вольфрам был более чем неприятно удивлен. – Нет… не то! Я не это хотел сказать, – Юури отчаянно искал, на какую бы тему перевести разговор, но рука Конрада на его плече вдруг сжалась с неожиданной силой. Затем Конрад поинтересовался: – Что ты здесь делаешь, Адальберт? – Я встретил этого мальчишку, – голос Адальберта звучал озадаченно. – Но он сказал, что искал совсем не меня, и… вы хотя бы собственных идиотских правил придерживаться можете? – похоже, у Адальберта, что называется, наболело. – Ты нашел Вольфрама?! – такого удивления в голосе Конрада Юури уже давно не слышал. – Капитан, простите, – из темноты послышался еще один голос, – в мои-то годы не так легко успеть за его светлостью, когда он мчится на всех парах! – Йозак, – обреченно вздохнул Конрад, – и ты здесь. – Похоже, мы помешали свиданию капитана и величества… – как и положено разведчику, Йозак моментально ориентировался в любой обстановке. – Нет-нет, – очень быстро возразил Юури, – ничего такого и близко не было! – Да, – после паузы поддержал Конрад, – всего лишь шутка… Но, похоже, Вольфрам принял ее всерьез. – Эта улыбка… Ваше чувство юмора прекрасно как всегда, капитан, – протянул Йозак, и Юури отчаянно ему позавидовал – он не то, что улыбку Конрада, вообще ничего не видел. – Я не позволю тебе танцевать с Юури! – Вольфрам тоже обращался к Конраду. – Я больше тебе ни за что не проиграю! – А разве мне обязательно танцевать? – страдальческим голосом поинтересовался Юури. – Разве теперь, когда Конрад меня нашел, мы не можем уединиться… тьфу, в смысле, разве теперь я не могу по-тихому исчезнуть? – Это была шутка, – настаивал Конрад. Даже руку с плеч Юури убрал. – Вранье! – не согласился Вольфрам. – Вы точно собирались сбежать и развлекаться где-то вдвоем, тем самым навлекая на меня позор! Неподалеку раздалось крайне выразительное хмыканье: – А обо мне тут уже все забыли? Юури вынужден был признаться, что и вправду успел позабыть об Адальберте. – Если у вас тут такие правила, тогда я тоже в деле, – заявил тот. – Как будем решать, кто станет танцевать с пацаном? Жребий кинем? – Это… – Юури представил, во что превратятся его ноги после танца с Адальбертом, и ему стало действительно нехорошо. – Вольфрам, Адальберт, – в голосе Конрада прорезались решительные нотки, – уж простите, но Юури я вам не отдам. – Мог бы и не говорить! – возмутился Вольфрам. Миг спустя его голос неуловимо изменился: – Все духи огня, повинуйтесь мазоку, призвавшему вас! – Д… драться?! – не поверил Юури. В следующую секунду до него дошло: он должен бы видеть огонь, призванный Вольфрамом. А огня он не видит, только какое-то световое мельтешение. Хотя, без сомнения, чувствует нарастающий жар. – Я тоже в стороне не останусь! – судя по звону, Адальберт обнажил меч. – Да как ты посмел?! – похоже, гнев Вольфрама пал на более настойчивого противника. А дальше Юури не видел, потому что Конрад, крикнув: «Полагаюсь на тебя, Йозак!», схватил своего короля за руку и увлек его за собой – в кромешной темноте, все дальше и дальше по запутанным коридорам.
***
– Нас будут искать, – сообщил Конрад, собственным телом вжимая Юури в стенную нишу, – лучше переждать здесь. Вольфрам редко бывает в этой части замка. – Я думал, мы пойдем в зал, – пробормотал Юури. – Не раньше, чем ты расскажешь мне, что случилось с твоим зрением, – в голосе Конрада лязгал металл. – Зре…?! – Юури подавился этим словом. – Когда я нашел тебя, ты не сразу понял, что это я, – сказал Конрад, – хотя должен был видеть меня. Я стоял рядом с окном; звездный свет достаточно ярок. Мы и сейчас рядом с окном, между прочим. – Я не… – Юури замолчал. – А потом я провел ладонью у тебя перед глазами, – неумолимо продолжил Конрад, – и ты даже не заметил. Так, будто внезапно ослеп. Не хочешь объяснить, что произошло? Юури моргнул, собираясь ответить… …И понял, что целует Конрада. Он не помнил, когда и как начал поцелуй; казалось, будто на этот миг он выпал из реальности, а потом вернулся, хотя не мог, не должен был возвращаться так рано. Запоздалое, получужое сожаление – «рано» – не задержалось надолго, потому что это, в конце концов, был Конрад, а Юури… – Знаешь, – сказал Юури спустя минуту или две, поняв, что на этот раз из рук Конрада ему не хочется вырываться совершенно, – а ты ведь не шутил. Конрад не ответил. Теперь, когда Юури уже мог видеть его лицо, он мог сказать безошибочно: неважно, шутил ли Конрад тогда, сейчас он серьезен. – Мы готовили тебе подарок, – вспомнил Юури, – в качестве запоздалого поздравления с юбилеем… – Подарок? – переспросил Конрад. – Ага, – Юури кивнул. – Нам помешала затея госпожи Шерри с прятками… Хотя я решил, – Юури улыбнулся, – наверное, еще с самого начала… Что свой подарок отдам тебе в лучших традициях твоей матери: наедине. Конрад ответил не словами – действием. – Конрад, что ты де… – пробормотал Юри, даже для приличия не пытаясь отстраняться. Притяжению к Конраду было совершенно невозможно сопротивляться, и он твердо мог сказать: сейчас это – его собственные чувства. Слова ускользали. Захлебывающихся признаний в любви – не было. Язык будто онемел, и, когда Конрад осторожно, будто на пробу, тронул его своим языком, пути назад не осталось.
***
– Ты выдернул меня из реальности, – потерянно сказала Джулия. – А что, мне нужно было стоять и смотреть, как ослепший под твоим влиянием Юури творит вещи, о которых потом будет жалеть? – хмыкнул Мао. – А ты еще говоришь, будто всегда думаешь о последствиях. – Это все равно произошло бы, – возразила Джулия. – Притяжение между ними – не такое, как у меня… в прошлом. Я просто… подтолкнула. Сделала первый шаг. Я… – И все-таки он с мужчиной, – Мао, похоже, ее уже не слушал. – Не с одним, так с другим! Какой позор… Счастье, что хотя бы я не подвержен всем этим нездоровым влияниям, – гордо сказал Мао. – Ведь так, женщ… Джулия? И Сюзанна-Джулия вдруг поняла, что стоит с Мао лицом к лицу.
Название: О ревности и верности Автор:Laora Бета:Диана* Размер: миди, 5200 слов Пейринг/Персонажи: Конрад/Юури; Сесилия, Вольфрам, Гвендаль, Гюнтер, Адальберт, Мурата и другие Категория: слэш Жанр: юмор, романс Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: Трудно соблазнить мао, если у него есть защитник Примечание: все персонажи являются совершеннолетними.
читать дальшеНе сказать, чтобы Юури совсем уж ничего не замечал. Скорее – не обращал внимания. Так часто бывает – некоторые вещи входят в жизнь настолько просто и естественно, что ты даже не замечаешь, будто что-то в ней изменилось. А уж если другие, глобальные, изменения наваливаются всем скопом, не предоставляя возможности даже осмыслить себя как следует… Да и потом, речь шла о Конраде. А все, что касалось Конрада, было правильно. Думать так было намного проще, чем предъявлять претензии, обычно не встречающие никакого сопротивления. Стоило сделать Конраду замечание, как он тут же начинал извиняться, да до того прочувствованно, что Юури казалось – издевается. К сожалению, Конрад не издевался. В большинстве случаев, по крайней мере. А еще он не терял самообладания. В большинстве случаев. Юури уже и не помнил, с чего все началось. Когда он впервые заметил?..
***
Госпожа Шерри была великолепна, как всегда. Пышные формы, упакованные в платье весьма фривольного вида, осиная талия, буйство золотистых волос, сияние гладкой, как шелк, светлой кожи, блеск влажных ярких губ, сверкание больших лукавых глаз, похожих на драгоценные изумруды. Ууух, как ярко. Юури поморгал, пытаясь отойти от временного ослепления и повторяя про себя, что госпожа Шерри – женщина из плоти и крови, а никак не ожившая мечта любого старшеклассника. Или почти любого. Размышления о том, смогла бы госпожа Шерри играть в бейсбол и каких трудов стоило бы ее научить, немного подсобили. Юури наконец нашел в себе силы отвернуться от Шерри и уткнулся взглядом в тарелку. Кухня Шин-Макоку не переставала его радовать, а мысли о бейсболе приняли закономерное и на редкость приятное направление. Если удастся сбежать от Гюнтера после обеда и если Конрад ничем не будет занят, они могут… – Ваше величество, – прозвучал медовый голос госпожи Шерри. Юури оцепенел, как кролик перед удавом. Кажется, она все-таки успела заметить, как он на нее пялился. – Вам нравится мое новое платье? – Шерри неуловимым движением поднялась из-за стола. Скользнула к Юури, улыбаясь так мечтательно, будто он был воплощением ее собственных грез. В этом была ее сила – госпожа Шерри всем так улыбалась, даже собственным сыновьям. Особенно часто под раздачу попадал Конрад, наверное, потому, что к его отцу леди Сесилия питала особенные чувства. Да-да, и руки на плечи Конраду госпожа Шерри опускала точно так же. Юури дернулся и попытался сбросить обманчиво слабые ладони бывшей мао. Конраду-то она приходилась матерью, по крайней мере. А вот ему… И как Юури, спрашивается, может оценить ее платье, если она стоит у него за спиной? – Оно подчеркивает мою красоту, ведь так, ваше величество? – томно шепнула Шерри, наклоняясь к самому уху Юури. Мао принялся в панике озираться, надеясь, что кто-нибудь из сидящих за столом придет ему на помощь. Напрасные надежды. Вольфрам пропадал у Гизелы, которой для чего-то понадобилась его помощь (несчастный!), Гюнтер искал в библиотеке некую особо важную книгу для послеобеденных занятий, а на подмогу остальных рассчитывать не приходилось. У Гвендаля дергалась бровь, и вид он имел чуть более насупленный, чем обычно, но встревать явно не собирался. И, кстати, не факт, что он вообще видел плачевное положение Юури. Скорее уж Гвендаля заботили какие-нибудь особо важные государственные документы, от которых он вынужден был оторваться ради обеда. Сидевшая рядом с Гвендалем Аниссина невозмутимо пила чай. Иногда Юури задавался вопросом, а пьет ли она вообще хоть что-то, кроме чая. И ест ли что-то, кроме пирожных, а если не ест, то откуда берет свою сумасшедшую энергию. Так или иначе, выручать Юури Аниссина, похоже, не планировала. Это и к лучшему – от ее помощи Юури первый бы отказался. Уж лучше потерпеть лишний раз приставания госпожи Шерри, чем в благодарность за оказанную Аниссиной помощь загреметь в подопытные кролики. По другую сторону от Гвендаля сидела Грета. Выражение ее лица – аналогичное выражениям лиц двух служанок, как раз остановившихся у нее за спиной, – убивало в Юури последнюю надежду на спасение. Грета была в восторге. «В конце концов, девочке нужна мать», – обреченно подумал Юури, поймал себя на этой стереотипной мысли и устрашился. В следующий миг слева от мао раздалось красноречивое покашливание. Юури осторожно скосил глаза в ту сторону, прилагая всевозможные усилия, чтобы его щека избежала соприкосновения с полуобнаженной грудью Шерри. – Мама, его величество сейчас подавится, – в голосе Конрада звучала прямо-таки отеческая укоризна, за которой, впрочем, проскальзывали непривычно опасные нотки. – Как его защитник, я вынужден… – Ах, Конрад тоже хочет, чтобы мама его обняла! – засюсюкала Шерри, моментально забывая про Юури и отстраняясь. Прежде, чем настоящий мао успел осознать, что это первый раз, когда Конрад спасает его из подобной ситуации (обычно господин Веллер стоял столбом, с будто приклеенной улыбкой наблюдая, как Юури тискают все подряд девушки и не только, а на взывания о помощи не реагировал, успешно притворяясь глухим); что Гвендаль, Грета и Аниссина выглядят удивленными, а в глазах служанок разгорается какой-то нездоровый восторг; что теперь госпожа Шерри примется за Конрада и что ему, Юури, такой расклад дел почему-то неприятен, даже с учетом их материнско-сыновних чувств, – так вот, прежде чем Юури все это понял, он и правда подавился. Конечно, первым на подмогу подоспел тот же Конрад. И с успехом применил маневр Геймлиха, или как это называлось в Шин-Макоку…
***
Вольфрам выглядел недовольным, как всегда. Порой Юури казалось, что фон Бильфельд нарочно нагоняет на себя хмурый вид, чтобы казаться старше, суровее и загадочнее. Вольфрам искренне восхищался Гвендалем и пытался ему подражать – впрочем, безуспешно. О том, что Конрадом Вольфрам восхищается едва ли не сильнее, чем своим самым старшим братом, так, что даже самому Конраду это восхищение показывать стыдится, Юури старался не думать. Несправедливо, что у Вольфрама такой замечательный старший брат. Впрочем, последнее, чего хотел бы Юури – чтобы Конрад был его старшим братом. Думать об этом, однако, времени не оставалось. Угораздило же отправиться в это морское путешествие вместе с госпожой Шерри! Разумеется, Юури в очередной раз не сумел избежать необычайно цепких объятий экс-королевы. На этот раз госпожа Шерри предлагала оценить ее прическу, почти зарываясь носом в волосы Юури; стоит ли упоминать, что с такого ракурса разглядеть парикмахерские изыски на ее буйной голове не представлялось возможным? В общем, Вольфрам выглядел недовольным. Какое-то время. Когда госпожа Шерри пробормотала что-то о том, как возмужал его величество, терпение фон Бильфельда лопнуло. – Мама, оставь Юури в покое! Юури – мой жених! И все бы ничего, только в подтверждение своих слов Вольфрам ухватил Юури за свободную руку. И потянул на себя со всей дури, так, что мао показалось, будто он слышит хруст собственных костей. – Его величество еще не высказал окончательного решения по поводу вашей помолвки, – совершенно справедливо возмутилась госпожа Шерри. Юури был почти благодарен ей за эти слова, если бы не… – А значит, у меня тоже есть шанс! Вольфрам наклонил голову к плечу Юури. У мао появилось на редкость неприятное чувство. Все-таки Вольфрам был парнем и не был Конрадом, поэтому нахождение его лица на таком близком расстоянии воспринималось Юури не самым лучшим образом. – Юури – мой! Сие пламенное заявление сопровождалось еще одним рывком, чуть было не отправившим мао к Вольфраму на колени. Впрочем, до этого дело все-таки не дошло – госпожа Шерри держала крепко. – Нет, мой! Юури показалось, что он видит молнии, которые метают одинаковые темно-зеленые глаза. Нахмурившись, госпожа Шерри и Вольфрам смотрели друг на друга; сияние светлой кожи, блеск влажных губ, буйство золотых волос и далее по списку. И все это – умноженное на два. Слишком ярко. На мгновение Юури почувствовал себя ослепшим, а отрезвило его осознание того, что он оказался в роли каната для перетягивания, и без повреждений наверняка не обойдется, поэтому надо вырываться, пока дело не зашло слишком далеко. Но, прежде чем он успел что-либо предпринять, дверь в каюту отворилась с отчетливо слышным скрипом. Юури, госпожа Шерри и Вольфрам, не сговариваясь, уставились на вошедшего Конрада, с лица которого медленно сползала улыбка. Обозрев каюту, предположительно на предмет затаившихся злоумышленников, и не обнаружив таковых, Конрад удалился. Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что со стены над ней упала одна из вольфрамовых картин. – Что это с ним? – спросил Вольфрам, ни к кому конкретно не обращаясь. В его голосе слышалось искреннее замешательство. Госпожа Шерри вздохнула не без ностальгии: – Ах, любовь… Слушать дальше и уточнять, что они имели в виду, Юури не стал. Освободившись, мао рванул к двери: – Конрад! Уже на палубе оказалось, что они почти приплыли, но тут на корабль напали пираты, и Конрад защищал Юури, как обычно, а необъяснимый инцидент с хлопнувшей дверью был благополучно забыт.
