Немного лирики.

[vampiressadolly]

Два похожих стихотворения от лица Юури, посвящённые Вольфраму.

И ласковое солнце с зелёными очами
Мне очень тихо пело холодными ночами.
И глас его и трепет дыхания его
Рождали где-то в сердце взаимное тепло.
Мерещились поляны с гирляндами цветов,
И отвечало сердце на этот добрый зов.
Я словно бы тянулся к очагу теплоты,
И мне себя дарили прекрасные цветы.
Дыхание сбивалось, рассвет не наступал,
Я помню упоённо, как он во сне молчал.
Я помню хрупкость линий и аромат мечты,
Как засыпал спокойно в объятьях красоты.
И сон был так прекрасен наполненный лишь им –
Самым нежнейшим солнцем, горячим и живым!
Моим, только моим…

***

И ласковое солнце
С зелёными очами
Светило, как луна в оконце
Холодными ночами.

Оно сияло в сердце
И нежило теплом,
И согревало тело,
Как самый сладкий ром.

Оно сильнее хмеля,
Оно – дитя весны!
И с ним горячи ночи
Становятся длины…

Оно своей любовью
Укутало меня.
Оно так много стоит,
Оно – моя весна!

@темы: стих, Фанфики

---

Аватары шинзоку

[Naians]

Название: Близнецы
Автор:  Naians
Форма: сет аватар
Пейринг/Персонажи: Сарареги, Йелши
Категория: джен
Количество: 10
Размер и вес: 120х120, вес до 20 КБ
Рейтинг: G
Исходники: манга, офф арт, фан арт 1, 2, 3,4,5
Размещение: запрещено

1		2		3		4		5
6		7		8		9		10

@темы: Аватары

---

Кроссоверный фанфик

[Naians]

Название: Колдовство рыцаря-эльфа
Автор:  Naians
Бета:  Estimada
Размер:мини, 2547 слов
Пейринг/Персонажи: Вольфрам/Гизела, Шин-О/Дайкендзя
Категория: гет, слэш
Жанр: приключения, ужасы, романс
Рейтинг: PG-13
Задание: кроссовер с fandom Tales 2013.
Краткое содержание: ретеллинг шотландской сказки "Рыцарь-эльф". На вересковой пустоши бродит рыцарь-эльф и заколдовывает неосторожных путников, забирая их в свою свиту. Но можно ли отбить у эльфов возлюбленного?
Примечание/Предупреждения: АУ, возможен ООС.