***
– Как вам это только не надоело? – без конца зудел Вольфрам, подозрительно смахивая на чересчур разросшегося комара. Искренний и в целом добрый парень, Вольфрам превращался в настоящую занозу, когда принимался занудствовать и задирать нос. Сейчас был как раз такой случай. – Что за дурацкая игра, и это ты собираешься сделать национальным спортом, Юури? Конрад, лучше бы ты научил этого слабака драться на мечах, и так слишком его жалеешь… Занудствовать Вольфрам мог без конца, да еще наматывая круги вокруг Юури и Конрада, которые занимались любимым делом, то есть бейсболом, и ужасно их отвлекая. После того, как Юури пропустил вторую подачу Конрада исключительно потому, что невовремя повернулся в сторону зудящего Вольфрама, он заподозрил фон Бильфельда в склонности к вампиризму. Только комары, то бишь, тьфу, вампиры, вот так кружат вокруг предполагаемой жертвы, прежде чем впиться ей в горло. На своем маршруте Вольфрам неоднократно наталкивался на праздно шатающихся служанок или Докаскаса, а один раз даже наткнулся на убегающего от Аниссины Гвендаля, заслужил испепеляющий взгляд из-под сдвинутых бровей, но шататься туда-сюда не прекратил. На одном месте Вольфраму решительно не стоялось. «Интересно, совместима ли огненная мадзюцу с вампиризмом», - уныло подумал Юури. У него уже рука тянулась пощупать собственную шею. Все-таки Вольфрам достаточно часто пробирался ночевать в его кровать, а под таким прикрытием мог кусать бедного мао сколько угодно. Может, попросить Конрада проверить? Все-таки сам Юури свою шею даже в зеркале целиком не разглядит… Замечтавшись, Юури едва не пропустил подачу Конрада в третий раз. Вольфрам продолжал что-то недовольно бормотать, смахивая уже не на комара, а на пыхтящий чайник на ножках. – Юури, ты изменник, – аудитория Вольфраму не требовалась, он сам прекрасно осознавал, что Юури и Конрад его особенно не слушают, и ворчал скорее по привычке. Его гордость мазоку не советовала молча терпеть такого рода унижения. – Вместо того, чтобы проводить свободное время со своим законным женихом… «Проводить время» вместе в понимании Вольфрама означало усадить Юури в какую-нибудь жуткую позу и начать рисовать с него пугающую абстракцию на редкость вонючими красками. Мучаясь, Юури то и дело выглядывал Конрада в окно и думал, что проводить время наедине с Вольфрамом ему уж точно не хочется. Тот, конечно, хороший друг, но у него какие-то странные представления об отношениях между друзьями. Еще и эта идиотская помолвка. – А господин Вольфрам точно жених нашего короля? – раздался громогласный шепот из-за угла. Кажется, это была одна из служанок, на которых Вольфрам поочередно натыкался. – Точно-точно! – отозвалась вторая служанка. Эта даже не пыталась шептать. – Его величество сделал господину Вольфраму предложение, и теперь у них любовь! – Любовь? – усомнился третий девичий голос. – Но ведь любовь – это объятия, поцелуи… А между королем и господином Вольфрамом ничего такого нет. – Э, да ты совсем зеленая, – голос второй служанки звучал до того покровительственно, что у Юури покраснели уши. А может, и не от этого вовсе. Объятия, поцелуи… – Откуда ты знаешь, что происходит между господином Вольфрамом и его величеством, когда закрываются двери их спальни?.. У Юури возникло внезапное и очень сильное желание перебраться на ночлег к Конраду – если тот, конечно, вообще когда-нибудь спит, и если у него есть собственная комната. Такой тактический ход избавил бы мао от этих нелепых сплетен о нем и Вольфраме. – И все же, – упорствовала третья служанка, к которой все слышавший Юури начинал уже испытывать некое подобие симпатии, – пока я сама не увижу, как господин Вольфрам и его величество целуются, я в их любовь не поверю! Упс. А Юури еще думал, что эта служанка – хорошая девушка. Только бы Вольфрам не услышал… Юури с неподдельной тревогой обернулся в сторону фон Бильфельда и едва сдержал обреченный стон. Судя по бордовой краске, затопившей щеки Вольфрама, он все слышал. Более того, воспринял как руководство к действию. – Юури! – по неприятному стечению обстоятельств, в данный момент Вольфрам оказался слишком близко для того, чтобы от него можно было убежать. – Поцелуй меня немед… Прежде, чем Юури успел хотя бы пригнуться, раз убежать все равно нельзя, или взмолиться небесам о том, чтобы они спасли его от «счастья» отдать свой первый поцелуй Вольфраму, или порадоваться – во всяком случае, целовать собрались его, а не Конрада, или задуматься, а почему, собственно, он должен радоваться, самому-то от этого не легче, – словом, прежде чем Юури что-то сделал, в лоб Вольфраму угодил бейсбольный мяч. Фон Бильфельд зашатался, прижимая руку к ушибленному месту, а не на шутку обеспокоенный Конрад уже бежал к своему пострадавшему брату, и даже самая циничная личность не смогла бы заподозрить его в нарочном попадании.
***
– Об этом лучше попросить Аниссину, – несмотря на то, что при упоминании госпожи фон Кабельников Гвендаля перекосило, он не собирался сдаваться. – У меня и без такой чуши дел хватает. – Какие дела, Гвендаль, – пробормотал Юури, – мы же с тобой одни-одинешеньки на этой заброшенной ферме, и делать тут совершенно нечего… Пока не вернется Конрад с подтверждением нового маршрута. – Моя задача – охранять ваше величество, а не потакать вашим глупостям, – щеки Гвендаля предательски порозовели, но Юури уже знал, что так просто тот не сдастся. Будет упорствовать до последнего. У госпожи Шерри были очень упрямые сыновья, один похлеще другого. Может, потому они и понимали друг друга так хорошо. Да и потом, столько времени вместе прожили… Наверное, если бы Юури и Шори жили в одном доме по меньшей мере восемьдесят лет, тоже притерпелись бы друг к другу. Хотя об этом и подумать-то было страшно. – Ну хорошо, – Юури попытался изложить свои мысли в логическом порядке, – я обращусь к Аниссине. А если она попросит за свою помощь вознаграждение? Скажем, бескорыстную подмогу одного из моих подданных? «Угадай, кого я имею в виду». У Гвендаля задергалось веко. – Я бы мог обратиться за помощью к Грете, – продолжал рассуждать Юури, – но она, наверное, даже фасона такого не знает. Ты же сам его придумал, так, Гвендаль? Гвендаль не сказал ни «да», ни «нет» и хмуриться не перестал, но по некоему неуловимому признаку Юури понял: фон Вальде доволен. Точно так же безошибочно Юури угадывал болезненную гримасу, кроющуюся за обычной улыбкой Конрада. А как же, попробуй не кривись – в такой мороз да без шапки. Будь ты хоть сто раз мазоку (пусть наполовину!) и тренированный воин, опасность обморожения остается таковой. Особенно в холод, беспощадный и внезапный, заставший их посредине пути по пустынной местности, где легче легкого заблудиться. У Юури было подозрение, что такое возможно, поэтому он-то шапку с собой прихватил. Гвендаля спасали длинные волосы, с успехом заменявшие любой головной убор. А вот Конрад, как обычно, шастал с непокрытой головой. Юури уже не в первый раз ловил своего защитника на подобном нелогичном поведении, представляющем угрозу для здоровья, и теперь намеревался исправить положение. И правда – Конрад вряд ли посмеет выбросить шапку, связанную лично руками его величества. Это самый надежный способ заставить его подчиниться, иначе так и будет увиливать, делая вид, что всецело подчиняется отдаваемым приказам. – Конрад не станет носить, – Гвендаль показал рукой на шапку самого Юури, оснащенную медвежьими «ушами», точную копию шапки отсутствующего Вольфрама. Фон Бильфельд в их небезопасном, как оказалось, приключении участия не принимал вследствие доверенной ему дипломатической миссии. – А, так ты ему уже такую дарил? – неподдельно огорчился Юури. Гвендаль ответил гробовым молчанием. Похоже, и правда дарил… и Конрад ответил отказом. А раз отказал Гвендалю, то и от Юури подобный подарок не примет, это же яснее ясного. Гвендаль понимает Конрада гораздо лучше, но даже от него… Должно быть, Юури выглядел вконец расстроенным, потому что Гвендаль неожиданно потрепал его по волосам. Ободряющий знак? Юури просветленно воззрился на Гвендаля, размышляя, можно ли воспринимать этот жест как благословение его, Юури, высоких намерений, и залюбовался. Улыбающийся фон Вальде был чрезвычайно похож на Конрада. – Ваше величество! – как обычно, господин Веллер был легок на помине. Отворив дверь, он с порога начал что-то говорить о новом маршруте, но, увидев Гвендаля и Юури, почему-то осекся на полуслове. – Арара, мы чему-то помешали, молодой господин? – выглянувший из-за спины Конрада Йозак Юури не удивил – он уже привык, что Гурриер с завидным постоянством будто из воздуха материализуется, причем чаще всего рядом со своим капитаном. Последний факт во все времена настораживал Юури. Что его удивило – это то, что в следующий момент Йозак чуть ли не пополам согнулся, упрекая капитана в жестокости, а нанесший молниеносный удар Конрад продолжил свою речь так, будто ничего и не произошло.
***
– Наконец-то я наедине с его величеством! – разорялся Гюнтер. Вид он имел прекрасный и вдохновенный до невозможности. Или, во всяком случае, ему самому так казалось. Впрочем, не ему одному. Юури прекрасно слышал восторженный писк служанок, по очереди подглядывающих в замочную скважину. – Ваше величество всегда в походах, – определенно, у Гюнтера был всплеск вдохновения. – Вы странствуете по чужестранным землям, принося в наш мир добро и порядок, а я жду вас, как непорочная дева, берегущая цветок своей невинности для единственного рыцаря… «Эк загнул», - сокрушенно подумал Юури. Внеплановый час средневековой поэзии с Гюнтером был пострашнее обычных занятий (на большинстве из которых мао и так помирал от скуки). То ли дело – тренировки с Конрадом. Юури и сам не понял, как так вышло, но с недавних пор видеть искреннюю улыбку Конрада для него стало делом жизненной важности. Самое время заподозрить самого себя в вампиризме. А как это еще назвать, если от единственного взгляда Конрада у него, Юури, будто крылья вырастают?.. – От вида вашего величества у меня будто крылья вырастают! – Гюнтер продолжал тянуть ту же волынку, и Юури чуть не сплюнул от досады. Положительно, Гюнтер дурно влиял на своего мао. Даже мысли о Конраде, самое что ни на есть святое, начинали принимать какое-то странное направление. – Хотя, даже не видя вас, ваше величество, я все равно чувствую связь с вами. Между нашими душами протянута невидимая нить… У Юури появилась коварная мысль высказать что-нибудь подобное Конраду во время очередных упражнений в фехтовании. Возможно, он отвлечется, и тогда Юури хоть раз удастся его достать. Хотя нет. Юури никогда бы так не поступил. Во-первых, Конрад наверняка привык к подобному сладкоречию, не зря его наставником был все тот же Гюнтер. Во-вторых… да Юури со стыда помер бы раньше, чем сказал Конраду про «невидимую нить». Потому что это было правдой. А значит, лучше молчать. Не нагнетать атмосферу. Слова только повредят, кроме того, Конрад… – Ах, любовь! – в этот момент Гюнтер был как никогда похож на госпожу Шерри. Даже сиять начал. По-другому, не так, как она. Волосы – не солнечно-золотистые, а светло-лиловые, будто впитавшие в себя свет неземной луны; глаза, напоминающие о россыпи далеких звезд и скоплении неисследованных галактик; кожа не просто светлая, как у Шерри или Вольфрама, – аристократически-бледная. Картину довершали белые с фиолетовым одеяния, тонкие, развевающиеся и подчеркивающие необыкновенную стройность своего обладателя. Не человек, подумал Юури, на всякий случай пятясь к двери. Как бы странно это ни было, он периодически забывал о том, что соратники его – мазоку, а сам в этом мире тоже человеком не считается. О том, что его товарищи и наставники отличаются от людей, Юури вспоминал, только когда они начинали сиять. Пугающая, нечеловеческая привлекательность. – Пылкие признания, крепкие объятия, пламенные поцелуи! – урок средневековой поэзии продолжался, и, прежде чем Юури сообразил, что влип, Гюнтер сгреб его в охапку – видно, для наглядности. Восхищенный писк за дверью чуть не оглушил настоящего мао. Служанки все еще были здесь. Эх, Моргифа на них нету… – Э-э, Гюнтер, – сдавленно прохрипел Юури, пытаясь высвободиться. Сила у Гюнтера тоже была нечеловеческая – а ведь с виду и не подумаешь. Мельком промелькнула мысль, что Конрад тоже намного сильнее, чем кажется, но сдерживает свою силу и никогда, никогда не причиняет боли. А если и причиняет, то сам страдает намного сильнее. Словом, объятия Конрада выгодно отличались от «восхищенного захвата» Гюнтера, и если бы у Юури была возможность выбирать… – Вы так тяжело вздыхаете, ваше величество! – восторженно сообщил Гюнтер. – Неужели и ваше сердце истосковалось вдали от меня, вашего верного слуги? Писк за дверью перешел в визг, а потом неожиданно оборвался. Дверь в комнату распахнулась, заставив Юури вздрогнуть. – Ваше величество, прошу, идемте со мной, – Конраду хватило секунды, чтобы оценить ситуацию и, недолго думая, схватить Юури за руку. – Что?.. – у Конрада были теплые руки, и мао накрыла волна странных ощущений. Пылкие признания, крепкие объятия, пламенные поцелуи… тьфу, не то. Ох уж этот Гюнтер с его поэзией, привязчивой, как репей! – Поспешите, – аккуратно стряхнув с Юури Гюнтера, Конрад незамедлительно утащил своего короля прочь из учебной комнаты. Не сказать, чтобы Юури был против, а служанки за дверью – и подавно. Одна так вообще успела вооружиться пером и что-то бодро строчила на клочке пергамента. Недовольным остался один Гюнтер; а в замке, оказывается, и правда произошло что-то, требующее немедленного присутствия Юури.
***
– Что он тут делает? – страшным шепотом поинтересовался Вольфрам. Адальберт фон Грантц, словно поняв, что речь идет о нем, повернулся к Юури и поднял руку в приветственном жесте. Стоявший рядом с мао Вольфрам нервно дернулся. – Приехал на очередной турнир, – Юури очень постарался улыбнуться Адальберту в ответ. – Хочет подраться с Конрадом, как обычно. – Пусть лучше со мной сначала подерется! – Вольфрам выпрямился, как натянутая струна, и на какой-то миг стал очень похож на Конрада. Юури пришлось моргнуть, чтобы наваждение прошло. – Как бы это сказать, – неловко начал Юури, – в общем, ты ему неинтересен. А вот с Конрадом у Адальберта общее прошлое… И все в этом роде. «Кстати, не скажу, что это меня радует. Но если Конрад и впрямь так хочет подраться с Адальбертом…» – Да знаю я! – Вольфрам досадливо отмахнулся. – Э? Знаешь, да?.. – пробормотал Юури. А и правда, о Конраде и Адальберте Вольфрам знал уж всяко больше него. – Но сейчас я – твой жених! – зачем-то добавил Вольфрам. – А это-то тут причем? – Юури пребывал в недоумении. – Притом, что ты – тоже часть прошлого этого… предателя, – Вольфрам покосился на Юури. – И пришел он сюда из-за тебя. – Из-за меня? – Юури ткнул в себя пальцем. Вольфрам кивнул, не вдаваясь в разъяснения. Юури подумал, что логику фон Бильфельда понять еще сложнее, чем логику великолепной Шерри, и решил прекратить бесполезный разговор. Возобновить беседу ему пришлось чуть позже. Правда, не с Вольфрамом, который отлучился, услышав о каких-то чрезвычайно редких конфетах, продающихся перед турниром, а с Адальбертом. – Эй, пацан. При появлении Адальберта личная стража Юури немедленно насторожилась. Мао дал им «отбой» легким движением руки. – Уже здоровались, – сдержанно кивнул Юури. Они и правда здоровались, и сразу после того Конрад выразил желание встретиться с Адальбертом в схватке, хотя до этого особого желания участвовать в турнире не проявлял. И впрямь – к чему проводить турнир, если победитель известен заранее. – Ты пока не решил вернуться в Шин-Макоку? – В качестве кого? – хмыкнул Адальберт. – Мне здесь больше нет места. Тут меня никто не ждет, – взгляд Адальберта был настолько прям и проникновенен, что Юури почувствовал себя не лучшим образом. Может, Вольфрам и был прав, при всей его сомнительной логике. – Или я ошибаюсь? В следующий миг Адальберт протянул руку к лицу Юури – удивительно знакомый жест, вызвавший у мао удивительно знакомую отрицательную реакцию, – и… чуть не лишился пальцев. – Турнир скоро начнется, Адальберт, – сказал Конрад очень спокойным голосом. – А до этого, будь добр, не приближайся к его величеству. Юури воззрился на Конрада, как на восьмое чудо света, пытаясь понять, откуда он взялся и когда успел обнажить меч, а главное – почему помешал Адальберту, он-то должен был видеть, что ничего опасного для жизни Юури тот не замышляет. Конечно, спросить обо всем этом мао не успел – еще до начала турнира началась бесконтрольная потасовка, и Адальберт с Конрадом все-таки подрались, но не друг с другом, а с некими таинственными злоумышленниками, и, уезжая, Адальберт в который раз обещал подумать о возвращении.
***
– Так с кого все началось, Шибуя? – Мурата с аппетитом приканчивал пончик. Сидя за столиком напротив бывшего Великого Мудреца, Юури ерзал на стуле. Он чувствовал себя на редкость неуютно. – С госпожи Шерри? Да нет, быть не может. Тогда с господина фон Бильфельда или фон Вальде? Хм, нет, тоже вряд ли. Может, с господина фон Крайста? Юури поерзал еще немного. Тема разговора ему не нравилась, но сбежать не представлялось возможным. Если Мурате что-то взбрело в голову, остановить его было невозможно. – Когда ты понял, что ревнуешь господина Веллера? – беспощадно добавил Мурата. Юури отпрянул, чуть не свалившись со стула: – Че… чего?! Ре… Ревну… – Именно, – Мурата заел это слово пончиком, вытер пальцы салфеткой и изрек с надлежащей выспренностью: – Ты, кстати, в курсе, что в последнее время только о нем и говоришь? Конрад то, Конрад се… Конрад такой мягкий и добрый, но на него всегда можно положиться! Конрад – сильнейший мечник Шин-Макоку! Конрадом все восхищаются! Знаешь, Шибуя, в этом отношении ты – просто копия своей матери. Юури открыл рот и опять закрыл. В его голову закралось страшное подозрение, что Мурата все неправильно понял. С чего бы это ему, Юури, ревновать Конрада, он ведь знает, что Конрад ему не принадлежит, а непонятному теплому чувству, которое возникает в груди, нельзя давать волю. Ничего хорошего из этого не выйдет. Да, Конрад верен Юури, защищает его, но он не воспринимает своего мао… так. – Только твоя мама восхищается господином Веллером скорее платонически, – подумав, сказал Мурата. – А вот ты… ты, друг мой, в который раз усложняешь себе жизнь. – Молчи уж, – посоветовал Юури. Больше ему нечего было сказать. – Эх, как все запущено, – вздохнул Мурата. – Ты на свидании хоть раз был?.. А, знаю, что нет. Ладно. В таком случае, представь, что у нас с тобой сейчас свидание. Юури показалось, что он увидел, как шевельнулись уши двух проходивших мимо официанток. А может, это все было его воображение. – И что я – господин Веллер, – бескомпромиссно добавил Мурата. Юури подавил желание многозначительно покрутить пальцем у виска. Кто-кто, а Мурата на Конрада был непохож совершенно. – Что бы ты мне сказал? – Э… ну… – единственное, что Юури хотел сказать Мурате – это пару непечатных слов. И, похоже, что-то такое отразилось в его взгляде, потому что Великий Мудрец торопливо заметил: – Хотя, знаешь, можно ведь ничего и не говорить. А то вы с господином Веллером опять в словах запутаетесь, как это у вас обычно происходит. Самый действенный способ – это поцеловать того, кто тебе нравится. А потом посмотреть на реакцию. Если ты получишь пощечину… Полагаю, в Шин-Макоку это значит, что поцелуй удался, – Мурата засмеялся, невероятно довольный собственным каламбуром. – Поцелуй, – замороженно повторил Юури. Это слово неизменно вгоняло его в ступор. – А-а, так ты, наверное, и целоваться не умеешь, Шибуя! – сообразил Мурата. – Ну, так это не проблема. По такому случаю я тебя научу. Прежде, чем Юури успел покрутить головой в знак отрицания или вскочить из-за стола, или подумать, что склонность Мураты лезть в чужую личную жизнь только что перешла все возможные границы, – в общем, прежде чем он хоть как-то проявил свою свободную волю, где-то у него над правым плечом раздалось чрезвычайно знакомое покашливание. Мурата улыбнулся: – А, господин Веллер, – так, будто только этого и ждал. Юури, цепенея, обернулся. У него за спиной и вправду стоял Конрад. И выглядел он на редкость недовольным. – Э… привет, Конрад, – осторожно сказал Юури, силясь выдавить из себя одну-другую фальшивую улыбку. Как много слышал Конрад? – А… что это ты здесь делаешь? Вопрос был обоснован. Появление мазоку из Шин-Макоку на Земле – редко встречающееся явление. – Да простит меня ваше величество за то, что прерываю вашу уединенную встречу с его высочеством, – прорезавшийся у Конрада официальный тон никоим образом Юури не порадовал; ему даже показалось, что недоеденный пончик на блюдечке покрылся инеем, – но возникли непредвиденные обстоятельства, требующие скорейшего вмешательства. – Ну надо же, – шепнул Мурата чуть позже, когда они вместе с Конрадом шли разбираться с «непредвиденными обстоятельствами», – похоже, он тоже тебя ревнует. Хорошо, что Юури уже доел свой обледеневший пончик – а то немедленно поперхнулся бы.
***
На дворе стояла теплая солнечная погода, и жизнь в замке шла своим чередом. Вольфрам заперся у себя в покоях, рисуя очередной шедевр, на который наверняка потом без слез не взглянешь. Госпожа Шерри бороздила океан в поисках любви. Гвендаль занимался государственными делами, впуская к себе в кабинет только Грету и порой отражая наскоки Аниссины. Гюнтер обрезал розы. Докаскас ухаживал за лошадьми. Гизела рассортировывала целебные травы. Ульрике и Мурата пропадали в храме Шин-о, и, как подозревал Юури, компанию им составлял кое-кто еще. Троица служанок сновала туда-сюда, выполняя хозяйственную работу. Йозак был на очередной разведывательной миссии. Адальберт странствовал по землям мазоку. Конрад тренировал своих солдат во внутреннем дворе, а Юури глазел на него с некоторого расстояния, время от времени тяжко вздыхая. – Уууу, аыы! – упрекнул своего хозяина Моргиф. Юури спохватился – он и впрямь слишком долго думал над следующим ходом. После того, как они выкарабкались из очередной передряги, Конрад по своему обыкновению сделал вид, что ничего особенного не произошло. Подумаешь, его высочество чуть не поцеловал его величество – чушь какая, особенно по сравнению с судьбами миров. Только вот Юури не думал, что это чушь. Недоразумение, которое необходимо разрешить; но для этого надо набраться смелости… решимости… А ведь так заманчиво ничего не изменять. Оставить все, как есть. Ведь все и так хорошо… вроде бы. В очередной раз вздохнув, Юури уставился на Конрада. Тот неудержимо притягивал взгляд. Двигался с приобретённо-военной грацией, даже когда не атаковал; цельный человек, который точно знает, куда идет, зачем живет и что защищает. В отличие от своей матери и других мазоку, Конрад не сиял так, как людям недоступно. Свет, отражающийся в его глазах, был земным и близким. А вот поди ж ты – не дотянешься. – На сегодня все! – объявил Конрад. Поблагодарил своих людей за тренировку, выслушал ответные благодарности… «Пусть сначала все разойдутся», – панически подумал Юури. Солдаты и впрямь начали расходиться. И тут к Конраду приблизилась незнакомая Юури служанка. Наверное, новенькая. Девушка мялась и переступала с ноги на ногу. Конрад посмотрел на нее с некоторым удивлением, а потом улыбнулся и что-то негромко сказал – что именно, Юури не расслышал. Так или иначе, от этих слов служанка буквально расцвела. Подняла руку… и погладила Конрада по щеке. Юури прикусил губу и поднялся из-за стола. Протестующе взвыл Моргиф. Не совсем понимая, кто он сейчас – землянин Шибуя Юури или повелитель стихии воды с самой мощной из возможных мареку – двадцать седьмой мао Шин-Макоку подошел к своему защитнику по имени Конрад Веллер. Незнакомая девушка испуганно вскрикнула, хотя Юури отстранил ее с максимальной осторожностью. А потом он поцеловал недоумевающего Конрада в удивленно приоткрытые губы. Кажется, сначала Конрад пытался отстраниться. А, возможно, и нет. Может, он ответил на поцелуй сразу же, да так, что у обоих голова закружилась, точнее Юури не помнил. Счастье казалось ему бурным водопадом – через край, и снова, и без конца. Конрад не оттолкнул его. Конрад чувствовал то же, что и он, и для того, чтобы понять это, им не нужны были слова. Через долгое, бесконечно долгое время, по истечении которого Юури очнулся в объятиях Конрада, они все еще стояли посреди двора, и солнце светило так же, и за прошедшие несколько минут (часов? дней?) ровным счетом ничего не изменилось. И в то же время – изменилось все. – Это тебе, – ошеломленный свалившимся на него счастьем Юури все же вспомнил про сверток в своей руке. – Подарок. – Мне? От вашего величества? – Юури мог бы побиться об заклад, что сейчас Конрад подтрунивает над ним. – Не называй меня «ваше величество»… – Да-да. Юури, – глаза Конрада смеялись ровно до того момента, как он развернул подарок. – Это… – Гвендаль оказался превосходным учителем, – мечтательно сказал Юури, любуясь на результат своих усилий – ушастую шапку. – И только попробуй ее не носить! Конрад посмотрел на Юури неожиданно серьезно: – Спасибо, Юури. – Эй, ты, изменник! – вопль Вольфрама, раздавшийся откуда-то из окна, заставил Юури подскочить на месте и вцепиться в Конрада. – Да ты хоть знаешь, что значит персонально вручить кому-то связанную тобой шапку? – Господин Веллер… Ваше величество… – пробормотала служанка, о которой Юури уже успел забыть. Когда она приподняла руку, мао увидел в руке девушки носовой платок с небольшим пятном – должно быть, она всего-то и сделала, что стерла со щеки Конрада грязь. – О, какое прекрасное и светлое чувство! – Конрад, – начал Юури, – я ошибаюсь или мы и вправду влипли? – Как тебе сказать… – Конрад задумчиво оглянулся, созерцая обитателей замка, количество которых во дворе возрастало прямо-таки в геометрической прогрессии, а потом схватил мао за руку. – Бежим, Юури! Обиженно завыл позабытый Моргиф. А в своих покоях Вольфрам, не спеша убирать прищепку с носа, в срочном порядке дорисовывал сегодняшнюю, отнюдь не абстракционистскую картину. Конрад и Юури на ней улыбались.
Название: Капитан Автор: Laora Фандом: Kyou Kara Maou Рейтинг: NC-17 Жанр: ангст, PWP Размер: мини Персонажи: Йозак/Конрад Дисклаймер: мне ничего не принадлежит Таймлайн: несколько дней после Руттенберга Предупреждения: возможен ООС
читать дальше«Это пора заканчивать», — думает Йозак однажды, когда из-за двери, у которой он караулит вот уже третий день, раздается звон разбитого стекла. Ему и впрямь стоит вмешаться; немудрено, что на Конрата не действуют слова и убеждения. На него вообще невозможно как-либо подействовать — слишком сильный, закаленный цинизмом и равнодушием. Сильный? Йозак качает головой. На этот раз он входит, не стучась. Конрат сидит на полу у кровати, с которой сползла простыня; рубашка на нем расстегнута, так, что видно оплетающие тело бинты, сквозь которые кое-где проступает кровь. «Целители», — думает Йозак, но тут его взгляд останавливается на сверкающем кулоне. Надел все-таки; прошло время, когда просто сидел, глядя в неизвестность и изредка дотрагиваясь до синего камня кончиками пальцев. Аристократы, они все такие. Свяжешься — проблем не оберешься. Как можно не понимать простую истину: главное — выжить? Остальное потом наладится. Жизнь — это борьба, и, казалось бы, если ты — капитан, то должен понимать это лучше кого-либо. Конрат не понимает. Конрату не приходилось раньше бороться за выживание. От этого он всегда был защищен. Отсюда и его проклятая, подкрепленная личным талантом, самоуверенность, которая сейчас дала трещину. — Что разбилось? — вкрадчиво интересуется Йозак. Конрат не отвечает. Смотрит куда-то вдаль, опершись локтем одной руки на кровать, а вторую неосознанно прижимая к ране в боку; человек, которому все равно, жить или умереть. Разбитый. Йозак переводит взгляд на опрокинутый стул для посетителей. Рядом с ним — осколки и рассыпавшиеся синие цветы. «Конрат, стоящий на земле». «Где теперь твоя опора, капитан?» Цветы оставил Вольфрам. Йозак хорошо помнит, с каким выражением лица младший сын королевы заходил в эту комнату — или палату? Робкая надежда на примирение вкупе с терзающей тревогой, — Конрат встретил Вольфрама молчанием, и надежда того разбилась, как прибой о скалы. — А бинтов на тебе меньше не становится, я смотрю, — ухмыляется Йозак. У него самого — рука на перевязи; могло быть и лучше. Но тогда Конрат остался бы на поле боя. — Ты в них еще не путаешься? — долгое знакомство с Конратом научило Йозака не ждать ответа. Он не ждет и сейчас, вместо этого проверяя, надежно ли закрыта дверь. Здесь хорошая звукоизоляция, в этом Йозак уже успел убедиться. — Знаешь, — признается Йозак, подойдя к кровати, — я всегда тобой восхищался. Конрат молчит. Йозак опускается на корточки, заглядывает в пустые глаза: — До этого момента. Ты хуже Адальберта. Проблеск мысли во взгляде; мысль, но еще не ненависть. Слишком слабо. — Это, — Йозак поддевает пальцами цепочку с кулоном, — незаслуженный подарок. Она ведь на тебя рассчитывала. На то, что ты будешь жить. — Жить? — медленно повторяет Конрат. — Чего ради? Ее больше нет. Мысленно поздравляя себя с успехом, Йозак отпускает цепочку. Его рука сжимает шею Конрата, и это ни в коей мере не дружеский жест, не игра; все всерьез, и глаза Конрата открываются шире. — Ты сам себе противоречишь, — сообщает Йозак насмешливо, почти что холодно — так в былые времена частенько говаривал с ним сам Конрат. — Ты ведь все еще жив. Хочешь, я это исправлю? — Йозак. — Больше Конрат не говорит ничего. Его голос звучит сдавленно, но он не сопротивляется. Пока еще — нет. — Не вижу смысла убеждать тебя в прелести жизни, — говорит Йозак с кривой усмешкой. — Я делаю это Шин-О знает сколько времени, но ты все равно пропускаешь мои слова мимо ушей. Не лучше ли дать тебе то, чего ты по-настоящему хочешь? Сам ты никогда не решишься умереть. Будешь прикрываться долгом и прочей чушью. На самом деле плевать ты на все это хотел. И на долг, и на погибших товарищей, и на чувства собственного брата. И, в особенности, — на Сюзанну-Джулию. Вспышка гнева в потухшем взгляде: — Не смей!.. — Ты ничего для нее не сделал, — жестко напоминает Йозак. — И не собираешься — ни жить, ни умереть. Ты разрываешься между двумя огнями и не можешь определиться. И такой, как ты, еще пытается командовать? Я отказываюсь называть тебя своим капитаном. Если ты не можешь решить сам — я решу за тебя. После стольких лет мучений с тобой у меня есть это право. — Йоза… — Конрату не удается договорить, потому что в следующую секунду Йозак впивается в его губы, и это нельзя назвать поцелуем — скорее укус, во рту солоно от чужой крови. Чуть отстранившись, Йозак слизывает ее со своего подбородка, пока Конрат, от чьего равнодушия не осталось и следа, пытается освободиться. Эти попытки обречены на поражение — надежно удерживая его руки, Йозак как будто ненароком задевает коленом рану в боку. Конрат кривится от боли: — Что ты… — Что я себе позволяю, ты хотел спросить? — интересуется Йозак. Боль — это хорошо, она говорит о том, что ты жив. — Ну, ты же не можешь решить, что с собой делать. Поэтому с тобой сделаю — я. Все, что пожелаю. У меня могут быть и свои желания, как ты думаешь? — Ты… — Конрат с яростью смотрит на Йозака, сцепив зубы, но вырваться у него не получится. «Прости, капитан. Не в этот раз». — Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь? — Отправишь меня под трибунал? — скалится Йозак. — Возможно, но не раньше, чем я получу желаемое. — Ты для этого... меня вытащил? — спрашивает Конрат. По его спокойному тону Йозак понимает — отвлекает. Пытается выиграть время. Такая показная покорность — не более чем обманный ход. — Какая теперь разница? — Йозак заламывает Конрату руки за спину. Связать их при помощи валяющейся тут же простыни — плевое дело. Не только запястья, но и локти, разумеется, — так, чтобы не освободился. Нет, освободиться Конрат, пожалуй, что и сумел бы. По внешнему виду и не скажешь, но физически он немногим слабее Йозака, а то даже и сильнее. И неважно, с мечом или без меча. Но это обычно. Сейчас — особый случай. Сейчас Конрат разбит. Он не издает ни звука, когда Йозак вздергивает его на ноги, а затем валит на кровать — для начала на живот. — Всегда хотел это сделать, — говорит Йозак, стягивая с Конрата штаны; никакого нижнего белья. Предусмотрительно. — Ты... Йозак... — Кричи громче, — предлагает Йозак. Он не врет про «всегда хотел» и одновременно — говорит неправду. Три дня назад он рискнул жизнью, чтобы спасти своего друга, прошел по острию меча, но не до конца. Он все еще балансирует на остром лезвии, а Конрат — этот стремится упасть. Сдаться. Вытащить с поля боя — мало. Это — не спасение. В луже на полу, среди рассыпанных цветов, танцуют отблески пламени. — Расслабься, — облизывая собственные пальцы, советует Йозак. Он не сомневается — Конрат никогда не делал этого. Не так. — Отпусти, — цедит Конрат, чуть вздрагивая, когда влажная от слюны рука Йозака накрывает его пока мягкий член. — Это приказ?.. — расслабленным тоном интересуется Йозак. — Не пытайся дергаться… если не хочешь пострадать. Разумеется, Конрат не слушает — и Йозаку приходится впиться пальцами свободной руки в рану на его боку. Он чувствует жар, исходящий от воспаленной плоти, и тепло просочившейся крови; Конрат не может сдержать протяжный стон. Но стонет он не только от боли. — Заводит, да? — мягко интересуется Йозак. Член Конрата, по которому он движет рукой вверх-вниз, постепенно твердеет; пальцы другой руки окрашиваются кровью. — Тебе нравится боль? — Будь ты… — Конрат прерывается на полуслове. Сейчас его связи с миром ослаблены; потому, наверное, его тело чутко реагирует на происходящее. Настолько далеко Йозак не заходил в самых смелых своих фантазиях. Ослабевший от ран и потерь Конрат, полностью предоставленный его воле... — Я дам тебе то, чего ты хочешь, — обещает Йозак. «То, что в чем ты по-настоящему нуждаешься». «Кровь — лучшая смазка», — думает Йозак, окровавленными пальцами обводя плотно сжатый вход. — Я не… хочу… — на полувыдохе. — Что ж ты тогда не сопротивляешься? — меланхолично интересуется Йозак. — Сдается мне, кто-то тут неискренен с собой. «Хотя ты никогда не был искренен… капитан». Конрат стонет, когда в него проникает первый палец, и, как подозревает Йозак, — не от боли. Или не только от боли. Конрат стонет, отчаянно пытаясь замолчать собственные стоны, — не получится. Постепенно животное удовольствие одолевает его, вышибая из головы лишние мысли. «Если больше некому это сделать, я залижу твои раны». Надавливая большим пальцем на головку члена Конрата, Йозак чувствует, как кровь ударяет в голову; он не врал про «всегда хотел», но и не был искренен до конца. С Конратом всегда так — можно забыть об откровенности. Даже сейчас, когда его душа распущена, как вязание, а стойкие синие цветы разбросаны по полу. Нет смысла срывать цветы, которыми восхищаешься. «Тесно», — думает Йозак, добавляя второй палец. Тесно и горячо; будет больно. И неизвестно, кому больнее. — Все еще не хочешь? — спрашивает Йозак, убирая руки. Правая — влажная от чужой смазки; расстегнув ширинку, Йозак проводит этой рукой по собственному давно вставшему члену. Конрат отвечает нецензурной, почти площадной бранью. — Странно слышать такое от аристократа, — хмыкает Йозак. Он не собирается затягивать. Головка члена входит с трудом. Дальше дело идет легче, но ненамного. Конрат хрипит; капли смазки срываются с его собственного члена, и, придерживая Конрата за бедра, Йозак готов поклясться: сейчас он думает о чем угодно, только не о своих душевных терзаниях. Скорее, о том, какой казни подвергнет своего подчиненного завтра… — У тебя сбилось дыхание, — говорит Йозак, введя член в Конрата почти до основания. — Неужели так больно? У него самого сбилось дыхание. Приходится напоминать себе о том, что это необходимо — дышать. А еще — двигаться. Вначале — медленно. Впереди — вся ночь, некуда спешить. — Дыши ровно, — советует Йозак, когда Конрат давится очередным стоном. — Ровно. Это невозможно — дышать ровно. Не в такой ситуации; Йозак снова сжимает член Конрата, не жалея промокающих бинтов, играет с его раной. Не так она и серьезна, эта рана, у них обоих бывало и хуже; то, что страшнее всего — глазами не увидеть. — Дыши ровно! — почти кричит Йозак, но у Конрата не получается. Только и остается, что перевернуть его на спину и увидеть: закушенные губы, раскрасневшиеся щеки, глаза, подернутые поволокой страсти. «Капитан». Мысль не отрезвляет. Йозак очень старается сам дышать ровно, двигаясь нарочито медленно, затягивая до невозможности. Прорывающиеся стоны Конрата становятся мучительно протяжными. — Мы выжили там, где никто не сумел, — склонившись к уху Конрата, прерывисто шепчет Йозак. — Мы живы. Дыши. От неожиданности Конрат и вправду вдыхает — и не может сдержать стон во время очередного толчка. Медленнее, уговаривает себя Йозак. Он больше не притрагивается к члену Конрата. Все не должно закончиться быстро. Вместо этого кончики пальцев Йозака дразнят соски Конрата. Возможно, изначально те не были особенно чувствительными, но сейчас Конрата возбуждает все, любая стимуляция — Йозак видит это в его помутневших от страсти глазах. Не пустота. Теперь — не пустота. — Дыши ровно, — говорит Йозак, придерживая Конрата за плечи. Тому явно неудобно лежать на связанных руках, но сейчас, должно быть, даже эта мука кажется сладкой. Наутро останутся следы, удовлетворенно думает Йозак. Кстати, о следах. Наклонившись, он прихватывает сосок Конрата зубами и, недослушав судорожный вздох, уже втягивает губами кожу на шее. Останется след. И не один. — Дыши. Приподняв бедра Конрата, Йозак изменяет угол проникновения. Вскрик Конрата после первого же толчка кажется изумленным. «Что-то изменилось», — думает Йозак. Он не обманывается — это ничего не значит. Просто реакция тела. Глупо даже думать, будто ему удалось дотянуться до души Конрата, до этой разорванной, потерявшей смысл… Конрат больше не прячется за чувство собственного достоинства. Сейчас он полностью открыт — делай, что захочешь. Что захочешь. — Ты все еще хочешь, — руки Йозака сжимаются вокруг шеи Конрата, все крепче и крепче, — умереть? Конрат хрипит, не в силах ответить; он становится еще теснее, чем прежде, но Йозак продолжает двигаться, наращивая темп. Он не сжимает пальцы на шее Конрата слишком уж сильно и велит, как раньше: — Дыши. Конрат жадно глотает ртом воздух. Чуть ослабив нажим, Йозак наклоняется и целует Конрата. Тот кончает еще до того, как ответить на поцелуй. Перед глазами Йозака мелькают беспорядочные обрывки образов и воспоминаний; его первая женщина после первого боя — светловолосая проститутка; на ее лице — татуировка, и она, улыбаясь, предлагает сделать такую же Йозаку, а изображенная на ее груди бабочка оживает и срывается в полет; люди. «Мы — люди, а сквозь тебя растут цветы… капитан». *** — Никого не осталось, — говорит Конрат, глядя на мечи, воткнутые в землю. Их и правда слишком много — память о погибших. Йозак молчит. Он мог бы сказать: «Мы — остались», да и не они одни, вообще-то. Но Конрат не станет слушать. Если только не вломиться в его комнату, где нужно ступать аккуратно, чтобы не раздавить хрупкие осколки; не связать его и не трахать до умопомрачения, пока в забитой чужими проблемами голове не останется лишних мыслей. Йозак до сих пор видит, как это могло бы быть. Йозак радуется, что этого не было.
Название: О вреде мыслей Автор:Laora Бета:Диана* Размер: драббл, 626 слов Персонажи/Пейринги: Конрад|Вольфрам Категория: джен Жанр: флафф Рейтинг: PG-13 Предупреждение: один поцелуй от слэша Примечание: все персонажи совершеннолетние
читать дальше…А думать ему было вредно. Вольфрам понял это еще с детства: мама говорила, что у Гвендаля будут морщины, и именно от этого – потому что много думает. Но Гвендаль умел думать, и решать тоже, и Гюнтер его очень хвалил. Вольфрам такой похвалы не удостаивался. Всякий раз, когда он пытался думать, это не приводило ни к чему, кроме как к испорченным нервам. Не привело и на этот раз. Зачем вообще вмешался? Если тут кто-то спит на сквозняке, да еще и в сидячем положении – это совершенно не его, Вольфрама, дело. Пусть Конрат хоть сто раз простудится – все равно он наполовину человек… и всегда смотрит сверху вниз… и вообще, Вольфрам знать его не знает. Может, если бы Вольфраму не надо было пройти мимо того дивана, на котором задремал второй сын королевы, ничего бы и не произошло. Но поворачивать назад и искать другой путь Вольфрам посчитал ниже своего достоинства, тем более что Конрат все равно спал, и возможность общения с ним Вольфраму не грозила. В своей беспечности он совершенно забыл об угрозе мысли. И не одной. Даже не пройдя мимо Конрата, Вольфрам успел подумать о том, что: 1) по слухам, люди очень часто болеют простудой; 2) у Конрата нет мареку, значит, вылечить он сам себя не сможет, а к Гизеле не пойдет – гордый слишком и отстраненный; 3) у людей простуда может перейти в страшные болезни вроде «ангины» или «гайморита» или даже «воспаления легких», а Конрат достаточно беспечен, чтобы заметить свою смертельную болезнь только тогда, когда делать что-нибудь будет уже поздно. Эти мысли, без сомнения, вредные и ненужные, повлекли за собой еще одну, прямо-таки предательскую, а именно: Вольфрам вовсе не хочет, чтобы его брат умер из-за такой ерунды, как простуда. Проще принести одеяло и по-быстрому смыться, и пусть Конрат сам думает, кто его укрыл. Не одному же Вольфраму от глупых мыслей страдать. Мысленно честя себя во все корки, Вольфрам развернулся на каблуках и прошествовал в свою спальню, чтобы спустя несколько минут вернуться с одеялом. Все равно в шкафу уже почти год лежит, и до сих пор не понадобилось – зачем второе одеяло, если владеешь огненной мареку? И вот кто, спрашивается, был виноват, что ковры лежат так неровно? Такое впечатление, что по ним малые дети бегают. Какие-нибудь совершенно невоспитанные. Именно так подумал Вольфрам, когда, намереваясь укрыть Конрата одеялом, совершенно случайно споткнулся. Устоять на ногах не получалось никоим образом; помахав руками в воздухе и не сумев подавить испуганный вскрик, Вольфрам повалился на диван. Одеяло он, впрочем, так и не выпустил. Но дело-то было не в одеяле. Почувствовав, как кто-то упал рядом с ним, Конрат просто не мог не проснуться. – Вольфрам?.. – неприкрытое удивление в голосе брата заставило Вольфрама сжать зубы. – Я… просто… – Вольфрам торопливо выпрямился. Конрат смотрел на одеяло. На его губах появилась понимающая улыбка: – Ты хотел меня укрыть? – Конечно, нет! – к щекам прилила кровь. – Чтобы я… никогда! Что ты о себе возомнил, в самом деле? Ты, чело… – Да-да, – улыбка Конрата не померкла ни на миг. – Спасибо, Вольфрам. В следующее мгновение Конрат сделал то, что часто делал в детстве, когда Вольфрама мучили кошмары, и он решительно не мог уснуть без этого… без «поцелуя на ночь». – Ты… ты… – Вольфрам вырвался так быстро, как смог. По правде, Конрат его и не удерживал. – Агррр! Слов решительно не хватало, проклятые мысли, единственно повинные в таком казусе, тоже куда-то подевались, и Вольфрам повел себя в высшей мере разумно. А именно – залепил Конрату такую звонкую пощечину, будто тот был самой красивой девушкой в мире. Задыхаясь от негодования и не удостоив держащегося за щеку брата даже взглядом, Вольфрам сгреб принесенное одеяло и удалился с воистину королевским достоинством. – За последнее время это уже пятый раз, – преодолевая ощутимый звон в голове, пробормотал Конрат, но данных слов Вольфрам, к счастью, не слышал. А то и подумать страшно, куда завели бы его возникшие по такому поводу мысли. – Если он продолжит в том же духе, я, пожалуй, соглашусь.
Название: Setting Sun Автор:Laora Форма: клип Пейринг/Персонажи: Конрад/Джулия Категория: гет Рейтинг: R Исходники: музыка - Валерий Меладзе, «Свет уходящего солнца»; аниме «Kyou Kara Maou!», «Futari Ecchi» Продолжительность и вес: 02:31; ~102 Мб Примечание: все персонажи являются совершеннолетними. Скачать:тут
читать дальше— Вот, — Аниссина протянула Шери ожерелье. Выглядело оно сногсшибательно — драгоценный камень из короны мао сверкал, как капельки росы в лучах солнца, и Шери не сомневалась, что на следующем балу затмит всех. Множество мужчин будет восхищаться ею, но она вряд ли сойдется с кем-то из них ближе — уже несколько лет на то есть веская причина. Ее сыновья выросли и стали лучшими из мужчин; захоти она завести с кем-то роман, не смогла бы избавиться от напрашивающихся сравнений. После этого о какой любви может идти речь? Шери, как всегда, в поиске; только поиск ее теперь сам по себе стал целью, потому искомое она давно нашла. — Хочешь посмотреть на меня в нем? — Шери лукаво подмигнула. — Почему бы и нет, — Аниссина не отвела взгляд, и Шери принялась неторопливо раздеваться. Много времени это не заняло; Аниссина стояла напротив, не отворачиваясь, и в ярких глазах разгоралось знакомое чувство. Задержав руки на своей груди в притворном смущении, Шери попросила: — Надень. Аниссина зашла ей за спину, двигаясь неслышно, как профессиональный убийца, и застегнула ожерелье на шее Шери, пальцем не коснувшись ее кожи. Тогда Шери обернулась к ней, отводя от груди руки: — Как тебе?.. Вместо ответа Аниссина сжала пальцы на сосках Шери. Выражение ее лица изменилось; это была не привычная страсть исследователя. Совсем иная страсть. — Ну же, разденься, — попросила Шери. — Мы не в равном положении… поэтому я смущаюсь. *** Поутру страдающий в отсутствие короля Юури Гюнтер фон Крайст мог насладиться зрелищем Шери, одетой в легкий пеньюар. — Где же король? — проворковала Шери. — Я проделала столь долгий путь, чтобы показать ему ножки… — Это владения моего брата, — сообщила Аниссина, выходя у Шери из-за спины. Прошлой ночью она всласть налюбовалась ножками Шери… И не только ими.
Название: Игра в слова Автор: Laora Бета: Диана* Размер: драббл, 208 слов Пейринг/Персонажи: Аниссина/Флурин Категория: фемслэш Жанр: PWP Рейтинг: R Примечания: герои совершеннолетние; возможен ООС Краткое содержание: Флурин просто продолжает Аниссину
читать дальше— Независимость, — говорит Аниссина. — Изобретения. Наука. — Любовь! — отзывается Флурин. — Долг. Достоинство. — Женственность, — говорит Аниссина. — Настойчивость. Упорство. — Мужество, — отзывается Флурин. — Терпение. Страх. — …страх, — продолжает Аниссина, чуть запнувшись. — Одиночество. Яд. — Яд, — соглашается Флурин. — Одиночество. — Но оно не тяготит, — Аниссина возражает, кладет руку Флурин на плечо; та смотрит сначала на пальцы Ядовитой Леди, потом ей в глаза. — В одиночестве нет ничего страшного. — Ничего, — Флурин кивает и улыбается; игра в слова нравится ей, пожалуй, даже очень, и Аниссина, прекрасная яркая мазоку, нравится тоже. Такую не удержишь нигде надолго — все равно что пытаться удержать огонь. Но для любого огня найдется очаг, а для свечи — стеклянный светильник, хрупкий, который так легко разбить. — Ничего, — соглашается Аниссина. Их лица разделяет меньше пальца, и Флурин не делает первый шаг: просто приоткрывает губы. Она не делает первый шаг никогда; и это Аниссина играет после с ее телом — руками, губами, пальцами, языком, это Аниссина находит потаенные места, так, что едва уловимое прикосновение к низу живота заставляет давить в себе низкий стон. Флурин просто подается навстречу рукам и губам, и тянется, обнимая Аниссину в ответ, лаская ее так, как никогда не ласкала своего покойного мужа. Это беспорядочные ласки, но очень нежные, и ни в коем случае их нельзя назвать соблазнением. Флурин только продолжает Аниссину — как в игре в слова.
читать дальше— Ну, не упрямься, — Сесилия тянет Алазон за руку, тонкую и болезненно бледную. — Я знаю, что это тебе поможет, идем! Правительницы стран тоже иногда должны расслабляться… — Но я не могу, — Алазон едва заметно качает головой. Она холоднее мраморной статуи; мы с ней разные, как Вольфрам и Сарареги, думает Сесилия. Но раз наши мальчики нашли общий язык, почему бы и нам не подружиться, в конце концов, у нас у обеих светлые волосы. Пусть разного оттенка. Алазон похожа на святую, шинзоку, что с нее взять; сама Сесилия — демон во плоти. Ну а святость, как известно, всегда сдавалась под напором искушений; в конце концов Сесилии удается затащить Алазон в купальни, где сейчас, кроме них, нет никого. Кожа Алазон, нездорово бледная, чуть розовеет от жара. Сесилия предлагает потереть ей спинку — и правда трет, а потом будто невзначай касается плеча Алазон губами. Та вздрагивает. — Ты давно была с мужчиной? — спрашивает Сесилия ненавязчиво и, не получив ответа, опускает руки на напряженные плечи Алазон, принимается их разминать. Алазон расслабляется постепенно, почти против собственной воли, и, когда Сесилия целует ее, даже отвечает. Возможно, по инерции. Секундой позже ее глаза расширяются. Она пытается вырваться и падает, легкая, куда легче самой Сесилии. Сесилия ловит ее на лету и валит в воду, и слегка притапливает для надежности; вынырнувшая Алазон похожа на светлошерстную кошку, она отфыркивается и смотрит крайне недовольно, и Сесилия целует ее снова, скользя руками по тонкому телу. Поначалу неподатливое, это тело содрогается под ее прикосновениями и раскрывается, как бутон диковинного цветка. Алазон уже не против, ей слишком хорошо, Сесилия изучила свое тело достаточно, чтобы знать, как доставить удовольствие женщине. Она опускает голову под воду и дразнит языком низ живота Алазон, обводит едва заметный бугорок, затерявшийся в складках плоти; тут бы Алазон ее и утопить, но нет, ей слишком хорошо, законной правительнице Сей-Сакоку. Шери выныривает, сменив язык на пальцы. Она ласкает плоть Алазон подушечками, стараясь не цеплять острыми ногтями, а языком теперь дразнит напряженные соски Алазон — сперва один, затем другой. — Нечестно, — говорит Алазон наконец. У нее ломкий, неуверенный голос, но отстраняет Сесилию она очень решительно. — Почему?.. — удивляется та. — Я не хочу, чтобы хорошо было только мне. Эти слова заставляют Сесилию улыбнуться.
Название: Love Me Tender Автор: Laora Форма: клип Пейринг/Персонажи: Конрад/Юури, мельком Джулия Категория: слэш Жанр: романс, флафф Рейтинг: R Исходники: аниме «Kyou Kara Maou», «Papa to Kiss in the Dark»; «Love Me Tender» (Morikawa Toshiyuki cover version) Продолжительность и вес: 3:27; 123 Мб Примечания: песня из официального саундтрека, исполняет сейю Конрада Скачать:здесь
Название: Свобода быть собой Автор: Laora Бета: Диана* Размер: драббл, 489 слов Пейринг/Персонажи: Юури/Конрад Категория: слэш Жанр: PWP Рейтинг: NC-17 Примечания: герои совершеннолетние; канон аниме; возможен ООС Краткое содержание: Конрад и Юури занимаются сексом. На белом плаще
читать дальшеСолнце похоже на бейсбольный мячик, а земля кажется теплой. Даже в тени дерева, под которым разложен испачканный белый плащ Дай-Шимарона. Белое Конраду к лицу. И на белом он смотрится хорошо, полуобнаженный, с лицом, знакомым до последней черточки, не таким невозмутимым, как двадцать минут назад — Юури может поздравить себя с успехом. — А потом Белал что?.. — уточняет Юури вкрадчиво. Конрад не отвечает, но закусывает губу — уже показатель. Прелюдия длится достаточно долго, Юури играет с Конрадом ртом и пальцами, а кончить не позволяет. Он отстраненно удивляется, как еще не кончил сам. Впрочем, для него это никогда не было главным. Не было целью. Конрад редко говорит в такие моменты. От него не добьешься ни слова, ни стона, ни судорожного вздоха. Он отмалчивается, и только по его напряженному члену, по смазке, которая стекает теплыми пряными каплями, можно понять — он не против. С ним всегда так. Если не преодолеть барьер, а потом еще один, и еще… Тогда Конрад уйдет. Вывернется, обратит все в дурацкую шутку, как он всегда это делает. — Значит, ты ему служишь, — продолжает Юури. — Прислуживаешь. Всюду?.. Конрад молчит, но Юури знает, что ему нравится. Все движения Юури, на первый взгляд беспорядочные, преследуют определенную цель. Он знает, как лучше, и знает, что Конрад доверяет ему. — Ты ему продался, — продолжает Юури неторопливо, — и доказываешь свою верность в постели. Заветные слова сказаны, а Конрад молчит, и Юури подается вперед, чтобы накрыть его губы своими. На поцелуй Конрад отвечает почти неохотно, будто пытаясь подавить порыв Юури. Теперь, когда Юури стал старше и выше, он чувствует себя вправе решать. Конрад не оспаривает его право, но и не принимает, тянет до последнего момента, того самого, когда Юури решит, что сегодня — нет, и уйдет сам. Вот тогда от него можно услышать: — Юури. От идеально ровного голоса бросает в жар, а Конрад добавляет: — Ты уверен, что только Белалу? Этот поворот становится неожиданностью. Впрочем, неожиданностей от Конрада стоит ждать всегда: он редко говорит одно и то же, но крышу сносит всякий раз одинаково, и о нежностях можно забыть. Быстрым движением Юури стягивает штаны до колен. Взгляд затуманивается красной дымкой, Юури ложится на Конрада сверху и прижимает его губы зубами, а тот обнимает его, закрыв глаза. Возможно, ему больно от проникновения, даже наверняка, но он хорошо сдерживается — подается вперед сам, насаживаясь до конца, и только чуть подрагивает, когда Юури начинает вколачиваться в него, широко, размашисто. Кончают они одновременно — оба давно на пределе. *** — Я выброшу этот плащ, — клянется Юури чуть позже, когда они возвращаются к месту, где привязали лошадей. Следует вернуться до заката, иначе в Шин-Макоку поднимут тревогу. — Тогда вашему величеству придется две недели обходиться без секса, — невозмутимо отвечает Конрад. — Шутка. Вы, конечно, перегнули палку сегодня. Какой еще Белал?.. — Ты так не возражал против Сарареги, — прищуривается Юури. — Не хочешь ли ты сказать… — Ваше величество слишком ревнивы. — Но мы же договорились насчет странностей друг друга, — вид у Юури почти обиженный, и Конрад, смеясь, кладет руку ему на плечо: — Спасибо… Юури. После секса на белом плаще он всегда кажется свободным — от чувства вины, быть может.
Название: С тобой Автор:Laora Форма: клип Персонажи: Конрад/Джулия, намек на Конрад/Юури Категория: гет, преслэш Жанр: романс, драма Рейтинг: R Исходники: видео: аниме Kyou Kara Maou, Berserk Ogon Jidai-hen I: Hao no Tamago; аудио: Наутилус Помпилиус - Я хочу быть с тобой Продолжительность и вес: 3:39, 201 Мб Краткое содержание: Конрад пытается уйти от любви Предупреждение: рейтинг за кровищу
Название: Литания Автор:Laora Фандом: Kyou Kara Maou Персонажи: Конрад/Вольфрам/Юури Тип: слэш Рейтинг: NC-17 Размер: мини, 3000 слов Жанр: hurt/comfort Посвящение: для Lina285 Предупреждения: инцест, групповой секс Саммари: Все нормально, убеждает себя Вольфрам.
читать дальше1. Все нормально, убеждает себя Вольфрам, отводя взгляд. Он очень старается не таращиться, потому что выглядит это лучше, чем звучит. А звучит, да, отвратительно, играет Конрат хуже профессиональных менестрелей, да и голос у него слабый, к тому же слишком слащавый, картонный какой-то, будто он не чувствует и половины того, о чем поет, будто ему главное — выпендриться, кто бы ни был этот Элвис Пресли, он бы точно не одобрил. Хотя, может, тут и менестрели другие, перекошенное время. Такое же перекошенное-неправильное, как Юури, который в нем живет. Уже потому можно любить это время — но не то, как поет Конрат. Песня неверно подобрана, только и всего, думает Вольфрам, старательно глядя в телевизор. Не на Конрата и уж тем более не на Юури, который, как завороженный, замер рядом: Юури нравится, когда Конрат такой, приторно-слащавый, без единой трещинки-впадинки, не рассказывает о своем мнении и со всем соглашается. Вольфрам это в нем ненавидит. Начни он вслух перечислять то, что ненавидит в Конрате, не хватит и дня, но это не отменяет простого факта: Вольфрам от Конрата зависит, до сих пор не может отделиться. Все нормально, они же братья. А петь Конрату лучше бы другую песню, что-нибудь про патриотические чувства... нет, не потянет. Ну, тогда про готовность умереть от пустоты — славно получится. У Конрата это вообще хорошо получается — жертвовать собой, умирать, что там еще по списку. Куда лучше, чем петь про любовь; впрочем, Юури, кажется, в восторге. Или он тоже не так слушает, как таращится на гитару в руках Конрата, на то, как осторожно и вместе с тем уверенно касаются струн сильные пальцы. Вольфрам смотрит в телевизор, забыв закатить сцену ревности. Проще сделать вид, будто он ничего не замечает.
2. Синие цветы кажутся холодными в руках. У них нет запаха, они простенькие с виду, и не было бы в них ничего особенного — если бы не редкий цвет. Если бы не название. Вольфрам смотрит на цветы немного растерянно, не вполне понимая, для чего вообще нарвал. Гюнтер, кажется, говорил о розах. Точно, сегодня же бал Цветов, нужно украсить танцевальный зал, и Вольфрам сам вызвался нарвать цветов для спинки королевского трона. Розы, говорил Гюнтер, как же так получилось, что эти, синие, с особой клумбы? Вольфрам качает головой — нельзя, а то Юури поймет: он знает, и они перестанут таиться, он и Конрат, лишь изредка урывая душевное объятие на лестнице. У них, наверное, и до поцелуев еще не дошло, и, может, вообще не дойдет — Конрат такой, с ним ничего неясно; но, если Юури поймет, что Вольфрам знает, они, скорее всего, объяснятся. И тогда... Слишком много «но». Вольфрам смотрит на букет в своих руках. Он не хочет терять ни Юури, ни брата. Он знает, что потеряет. Пусть так; если у него нет ни Конрата, ни Юури, всегда остаются цветы. Это бездумный жест — Вольфрам подносит букет к лицу и прижимается губами к синим лепесткам. Потом он вздрагивает и оглядывается, но никого не видит. Показалось.
3. На бал Цветов многие приходят с букетами, так что Вольфрам не сильно удивляется, обнаружив цветы в руках Конрата. Тот несет свой букет очень бережно и, кажется, собирается отдать Юури, только вот Юури нет, что-то случилось, он задерживается, Вольфрам волнуется, подходит ближе — и видит отражение собственной тревоги в холодных серебристо-карих глазах. Иногда ему кажется, что Конрат — другой вид. Не только из-за человеческого происхождения; он думает совсем по-другому, а как — Вольфраму не понять, это не шестеренки ведь, в чужой голове, да и в науке Вольфрам не преуспел, оставим это Аниссине. Явно не отдавая себе отчета, Конрат обрывает лепестки с цветов в своем букете, и тут Вольфрама накрывает всерьез: Конрат всегда жертвует собой, он не может перейти грань, которую Вольфрам должен перейти во что бы то ни стало — а еще он не позволяет жертвовать для него. Если Вольфрам скажет: я знаю, вы с Юури любите друг друга, я отойду в сторону, — Конрат окаменеет весь, как в тот день, когда Вольфрам в первый раз его поцеловал. Окаменеет, и откажется говорить на неделю, как тогда, а потом сделает вид, будто ничего не было, только держаться станет по-другому — отстраненно-настороженно. Будет держать крепко, но на расстоянии, и не обидится ни на публично высказываемое презрение, ни на холодное «сэр Веллер» — ведь это он так решил, он взрослый, пусть Вольфрам возмущается сколько хочет, пусть чувствует себя обманутым, как хорошенькая служанка из человеческого замка, надеявшаяся на постоянные отношения с хозяином. Захотел — приблизил к себе, захотел — бросил. Все из-за грани, которую нельзя переходить — иерархия, неравенство, неправильно, хотя все, связанное с Конратом, неправильно. Будто у него бывает иначе. Так и учатся жертвовать собой — ничего другого не остается, проклятые грани. Вольфрам может перебрать отношения Конрата с другими так же, как сам Конрат перебирает обрываемые лепестки: Сюзанна-Джулия, чужая невеста; Юури, чужой жених; и он сам, отдаленный из-за одного-единственного поцелуя. Если Конрат действительно похож на Данхилла Веллера, своего отца, а Вольфрам похож на их с Конратом общую мать, то неудивительно, что Данхилла мама любила больше других своих мужчин, больше жизни, но удержать так и не смогла. Вольфрам отлично ее понимает. Он не смог удержать Конрата даже на один поцелуй — потому что они братья, в этом все дело, и, раз так, Вольфрам отказывается признавать Конрата своим братом, только в глазах последнего от этого ничего не меняется: для него Вольфрам брат по-прежнему, он-то не отказывался. Зато Вольфрам может удерживать Юури, который дорог Конрату; он дорог не зря, он единственный, с кем о Конрате можно забыть. Он необыкновенный — такой была Сюзанна-Джулия, молчаливое восхищение, а вслух — упреки, потому что Юури не Джулия. Он ровесник, он ошибается едва ли не чаще самого Вольфрама и многого не умеет в принципе. С ним не бывает больно. Мир с Юури кажется больше и лучше, и теплее, но Юури сейчас в зале нет, а Конрат обрывает цветы, и, поймав взгляд Вольфрама, наконец смотрит на собственные руки, дескать, что ты там такого увидел. На лице Конрата проскальзывает ужас, когда он понимает, — быстро, неуловимо, никто, кроме Вольфрама, и не заметил бы. Пол рядом покрывают лепестки «Прекрасного Вольфрама».
4. Вольфрам не знает, о чем думала мама, когда создавала подобные цветы, выводила сорта и называла их знакомыми именами. «Загадочный Гвендаль» цветет не хуже роз, за которыми ухаживает Гюнтер, и никто не касается «Алого вздоха Шери». «Преисполненный наивности Юури», самый простой цветок, и вовсе чувствует себя на клумбе лучше всех — остальные к нему тянутся. Только вот «Стоящий на земле Конрат» — не те цветы, которые следовало разводить, не нужно, чтобы они вяли, когда Конрату, человеку наполовину, в очередной раз плохо, хуже, чем им всем, вместе взятым. Человеческая эмоциональность, так, кажется, это называется, Вольфрам читал, когда был младше, когда еще пытался разобраться. Не нужно, чтобы можно было срывать их и целовать — Конрат никогда не перейдет свою проклятую грань, которую Вольфрам пересек давно, не только в мыслях, и был отвергнут. Не нужно, чтобы... В свои восемьдесят пять Вольфрам — все еще девственник, и никто не сорвал проклятый метафорический цветок его невинности, только Конрат, готовивший для Юури букет, оборвал почти все цветы, будто гадал на любовь. Что ему гадать — Вольфраму все, связанное с Конратом, видно невооруженным глазом. С ним больно, всем, даже Юури, но... Быстрый взгляд — Конрат понимает, что извиняться бессмысленно, поэтому они с Вольфрамом стоят, как идиоты, и глазеют друг на друга, пока на балу не появляется изрядно запоздавший Юури, и уж он-то может не понимать сколько угодно. Ему и не нужно. Может, Юури не понимает, зато он чувствует и делает — всегда так, как нужно, самым лучшим образом, Вольфрам потом с ним соглашается, хотя сперва обязательно протестует. Вольфрам понимает правоту Юури быстрее, чем Конрат. Должно быть, дело в том, что он младше — на целую жизнь. Или в том, что его сдерживают только чужие грани. Юури, ни слова не говоря, берет их обоих под руки и увлекает за собой, на балкон, уединенное место, и никто не удивляется: он с женихом и защитником, что может быть странного, в самом деле. Вольфрам не смотрит на Конрата, и чужой взгляд не режет по живому, как бывает, когда Конрат думает, будто он не видит. От руки, придерживающей под локоть, исходит тепло. Странно: ничего же не произошло. Все как раньше, мама ищет великую любовь, Гвендаль хмурится, Гюнтер выращивает розы, Грета слушает рассказы Аниссины. А с Конратом больно. — Эй, — говорит Юури, — давайте попробуем. Он не просит что-то объяснить и ничего не объясняет сам, и Вольфрам с Конратом, забыв о том, что следовало бы отдалиться, переглядываются тревожно — они все-таки братья, как бы Вольфрам ни отрицал, они чувствуют друг друга лучше, чем им обоим хотелось бы. Конрату так точно. — Так нельзя, — говорит Вольфрам наконец. — Это... неправильно. Конрат одобрительно кивает, потом стряхивает приставший лепесток со своего рукава — и закусывает губу. Юури качает головой: — Для нас — правильно. «Для нас» — это новое выражение, его Вольфрам от Юури еще не слышал. «Мы» — и Юури, и Конрат. И сам Вольфрам. Все вместе. Ни от кого не нужно отказываться. Никого не нужно терять. Конрату с Юури нельзя, потому что Вольфрам, потому что это пересеченная грань, то, чего случиться не должно. Юури с Вольфрамом страшно, потому что самопожертвование Конрата — бред, и, если он не приемлет чужого великодушия, кто согласится принять его добровольную пустоту? Даже Джулия когда-то не согласилась. Вольфраму с Конратом больно. Если кто и может сгладить их выступающие грани, то, что режет, если вспоминать годы до поцелуя в губы, единственного, запретного, — то это Юури. Вольфрам понимает правоту Юури раньше, чем Конрат.
5. — Нет, — Конрат качает головой. Он не отгораживается бессмысленной улыбкой и не переводит все в одну из миллиона своих глупых шуток. — Юури, я не... Не проси. Это — почти мольба. Молитва. Литания. Он будет повторять свое «нет» бесконечно, и в конце концов Юури согласится. — Конрад, пожалуйста. Вольфрам ошибся: это Юури просит, улыбаясь беспечно; как всегда. Конрад, пожалуйста, отправься для меня в Великий Шимарон. Конрад, пожалуйста, выиграй для меня эту войну. Конрад, пожалуйста, сложи оружие и сдайся. Конрад, умри для меня, Конрад, живи для меня, Конрад, вырви себе сердце и отдай мне — я накрою его своей рукой и сохраню, пока ты не вернешься из очередной самоубийственной эскапады. Конрад, возвращайся. Пожалуйста. Конрат отбывает в Великий Шимарон, Конрат выигрывает войну и сдается, Конрат умирает, Конрат живет, Конрат отдает свое сердце Юури — без колебаний, кровь стекает по пальцам, но он не обращает внимания. Юури можно отдать все. С Юури можно быть всесильным, можно не каменеть, когда он обнимает, а смеяться, расслабившись — потому что не такая жесткая грань, потому что Конрат не менял Юури пеленки два года подряд, не доверяя ни няням, ни матери; не целовал в лоб на ночь, перед сном, не рассказывал сказки, не переодевал и не купал, не радовался, как ненормальный, получив кривой рисунок в подарок — Вольфрам начал рисовать всерьез только из-за наивной, почти детской радости брата, — и не пел колыбельные тихим, неуверенным голосом: никакой слащавости, ни намека на фальшь, ни следа того Конрата, которому лучше всего удается умирать от пустоты. Вольфрам знает: это он научил Конрата любить, а его самого научил Конрат. Только вот любовь оказалась «не такая» — что поделать. Конрат честно попытался исправиться. Чувство Конрата к Сюзанне-Джулии было правильным. Ее было трудно не любить, а что не сложилось — так вины Конрата в этом нет. Он чист. Он чист перед Юури. Конрад, пожалуйста. Ради меня. Вольфрам как никогда хочет быть третьим лишним — и не может, потому что это его слова, его молитва, его литания, потому что на самом деле это он просил: Юури, Конрата, с самого начала, а они не слышали. Он не мог попросить достаточно громко. — Не бойся, — говорит Юури, говорит Конрату, а потом смотрит на Вольфрама. В этот момент они понимают друг друга лучше, чем когда-либо; они, в отличие от Конрата, никогда не боялись переступать свои грани. Одну за другой. — Нет. Если бы Конрат не отстранил его тогда, много лет назад... Вольфрам видит, как это могло быть. Теплая погода, зеленая трава, и он лежит головой у брата на коленях, а вокруг — цветы, «Прекрасный Вольфрам», Конрат обрывает лепестки. Конрат играет — с цветами, с Вольфрамом, и это хорошо, как никогда, так — правильно, никакого стыда, все равно, что подумает Гвендаль, мама поймет... Она ведь тоже любила. — Я люблю тебя, Конрат. Конрат вздрагивает всем телом, переводит на Вольфрама взгляд — в нем читается то, что Конрат не может скрыть, не мог никогда, при всем желании, а еще боль, но Юури смотрит в ответ, на него, на Вольфрама, и это особенное ощущение, будто тебя потрогали теплой рукой за плечо, и еще — будто только что сошла вторая кожа. Восприятие обостряется, как в детстве, и поэтому, думает Вольфрам ликующе, Конрат не мог петь о любви тогда. Для него это — табу, плотина, которую не должно прорвать, Конрат держит тех, кого любит, крепко, но всегда на расстоянии, загоняет все вглубь и не может, не хочет говорить о любви. Конрат закрывается. — Я люблю тебя, Вольфрам, — вместо него отвечает Юури. Он не врет, Вольфрам знает. Это огромная, огромная любовь, потому с Юури и не может быть секса, только отношения, любовь, которая принадлежит всем сразу — чтобы никто не был обижен. Конрат молчит.
6. Вольфрам соглашается на это только ради Юури. Так он повторяет себе раз за разом, глядя на Конрата, который раздевается — четко, по-военному, деловито. Кого он обманывает, думает Вольфрам — то ли о себе, то ли о Конрате. — Смотрите, — Юури раскрывает ладони. — Линия жизни стала четче. И смеется. Если бы только все проблемы можно было решить сексом, думает Вольфрам. Но с Юури не может быть секса — с ним, иногда противным, иногда нытиком и в целом слабаком, только любовь. И вот любовью, — Вольфрам переводит взгляд на Конрата, — любовью можно решить все. А на секс непохоже, Вольфрам слышал, все совсем по-другому, страсть, неистовство, но ничего такого он не чувствует. Он неуверен, как голос Конрата, когда тот пел в детстве колыбельные, одну за другой, и Вольфрам думал: самый лучший голос, самые правильные песни. Конрат не отшатывается, когда Вольфрам подходит к нему и прижимается обнаженным телом, кожей к коже — никаких преград. Конрат не каменеет на этот раз и не отстраняет — только безумно напрягается, и Вольфрам знает, почему. Он утыкается носом в ключицы Конрата, потом на пробу проводит языком — привкус соли и пота. И Конрата. — Все можно, Конрад, — говорит Юури. Вольфрам подтверждает: — Можно все. Дальнейшее рассыпается чередой беспорядочных картинок: вот Юури целует Вольфрама, и опыта у него чуть, это Вольфрам оценить может, но голова все равно начинает кружиться, потому что Юури никуда не спешит, а Конрат держит руки Вольфрама в своих — держит крепко. В его движениях есть что-то, чему Вольфрам не может подобрать названия. Конрат целует не так, как Юури — осторожно, будто боится, что сейчас его оттолкнут; Конрат двигает рукой на члене Вольфрама быстро, но бережно, и хорошо, что Юури заранее запасся розовым маслом. Так хорошо, по скользкому. Так... С Юури Конрат целуется иначе — прихватывает зубами нижнюю губу и долго-долго не дает вдохнуть, а его руки беспорядочно мечутся по телу Юури, в то время как сам Юури, по-прежнему неторопливо, поглаживает соски Вольфрама, задевая кончиками пальцев. В Юури — океан терпения. Юури без слов размазывает масло по пальцам, по своему члену и ниже — еще ниже, а потом растягивает себя там естественным, привычным движением: двумя пальцами, разведенными в стороны. Вольфраму кажется, что он чувствует, как сердце бьется в грудную клетку. Всего этого слишком много, он не может смотреть, не может быть терпеливым, как Конрат с ним, как Юури с ними обоими. Вольфрам наклоняется и накрывает член Конрата губами. Это острый, но не неприятный привкус, к которому примешивается горьковатый вкус розового масла. Вольфрам берет в рот только головку, обводит языком, как леденец в детстве; слюна скапливается во рту, он не может удержать ее, и она стекает из уголков губ, когда он принимает член Конрата глубже, сквозь прерывистое дыхание брата слыша его низкий стон. Мурашки пробегают по коже, когда Вольфрам слышит этот стон, и член поджимается к животу; хочется взять глубже, еще, но Юури отвлекает — обнимает сзади, касается руками в масле, скользит пальцами по члену Вольфрама, по щелке, и твердое-горячее упирается Вольфраму в поясницу. Юури отвлекает, и приходитя отвлечься. Вольфрам никогда не делал этого раньше, поэтому Юури помогает — вовлекает в поцелуй и, сжав член Вольфрама у основания, направляет в себя. В нем горячо и тесно, но не так, как могло бы быть. Вольфрам не хочет думать, как давно Юури заметил, как давно начал готовиться — только для них, только с ними, это он знает точно. Любовь Юури огромна, но проявить ее так он может только для них. Только с ними. Вольфрам толкается в Юури, задавая ритм; теперь член Конрата в рот берет Юури, и получается у него, наверное, лучше. Он удивительно спокоен, несмотря на собственное очевидное возбуждение — одной рукой упираясь в кровать, второй Вольфрам надрачивает член Юури, чувствуя, как тот твердеет и увеличивается в пальцах. Для Юури все гармонично и правильно, этим объясняется его спокойствие, понимает Вольфрам, когда Юури выпускает член Конрата изо рта и смотрит Вольфраму в глаза. Он улыбается. Вольфрам кончает от этой улыбки. Его ведет; он все еще тверд, и этой разрядки недостаточно, а Юури приподнимает бедра, выпуская из себя, и уже Конрат, переместившись, берет у Вольфрама в рот, насаживается до самого основания, так, что Вольфрам чувствует, как рефлекторно сокращается его горло. Юури сжимает член Конрата рукой и движет ею вверх-вниз, быстрее; Вольфрам вскидывает бедра, чувствуя горячую влажность чужого рта. Когда Конрат пускает в ход язык, Вольфрам наконец подбирает нужное слово. Нежность — вот что было в его движениях. С самого начала. Он кончает Конрату в рот, и тот глотает — все, и, приподнявшись, вытирает губы таким жестом, что, кажется, у Вольфрама сейчас встанет снова. Они с Юури заканчивают руками, друг для друга, и все это время Конрат целует Вольфрама, так же нежно, как в самом начале, и на его языке Вольфрам чувствует собственный — их с Юури — вкус. Конрат сторицей возвращает давешний поцелуй.
7. — У вас есть такое понятие, как шведская семья? — задумчиво спрашивает Юури. Конрат распахивает глаза шире. Он снова знает больше, злится Вольфрам и неосознанно льнет к брату. — Что это? — Это... — Юури жует губами, потом находится: — Брак втроем. То есть, вы и я. — Нужно спросить у Гюнтера, — отзывается Конрат по своему обыкновению невозмутимо, приобнимая Вольфрама за плечи. — Что-то такое я слышал. Правда, там была девушка. — Девушка? — И двое парней. — Я и так, — Вольфрам надувает губы, — собирался надеть на свадьбу белое платье. Конрат смеется. В последнее время Вольфрам все чаще слышит его смех, и не только когда Юури рядом. — Я спрашивал. Прецеденты были, — Юури удовлетворенно растягивается на их общей кровати. — Значит, вы не против? Или мне нужно ударить вас обоих по щекам? Конрат и Вольфрам переглядываются. — Не против, — говорят они в один голос, и смеются уже вместе, и Вольфрам думает: мама не смогла удержать Данхилла Веллера, но он, Вольфрам, будет удерживать Конрата не в одиночку. Вместе с Юури.
Название: Призрак девушки Автор:Laora Фандом: Kyou Kara Maou Пейринг/Персонажи: Юури/Сарареги, ОЖП Категория: слэш Жанр: интрига Размер: мини, 1406 слов Рейтинг: PG-13 Посвящение: для Naians Краткое содержание: Юури и Сарареги направляются в развалины, в которых, по слухам, появился призрак Примечания: Сверхъестественные существа в фике те же, что и тут: "Розы, помолвки и мишкопчелы")
читать дальшеОблака казались персиковыми. — Теплая зима, — сказал Сара задумчиво. Юури отвлекся, кивнул. В Японии такую зиму теплой уж точно не назвали бы, но в этом мире свои правила. И то, что он пытается их изменять — наивно. Вон Сара не изменяет, не ломает ничего — он играет по заданным правилам, используя против закоренелых интриганов их же оружие, заручаясь поддержкой надежных союзников... Сара — гений. Мир для него, должно быть, страшное место, и все запутано-перепутано, но и тянущее чувство потери наверняка навещает его куда реже. — Значит, она здесь? — спросил Сара, спешиваясь. Протянул руку к камням полуобвалившейся стены: — Как странно... Не припомню, чтобы в Шин-Макоку был обычай замуровывать девушек в каменной кладке. — Не было, — сказал Юури с уверенностью. Слез с Ао, подошел к Саре: — Это... единичный случай. — Ревнивый муж? — Сара все водил тонкими пальцами по камням, будто пытаясь их почувствовать. — Или жадные наследники? Кто ее замуровал? — Все было иначе, — возразил Юури. — О ней часто говорят. Матильда фон Генрих. Она сама велела себя замуровать. — Зачем? — Очки Сары сверкнули, когда он повернул голову. Юури пришлось прищуриться. — Среди фон Генрихов того времени она обладала самой сильной мадзюцу. Мне рассказывали, что, когда люди атаковали поместье фон Генрихов, Матильда заключила контракт с магическими существами, привязав их к зданию своей кровью. — Поместье давно разрушено, — пальцы Сары казались особенно белыми и хрупкими на фоне темных камней. — Почему призрак Матильды появился именно сейчас? — Может, это и не Матильда, — Юури пожал плечами. — А может, сейчас особенное время... для страны. В такое время всегда много призраков появляется. Впервые девушку у развалин увидел известный шин-макокский археолог. Никакой мадзюцу он не почувствовал — только «дуновение нездешнего ветра». Случилось это месяц назад. Археолог был допущен к королю и выслушан с заметным недоверием. Гюнтер только головой покачал, Конрад посмотрел с непроницаемым выражением лица; в отличие от них, Юури помнил призрак матери Греты и был свято уверен: в Шин-Макоку возможно даже невозможное. Слова археолога у него сомнений не вызвали. В скором времени им нашлось достаточно подтверждений. Девушку возле развалин увидел конный патруль, потом пара влюбленных, совершавшая романтическую прогулку, потом — Гюнтер, решивший во что бы то ни стало разгадать загадку. Поиски в развалинах поместья фон Генрихов принесли свои плоды: в одной из стен нашли женскую одежду. Юури проговорился Саре об этом случайно. Он, конечно, не собирался рассказывать гостю из Малого Шимарона страшные истории, но Саре было легко довериться — встречи с ним во все времена напоминали распитие игристого вина, после которого голова становится невесомой, и, смеясь, выбалтываешь свои самые сокровенные тайны. На следующий день ты, протрезвев, пожалеешь об этом, вот почему вино — для тех, кто привык рисковать. Или для тех, у кого и тайн-то нет. Сарареги захотел узнать о замурованной девушке больше и настоял на поездке к разрушенному поместью. Юури вызвался его сопровождать; оставив охрану позади, они поехали вперед. — Смотри, какое небо красивое, — рука Сары коснулась локтя. Юури удивился, но на небо все-таки глянул: голубое, оно было отмечено кое-где синим и персиковым. Действительно красиво: смешение нескольких цветов. — А ты чувствуешь тут мадзюцу? — Нет, — Юури покачал головой. — Это тихое место. Не могу поверить, что она тут умерла... Матильда. — Почему? — Сара склонил голову набок. Он стоял слишком близко, пряди светлых волос касались плеча Юури, но отстраняться совсем не хотелось. Сегодня был слишком теплый день для зимы в Шин-Макоку, пожалуй, самый теплый за последний месяц. Хотелось дышать полной грудью, смеяться и совершать глупости, на которые Юури в свои двадцать три уже не имел права. — Такие места, где... убийства, они особенные, — попытался объяснить Юури. — Проклятые... или вроде того. А есть еще другие места, святые... Здесь нет ни того, ни другого. Просто забытое место. — Я понимаю, — Сара легко пожал его руку, и Юури прикрыл глаза. От этого прикосновения по телу как горячая волна прокатилась; Юури тоже понимал, и давно. Они виделись с Сарой не так часто, но каждая встреча заканчивалась этим — взглядами, намеками, прикосновениями, обоюдным желанием, подавить которое было практически невозможно. Только раньше рядом всегда кто-то появлялся: Гюнтер, Конрад, Вольфрам. Последний — с огненным шаром наперевес... Друзья. Хорошие, верные, правильные. Они пытались остановить Юури, а он все не мог решить, хочет ли останавливаться. Близость Сары лишала его уверенности, и совсем не потому, что тот был красив или похож на девушку, и не потому, что дружить с Сарой было куда опаснее, чем пить игристое вино день за днем; даже не потому, что Сара был «неправильным», но другом, и Юури в него верил. Просто к Саре его тянуло. Он не мог это объяснить точно так же, как не мог объяснить, почему ему нравится бейсбол. Изначальная склонность — ни к кому другому Юури похожего не чувствовал, хотя какой-никакой опыт в личных отношениях у него был. Он мог прекрасно представить, по какой схеме будут развиваться их с Сарой отношения, мог предвидеть-предугадать, и многое в этой схеме ему не нравилось — как не нравилось и его советникам. Но, не будь их рядом, он бы все же рискнул. Сейчас рядом с ним и Сарой никого не было. Открыв глаза, Юури повернулся к Саре... и боковым зрением заметил личность в белом. Сара, увидев выражение лица Юури, оглянулся. Какое-то время они оба молча изучали девушку в белом платье. Потом она откашлялась и произнесла: — Простите... Я вам помешала. — Вы Матильда фон Генрих? — Юури высвободил руку у Сары, подошел к девушке поближе. На призрака она похожа не была. — Э-э... да, — брови Матильды приподнялись. — А вы кто? — Я — Шибуя Юури. Это — мой гость, король Сарареги, — Юури кивнул в сторону Сары. — Нам тут сказали, что вас замуровали, и... вот, — закончил он немного неловко. — Замуровали... В этом и проблема! — Лицо Матильды прояснилось. — Вот почему я сюда постоянно возвращаюсь... — Возвращаетесь? — Сара, похоже, отошел от потрясения. У него вообще была быстрая реакция. — Так вы все-таки призрак? — Если бы, — Матильда тяжело вздохнула. — Я — путешественница между мирами. Сара вежливо промолчал, а вот Юури почувствовал в Матильде родственную душу: — Вас тоже Истинный Король переносит? — Дело в феномене договора с потусторонними существами, — изрекла Матильда, немедленно напомнив Юури Аниссину. — Я хотела прикрепить их к поместью фон Генрихов. Они в ответ пожелали, чтобы я «покинула этот мир» в месте, которое мне дороже всего. Я поняла их пожелание так: если мое тело останется в стенах поместья, это утвердит договор. Но меня не успели вмуровать в стену. Вместо этого в назначенный срок я оказалась в другом мире! На родине тех самых существ. Они с легкостью путешествуют между мирами, вот и меня научили. Я получила уникальную возможность исследовать строение миров! — Матильда экзальтированно взмахнула руками. Юури заметил, как Сара невольно отступил на шаг — он тоже успел достаточно пообщаться с Аниссиной. — Только вот месяц назад перемещение начало сбоить. Я постоянно возвращаюсь сюда! И без своего на то желания. Тут и фон Генрихов-то не осталось, рассеялись по миру... — Погодите, — взмолился Юури, — вы, значит, по своему желанию сюда тоже перемещаетесь? Тогда почему... почему нигде не сказано, что вы выжили? Археолог, изучавший развалины, этого тоже не знал, а он об истории вашего рода научную работу пишет! — Ему стоит расспросить фон Генрихов, а не книжки читать, — Матильда сверкнула серыми глазами. — Я регулярно навещаю потомков своих братьев и сестер. Теперь, когда наш договор с существами из другого мира расторгнут, я могу сюда наведываться. До этого не могла. Условие договора. — С тех пор прошло множество лет, — заметил Сара. — Вы выглядите... очень молодо. — Спасибо, — Матильда улыбнулась. — Все дело в том, что в других мирах время течет иначе. Для меня прошло всего несколько лет. Столько еще нужно изучить! И тратить время на возвращение сюда мне никак нельзя. Скажите, этот археолог что-то трогал в развалинах? — Ту стену, в которой нашли ваше платье, — вспомнил Юури. — Он рассказывал еще... про дуновение нездешнего ветра. И про отсутствие мадзюцу. Вы перемещаетесь между мирами без ее помощи? — Конечно, без, — хмыкнула Матильда. — Моей мареку на это не хватит! Но не всегда обязательно ломиться в закрытые ворота, можно воспользоваться тайным ходом... Те существа меня научили. Платье, говорите? Должно быть, дело в этом. Когда стену, в которой оно было замуровано, потревожили, возобновилась моя привязка к этому миру. Вот я все время и возвращаюсь. — Мы немедленно возвратим вам платье, — просветлел Юури. — Если вы вернетесь с нами в Нью-Макоку... Я знаю одну леди, которая будет счастлива с вами познакомиться. Матильда лучезарно улыбнулась: — Не могу ответить отказом на столь любезное предложение... ваше величество. — Что?.. Откуда вы... — Короля можно узнать по безупречным манерам, — подмигнула Матильда. — Не всякий прервет любовное свидание ради просьбы незнакомки. — Сви... — начал Юури, наткнулся взглядом на Сару — и покраснел, как помидор. Сарареги смущенно потупился. *** На следующий день, когда Матильда, наговорившись с Аниссиной, получила свое платье и была такова, Вольфрам застал Юури и Сарареги целующимися в коридоре. Юури понимал, что с Сарой будет сложно, — но не мог отступить. В конце концов, он всегда любил рисковать... А разрушенное огненной мадзюцу крыло замка можно отстроить — особенно если посредством брачного союза объединить Малый Шимарон и Шин-Макоку.
читать дальшеДень, когда ему вздумалось пройти мимо кухни, в которой как раз заседала троица горничных, стал для Юури роковым. Возможно, это была расплата за проделки Моргифа, регулярно избирающего служанок целью для своих заигрываний; а может, Юури давно надлежало услышать нечто подобное. — Сэр Веллер так смотрит на его величество, что все сразу становится ясно! — кажется, это была Сангрия. — А когда они обнимаются после регулярной пробежки — все еще яснее! — поддакнула Дория. — Неудивительно, что его величество не хочет спать с господином Бильфельдом в одной постели, — подвела итог Лазанья, — его сердце уже занято! — Докаскос говорил мне, что вчера сэр Веллер и его величество пять часов провели на конной прогулке, а когда вернулись, их одежда была в страшном беспорядке, будто одевались впопыхах! — А вот лично видела, как сэр Веллер после тренировочного поединка нежно погладил его величество по щеке, и они обменялись такими взглядами! Дальше Юури слушать не стал. Разоблачать горничных у него не было ни малейшего желания. Бесполезно объяснять болтушкам, что его с Конрадом объятия платонические от и до, что на той прогулке они совершенно случайно встретили сначала разбойников, а потом Адальберта, а потом и Адальберта, и разбойников, и со всеми пришлось драться, поэтому оба вымотались. И после тренировки Конрад вовсе не гладил его по щеке, а стер с нее грязь, потому что Юури умудрился запачкаться… «Уж лучше бы и впрямь погладил». Поймав себя на такой мысли, Юури решил, что ему следует крепко подумать. *** В мире Шин-Макоку происходило множество неожиданных вещей, но были также величины постоянные; так, Юури всегда знал, где может найти Конрада и в какое время. Военная дисциплина и четкий распорядок дня, характерные для сэра Веллера, значительно облегчали задачу. — Конрад, — бейсбольное поле в очередной раз перестраивалось и совершенствовалось — похоже, оно для Конрада стало настоящим хобби. — Нам надо поговорить. — И о чем? — спросил Конрад минутой позже, отдав загадочные распоряжения запряженному в процесс стройки Докаскосу. — Знаешь, нас с тобой все считают парой, — проникновенно сказал Юури. — Даже Докаскос. Бедолага, который как раз смотрел в их сторону, торопливо отвернулся. — Вот я и подумал, — продолжил Юури, — почему бы не оправдать всеобщие ожидания? Все равно я не смогу полюбить никого, кроме тебя. Глаза Конрада изумленно распахнулись. Похоже, он не знал, что ответить, и Юури в который раз проклял свой язык. Он собирался сказать совсем другое, даже репетировал, правда, про себя… Но, как любой холерик, он действовал слишком быстро. И не всегда успевал сам себя остановить. — То есть, я хотел сказать, — затараторил Юури, — раз уж мне все равно суждено быть с мужчиной, то пусть лучше это будешь ты, а не Вольфрам, с тобой здорово, нам всегда есть о чем поговорить и помолчать тоже, и потом, ты… Конрад перебил его единственной фразой: — Я тоже тебя люблю, Юури. А в следующее мгновение сгреб своего короля в охапку, и после первого поцелуя Юури подумал, что теперь уж Докаскосу точно будет о чем рассказать, и что они с Конрадом — самая настоящая пара. После второго поцелуя мысли Юури приняли совсем другое, более приятное направление.
Название: День рождения Автор: Laora Бета: Диана* Размер: драббл, 547 слов Пейринг/Персонажи: Конрад/Юури, Йозак Категория: преслэш Жанр: юмор Рейтинг: PG Краткое содержание: Юури пытается узнать у Йозака, когда у Конрада день рождения Примечание: идея драббла взята из канонной CD-драмы
читать дальше— Понятия не имею, — сказал Йозак. Юури сложил ладони «лодочкой» и поклонился: — Ну, пожалуйста! Ты должен знать! — Да говорю тебе, не знаю, — протянул Йозак. — Капитан не особенно разговорчив. И не любит распространяться о личных переживаниях. Все в себе держит, и-эх… — Йозак! — взмолился Юури. — Но вы же с ним дружили столько лет! Уж ты-то должен знать, когда у него день рождения! — Ты бы лучше у госпожи Шери спросил, — предложил Йозак. — Хотя и она может не помнить. Капитан, он такой… не запоминающийся. — Издеваешься, да? — Юури тяжело вздохнул. — Ну вот, все насмарку. Я по-прежнему почти ничего не знаю о Конраде. — А еще лучше, — фразу про издевательства Йозак проигнорировал, — спроси у него самого. Тебе он ответит. — Как же, — уныло сказал Юури, — он мне ни на что не отвечает. Даже про Джулию сам не смог рассказать. Хорошо, что Гизела… Э-эй, Йозак! — Если на тебе будет вот это милое платье, капитан не устоит! Уж я-то знаю его вкусы! — игриво подмигнув, Йозак выудил из ряда вешалок одну, с коротким платьем отвратительно розового цвета. Юури запоздало подумал, что напрасно зашел со своим животрепещущим вопросом к Йозаку в раздевалку. — Ни за что! — А я сказал — раздевайся! — А я сказал — нет! — А я сказал — да! — Ваше величество, Йозак, — в пылу схватки ни Юури, ни Йозак не заметили, как дверь в раздевалку открылась, — что это вы тут делаете? — Э-э… ничего особенного, Конрад, — пробормотал Юури, пытаясь выползти из-под взгромоздившегося на него Йозака. — Честное-пречестное… — Ваше величество, — в голосе Конрада слышалось завывание зимнего ветра, далекое, но от этого не менее пугающее, — вам не следует так внезапно исчезать из-под охраны. — Малыш хотел узнать, когда у тебя день рождения, — неожиданно сказал Йозак. — Даже платье согласился надеть, если я расскажу. — Не соглашался я! — возмутился Юури. С некоторым опасением перевел взгляд на Конрада… и приоткрыл рот. Конрад польщенно улыбался. И вообще, кажется, сиял. — Он все равно ничего не знает, — голос Конрада тоже звучал вполне по-человечески, — ты зря к нему пришел, Юури. Лучше бы сразу спросил у меня. — Так ты расскажешь? — обрадовался Юури, кое-как поднимаясь, отряхиваясь и подходя к Конраду. Тот кивнул: — Разумеется. У меня день рождения тогда же, когда у тебя, Юури — двадцать девятого июля. В этот день я родился заново — как твой крестный. — Что такое, — Йозак обиженно надул губы, — это же не настоящий день рождения. Конрад его проигнорировал: — Твой день рождения для меня гораздо важнее собственного, Юури. Ведь я живу только ради тебя. — У-у… — Юури не знал, что ответить. Было невероятно неловко и вместе с тем необычайно приятно. Знать, что он важен для Конрада, только он, точно так же, как только Конрад важен для него… — Сп… Спасибо, — Юури посмотрел Конраду в глаза. — Мне неудобно, но… я рад. Я узнал о тебе больше. — Это мои истинные чувства, — согласился Конрад, улыбаясь. Юури улыбнулся в ответ. Пауза затягивалась. Неизвестно, сколько еще она длилась бы, не прерви ее Йозак красноречивым покашливанием: — Горячо, горячо… Что-то мне кажется — я здесь лишний. — Йозак, — вскинулся Конрад. Зачастую он произносил имя Йозака именно с такой интонацией, как сейчас — сердито-раздраженной. Это было абсолютной привилегией — в общении с другими мазоку Конрад редко проявлял свои «истинные чувства». Но с привилегированным положением Юури Йозаку было явно не тягаться. Он еще заметил, как Юури вцепился в рукав Конрада, не давая тому отвернуться и избежать неминуемого, похоже, объяснения в любви; а потом Йозак вышел из раздевалки, закрыв за собой дверь, и с коварной усмешкой провернул ключ в замке. Сами разберутся.
Название: Яд Автор: Laora Бета: Диана* Размер: драббл, 524 слова Пейринг/Персонажи: Конрад/Юури Категория: преслэш Жанр: ангст Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: Юури любит гулять по лесу
читать дальшеЮури даже не понял, что случилось. Вот они идут по лесу, он, Конрад и Вольфрам; Конрад — впереди, Вольфрам, крайне этим фактом недовольный — сзади. Щебечут птицы, пахнет влажно-травяной свежестью и землей; так же иногда пахнет от диких животных, Юури знает. Именно потому он любит прогулки в летнем лесу, именно пото… В следующую секунду он чувствует острую боль в бедре, а переведя недоуменный взгляд на собственную ногу, замечает повисшую на ней черную палку или ветку — с дерева упала, должно быть, мелькает отрешенная мысль, и голова сразу начинает кружиться. Конрад оборачивается и что-то кричит, кажется, Вольфраму, а «ветка» неожиданно поднимает плоскую треугольную голову и шипит. Несмотря на то, что Вольфрам стоит ближе к Юури, Конрад успевает первым. Взмах мечом; обезглавленное тело змеи летит в сторону, а Конрад поддерживает Юури, перед глазами которого все плывет. Слышится треск разрываемой ткани: минута выпадает из жизни. Или, быть может, вечность. Когда Юури в состоянии сфокусировать взгляд, в первую очередь он видит Конрада, припавшего губами к его, Юури, обнаженному бедру. Зрелище кажется нереальным. На всякий случай Юури моргает, но картина от этого не меняется. Вдобавок Вольфрама нигде поблизости не наблюдается. Где он? Губы разлепить удается только со второй попытки. Собственный голос звучит тихо и неуверенно, а Конрад, на мгновение прервавшись, сплевывает кровью и отвечает: — Пошел за Гизелой. А потом возвращается к своему компрометирующему занятию. Только вот совсем оно не компрометирующее, Юури все вспомнил. Его укусила змея. Конрад высасывает яд. Вольфрам пошел за Гизелой. Только и всего. Ничего необычного. Юури стыдно за то, что он в который раз попал в глупую ситуацию, заставил всех волноваться и выставил себя полным идиотом. Иногда ему кажется, будто в этом мире он лишний, как в том, родном; будто он ничего не умеет и не научится никогда, будто все, за что он берется, валится из рук, и всегда находится тот, кто может лучше, кому вдобавок приходится вытягивать на себе и его. Юури чувствует себя лишним. Недостойным. Он только обуза для других мазоку; какой из него король? А еще Юури немножко грустно от того, что Конрад не сказал ему: «Хорошо, что ты очнулся». Он понимает, Конраду не до того. Ему нужно спасать своего короля, не болтать, просто… просто… Просто Юури кажется, что уж лучше бы Конрад позволил ему умереть. Для короля личное отношение ничего значить не должно, но это Конрад, и его отношение просто не может не волновать Юури. Без Конрада… — Ваше величество, — Конрад сплевывает снова, потом вскидывает взгляд. На его губах — кровь. — Я рад, что вы целы. — Не «ваше величество», — устало говорит Юури. А после стирает кровь с губ Конрада пальцами. — Это не имеет значения, — Конрад по-прежнему стоит перед Юури на коленях, — как я тебя называю. Ты остаешься тем, без кого мое существование лишено смысла. Без тебя Шин-Макоку не был таким, как сейчас. Как любой мазоку, ты не лишен недостатков. Но на тебе держится вся страна. Ты — ее душа. Это не значит, что ты должен уметь все, ведь у тебя всегда есть мы, чтобы помочь. Только, пожалуйста, будь осторожнее. — Я, — Юури неосознанно слизывает кровь с пальцев, — постараюсь. Он предпочел бы услышать больше про чувства Конрада, а не про страну. Но это — позже. В конце концов, они отравлены друг другом, и ничего уже не изменить. Юури давно это знает.
Название: Семейное Автор: Laora Бета: Диана* Размер: драббл, 233 слова Пейринг/Персонажи: Гейген Хьюбер, Гвендаль Категория: джен Жанр: ангст Рейтинг: G Краткое содержание: даже мазоку с одинаковым образом мышления могут не прийти к согласию в главном
читать дальшеОни одинаково поджимали губы и хмурили брови, заметив что-либо, по их мнению, неподобающее. У них был почти одинаковый цвет глаз и волос. В детстве их часто путали, едва ли не за близнецов принимая. Гейген Хьюбер Бришелла и Гвендаль фон Вальде и правда были похожи чрезвычайно; разве что в первом не так явственно проступала порода. Кровь Гвендаля была чище, потому и волосы у него были на оттенок темнее, и глаза — синие, не голубые, как у Хьюбера. В детстве они часто дополняли реплики друг друга, одинаково подпирая кулаками подбородки. Им обоим прочили успешную карьеру, заранее распределив роли: Гвендаль должен был отдавать приказы, Хьюбер — неукоснительно их выполнять. Только вот, став старше, они разошлись во взглядах. Дело было не только в политике. Просто в какой-то момент Хьюбер понял, что Гвендаль не собирается дополнять его реплики. У него были родственники ближе, хотя и менее на него похожие — его братья. И Гвендаль стоял горой за них, не собираясь поддерживать Хьюбера. В свою очередь, Хьюбер отказался подчиниться. Придав слишком большое значение личным отношениям, он упустил из виду, что не подчиняется приказу, что это уже не семейное дело; оно касается всех. Наказание, которое назначил ему Гвендаль, показалось Хьюберу злой насмешкой. Много позже, встретив Николу, Хьюбер понял: даже в детстве Гвендаль был гораздо взрослее. Он уже тогда отдавал себе отчет в том, что сам Хьюбер осознал только сейчас — нет никакой разницы, кто тот, кого ты любишь, мужчина или женщина, человек или мазоку.
Название: Лед и пламя Автор: Laora Бета: Диана* Размер: драббл, 669 слов Пейринг/Персонажи: Гвендаль/Аниссина Категория: гет Жанр: юмор, флафф Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: Аниссина ухаживает за приболевшим Гвендалем
читать дальше— Лежи смирно, — скомандовала Аниссина. Гвендаль вздрогнул и открыл глаза. Балдахин кровати, который он увидел, заставил облегченно выдохнуть: кажется, это был только сон. Один из множества кошмарных снов про Аниссину, которые ему регулярно снились. После некоторых таких снов Гвендаль подолгу не мог успокоиться. Как же, успокоишься, увидев совершенно обнаженную подругу детства, почему-то с длинным пушистым кошачьим хвостом, который нервно бьет по подтянутым округлым ягодицам… Кошачий хвост еще был мелочью. Как-то раз Гвендалю приснилось, что они с Аниссиной играют в карты на раздевание. Вот это был позор из позоров. Ему все не шла карта, но раздевалась почему-то Аниссина, и, когда на ней остался только корсет вульгарного розового цвета, Гвендаль наконец проснулся в холодном поту. Если честно, он начинал подозревать, что Аниссина насылает на него такие сны специально. После них Гвендаль априори чувствовал себя перед ней виноватым и уже не так резво бежал от очередного эксперимента. А потом ему снилась Аниссина, деловито привязывающая его руки к крюку, свисающему с потолка, и гибкая плетка в ее тонких пальцах. Бр-р-р. Гвендаль поежился, радуясь, что на этот раз не видел во сне никакого криминала. Просто слышал голос Аниссины. — Не дергайся, я сказала! …Вот как сейчас. Холодея от ужаса, Гвендаль повернул голову влево. Пакет со льдом немедленно соскользнул с его лба и съехал вниз по подушке. — Всегда ты так, — печально заметила Аниссина, которую Гвендаль видел совершенно отчетливо. Кажется, кошмар превратился в правду. Раньше только в кошмарах Аниссина вот так нагло заявлялась в его покои. — А ведь Гизела сказала, что тебе необходим покой, — сказала Аниссина, — и постельный режим. А ну, поверни голову. У нее были теплые руки. И действовала она более осторожно, чем обычно. А вот лед оказался на редкость холодным. Блаженная прохлада… Только тут Гвендаль понял, что с ним что-то не так. Похоже, у него был жар. — А… — Да, вчера я переусердствовала, — буркнула Аниссина, не дав Гвендалю и слова сказать. — Полежи смирно. Гвендаль задумался. «Вчера»… Стыдно признаться, но он совершенно не помнил вчерашний день. — Прибор «Увидь лучший эротический сон» взорвался у тебя на голове, — грустно добавила Аниссина. — Какая потеря для науки! Странно, а с той подушкой ничего не случилось… Гвендаль хотел спросить, с какой-такой подушкой, но счел за лучшее не подавать голоса. — Главное, — Аниссина взяла со столика у кровати стакан с водой и, придерживая голову Гвендаля, помогла ему напиться, — никак не пойму, в чем дело. Я успела опробовать его на Гюнтере, и ничего не случилось! Разве что… — поставив стакан на место, Аниссина уставилась на Гвендаля с неприкрытым подозрением. — Признавайся, ты о ком-то мечтаешь? — Мечтаю? — Гвендалю показалось, что он ослышался. Слишком… собственнические нотки прозвучали в голосе Аниссины. — Представляешь всякие непристойности с участием определенного мазоку, — синие глаза только что молнии не метали. — Я не… — задумавшись о том, можно ли считать кошачий хвост, такой мягкий и пушистый, непристойностью, Гвендаль неуловимо покраснел. Да, Аниссине хвост подошел бы, определенно. Когти у нее уже имеются. — И кто же это? — будь у нее хвост, она бы непременно стеганула им по покрывалу. — Гюнтер? — А… кха, — некстати открывший рот Гвендаль поперхнулся на полуслове. — Его величество? Ульрике? Гизела? — высказывала все более смелые предположения Аниссина. При этом она придвигалась ближе и ближе, в настоящий момент держа Гвендаля за грудки — откуда только силы взялись — и гневно им потрясая. — Кхм, — Гизела, чье имя только что было произнесено на повышенных тонах, деликатно откашлялась. — Звали? Ни Гвендаль, ни Аниссина не успели заметить, когда она вошла, так что девушку встретили два одинаково недовольных взгляда. — Я помешала вам, — смущенно улыбнулась Гизела, — извините. Когда дверь за ней закрылась, Гвендаль, недолго думая, повалил Аниссину на кровать. — Что ты делаешь? — завозмущалась изобретательница и тут же схлопотала пакет со льдом на голову. — Думаю, будет справедливо, — размеренно сказал Гвендаль, — если ты, как виновница произошедшего, разделишь постельный режим со мной. Мысли о кошачьем хвосте никуда не делись; возможно, потому Аниссина, некоторое время вглядываясь в запунцовевшее лицо своего сурового друга, в конце концов удовлетворенно хмыкнула. — Извращенец, — заключила она, поудобнее устраиваясь в объятиях Гвендаля. А он подумал, что так легко ее не отпустит. В конце концов, ему, по большей части хладнокровному и уравновешенному, была нужна ее сумасшедшинка — так лед всегда нуждается в пламени. И потом… вдруг у Аниссины действительно есть хвост?
читать дальшеВ детстве Юури хотел котенка. Когда во время очередной «командировки» на Землю, как он про себя привык называть свои не такие уж длительные отлучки из Шин-Макоку, Конрад принес в их съемную квартирку промокшее насквозь и мелко дрожащее существо, мечта детства неожиданно стала реальностью. Ухаживать за котенком оказалось гораздо легче, чем привыкнуть к его присутствию. Поначалу Юури вздрагивал, просыпаясь от того, что ему на нос ложилась чья-то мохнатая лапа, оснащенная не выпущенными до конца, но все же вполне ощутимыми когтями; Конрад по утрам ворчал на кухне, когда котенок мешал ему готовить завтрак, норовя забраться на стол и выпрашивая себе лакомые кусочки. Слыша это ворчание сквозь сон — Конрад достаточно редко позволял себе столь непосредственное проявление эмоций, — Юури улыбался, переворачивался на бок и засыпал крепче. По сравнению с Конрадом Юури вообще спал очень долго. Когда Конрада все же удавалось затянуть в их общую кровать — такая условность, как наличие в квартире двух спальных мест, ни мао, ни его телохранителя давно не заботила, — с целью сна, котенок, до сих пор безымянный, немедленно укладывался на Конрадову подушку. Спихнуть его не представлялось возможным, поэтому вместо подушки Конрад все чаще использовал плечо Юури. Тот, если честно, не имел ничего против. До того, как они с Конрадом начали жить вместе, Юури даже не представлял, насколько удобно засыпать с кем-то в обнимку, переплетаясь телами. В этом не было ничего постыдного, как ему представлялось давным-давно, когда он думал, что его никто не полюбит. Когда Конрад и Юури занимались тем, говоря о чем, первый либо замолкал на полуслове, либо начинал сыпать сплошь очаровательными непристойностями, а второй краснел и ограничивался словом «любовь», котенок спрыгивал с кровати и садился неподалеку, вылизывая хвост и лапы, терпеливо дожидаясь, пока они закончат. Когда Юури принимал ванну, котенок усаживался на ее краю и сидел там ровно до того времени, пока в ванную не заходил Конрад. Когда Юури, все еще вытирая волосы полотенцем, устраивался на табуретке, а Конрад подавал ему ужин, котенок вспрыгивал на подоконник и глазел на звезды. Когда Конрад после тренировки прислонял меч к стене, котенок подходил и непременно трогал его лапой, будто проверяя, все ли так, как нужно. Когда Юури читал, котенок приходил к нему на руки и засыпал. Он не просыпался, даже если проходивший мимо Конрад наклонялся, чтобы поцеловать Юури. Со временем деликатность котенка приказала долго жить. Он привык к обстановке, освоился и повадился лезть к Конраду и Юури под одеяло в самые пикантные моменты, задрав хвост и болезненно проходясь коготками по голой коже. — Совсем обнаглел, — подытожил Юури, в очередной раз смазывая царапины на спине Конрада антисептиком. — Думаю, ему просто не нравится жить у соседки, когда мы отбываем в Шин-Макоку, — предположил Конрад. Юури посмотрел на котенка с сомнением. Условностей в Шин-Макоку было, с одной стороны, меньше, с другой — в разы больше, чем на Земле. Например, в том мире Юури все еще считался помолвленным, а Конраду подсовывали одну невесту за другой, и никто из Совета Десяти не спешил поддерживать их союз. Кроме того, Юури до сих пор не был уверен, нужно ли это признание Конраду. Казалось, его и так все устраивает. Насколько Юури знал, у Конрада и раньше ни с кем не было серьезных отношений… Нет. Дело было не в Конраде. Просто Юури боялся скандалов, которые непременно начнутся, стоит всем узнать о его выборе; после этого их точно перестанут отпускать вот так, вдвоем, на Землю, и о мирном времени, проведенном вместе, можно будет забыть навсегда. Этот котенок не найдет в Шин-Макоку благоприятной среды обитания, и к гадалке не ходи. …Получив ночью лапой по носу, притом гораздо чувствительнее, чем это бывало прежде, Юури вскочил как подстреленный, выдернул Конрада с балкона, где тот по своему обыкновению медитировал, предаваясь мыслям о высоком, и заявил: — Мы немедленно возвращаемся в Шин-Макоку! Вместе с котенком! И теперь ты и там будешь спать в моей кровати! Судя по изумленному, но и обрадованному виду Конрада, он не возражал.
Название: Гюнтер на Диком Западе Автор: Laora Форма: клип Пейринг/Персонажи: Гюнтер/Гвендаль, Глория и др. Категория: преслэш Жанр: экшн, юмор Рейтинг: PG-13 Исходники: аниме «Kyou Kara Maou»; «Fonda Vincent Country Music» Продолжительность и вес: 1:42; 75,2 Мб Примечания: В бою Гюнтер воистину отважен, но вот когда доходит до любви... Скачать:здесь