Когда-то давным-давно в одной маленькой стране два лорда водили дружбу, столь крепкую, что поклялись обручить своих детей. Впрочем, были они и соседями, так что сей союз был выгоден обоим. Да и много ли женихов и невест благородного сословия можно найти в землях, раскинувшихся средь пустошей и болот? Блуждающих огней, заманивающих путников в трясину, и тех больше.
Сын и дочь лордов-соседей достигли нужного возраста, и потихоньку начались приготовления к свадьбе. А пока жених приезжал к невесте, стремясь продемонстрировать себя во всей красе. А красоты той было немало.
Лорд Вольфрам фон Бильфельд был зеленоглазым, как и его невеста, и ровно такие же зеленые глаза были у большинства местных жителей. В отличие от них он был невысок и изящен фигурой, что выдавало в нем потомственного аристократа. Черты лица его, утонченные и горделивые, были правильными и не имели ни единого изъяна. А волосы сияли, как монеты, и были такими же золотыми. Ни у кого в округе не было столь дивных волос.
Кроме внешней красы юный лорд обладал немалыми талантами: он прекрасно владел мечом, был отважен, но великодушен и пылок. К невесте своей он испытывал самые приязненные чувства, и никто не сомневался, что он сможет сделать ее счастливой.
Сомнения тревожили лишь саму нареченную. Она ни с кем ими не делилась, потому как даже себе не могла объяснить их причину.
Леди Гизела фон Крайст смотрелась рядом с женихом, как серая уточка подле яркого селезня. Она отнюдь не была некрасива, все было при ней: фигура с приятными округлостями, милое лицо, пышные волосы, что отливали зеленью, как болотная трава… поговаривали, что прабабка ее была колдуньей. Все женщины рода Крайст были знатными знахарками, могли сварить успокаивающие отвары и лечебные мази. Но жених превосходил ее красотой, что не каждой придется по душе.
Смущало же ее не это.
Благородная леди была терпелива, сдержана, но, вместе с тем, решительна и тверда духом.
Она испытывала к жениху приязнь, но не была уверена, что сможет его полюбить.
Гизела не выдавала себя даже взглядом, но Вольфрам все равно чувствовал неладное, и стремился завоевать ее сердце любой ценой.
— Знаете ли вы, дорогая леди, о чем болтают мои крестьяне? — как-то рассказывал он ей. — Они пугают друг друга сказками о рыцаре-эльфе, живущем на вересковой пустоши, неподалеку от болот. Говорят, он силен в колдовстве и может зачаровать любого, кого увидит. Иногда его видели издали, и вслед за тем пропадали люди, осмелившиеся приблизится к пустоши. Даже тел не находили.
— Я слышала, что могущественные эльфы могут туманить разум смертным, — заметила Гизела, — уводить в свою страну и держать в рабстве. Это должно быть крайне опасное место.
— Глупости! — рассмеялся Вольфрам. — Это всего лишь старые сказки, которые хороши для ненастных ночей! Или оправдания злых дел. Мой дальний предок, что завоевал все соседние земли, кроме тех, что принадлежали его союзникам, исчез в тех же местах. И все так старательно твердили об укравших его эльфах! Думаю, громче всех кричал тот, кто пустил ему стрелу в спину и сбросил тело в болото!
— Так вы связаны с этим местом? Тогда вам, тем более, стоит поберечься и не приближаться к нему.
— Вы считаете меня трусом и слабаком? Я вот собираюсь отправиться туда поохотиться! Дичи расплодилось немыслимо, ведь никто не смеет там бывать! Я привезу вам оленя или кабана, и мы устроим пир! Не желаете присоединиться?
Леди Гизела пыталась отговорить его, да все было без толку. Тогда она собралась и поехала с ним, не забыв спрятать в корсет клевер трилистник. Еще ее мать рассказывала леди, что клевер способен защитить от злых чар. Жених от защиты со смехом отказался.
Охота была удачной и Гизела уже совсем успокоилась, когда вдали показался рыцарь на вороном коне.
— Кто бы это мог быть? — удивился Вольфрам. — Какой резвый у него конь. И одеяния дорогие и роскошные. Но мы же знаем всех лордов в округе! Откуда он взялся?
Леди пригляделась к всаднику и замерла от ужаса. Конь его был лишь голым остовом из костей, алый плащ струился, как пульсирующая кровь, а звери и птицы смолкли при его приближении.
— Это же тот самый рыцарь-эльф! — ахнула она. — Умчимся скорее отсюда!
— Что вы, леди! Какой же это эльф? Всего лишь необычный рыцарь, и я хочу узнать кто он такой.
Лишенный защиты клевера, он видел наложенную иллюзию, тогда как Гизеле открылась истина.
Рыцарь приветственно вскинул руку.
Вольфрам двинул было своего коня к нему, но Гизела вцепилась в повод.
— Я очень устала, мой лорд, — торопливо произнесла она, — давайте вернемся в замок. Если рыцарь пожелает, то присоединится к нам.
Выбирая между незнакомым всадником и собственной невестой, лорд, конечно, выбрал ее. Он отвернулся от чужака.
Тогда тот пустил коня галопом, красуясь и насмешничая.
Вольфрам фон Бильфельд вспыхнул. Он не мог пройти мимо любого вызова.
— Одну минуту, моя леди! Я лишь проучу этого нахала!
Больше всего на свете леди хотелось встряхнуть жениха и влепить ему пощечину, но она знала, что тогда он и вовсе не послушает ее. Но из-за его незрелого характера они оба пропадут!
— Мне дурно, мой лорд. Отвезите меня домой, — взмолилась она, притворяясь падающей в обморок.
— Гизела! Я сейчас, держись!
Вольфрам подхватил ее на руки и усадил к себе. Они двинулись в обратный путь.
Когда до замка оставалось рукой подать Гизеле надоело притворяться умирающей, и она перебралась на свою лошадь.
До конца жизни она не простила себе этой ошибки.
Всадник вырос, как из-под земли, промчался, сделав круг вокруг них, и дерзко рассмеялся.
А затем он скинул капюшон, и под закатными лучами засияло яркое солнце. Если кудри Вольфрама были золотыми, то грива всадника слепила и затмевала собою все, как солнечный свет.
Такого поругания и превосходства лорд фон Бильфельд вынести не мог.
Он пришпорил коня и погнался за обидчиком.
— Вольфрам, нет!
Но он уже ничего не слышал.
Гизела пустила лошадь в галоп, отчаянно стремясь нагнать его.
Они возвращались к вересковой пустоши.
Жеребец лорда фон Бильфельда был резвее кобылки леди фон Крайст и вскоре Гизела потеряла его из виду. На землю опускалась темнота, солнце спряталось, а всем известно, что нет места опаснее, чем ночное болото. Повернуть бы ей назад, позвать на помощь, да только она понимала, что если вернется, то никогда больше не увидит Вольфрама, и лишь будет рассказывать историю о том, как ее жениха похитил рыцарь-эльф.
Леди Гизела молитвенно сложила руки и воззвала к добрым духам, что водятся всюду, даже на злых болотах.
— Прошу вас, помогите мне найти жениха!
— Найти его — полдела. А что вы сделаете потом?
Леди фон Крайст обернулась на голос и увидела в десяти шагах от себя человека. Но тут же трилистник раскрыл его истинную сущность: он слабо светился белым светом, хоть сам был черен, и от него веяло холодом.
— Вашего жениха забрал в свиту рыцарь-эльф, леди. Он уже зачарован и не пойдет за вами, даже если вы его позовете. Для него теперь существует лишь его прекрасный и могущественный сюзерен, и никого больше.
— Он и обычно-то не очень меня слушает, — твердо возразила леди, стараясь не показывать страха, — я придумаю, как его увести.
— Так ведь рыцарь-эльф не будет молча смотреть на это, — качнул головой болотный дух, — он закружит вам голову, обманет, заставит выпить чашу вересковой браги, и вы забудете обо всем.
Леди помолчала, обдумывая его слова.
— Что ж, если ты — добрый дух, так подскажи, как мне спасти жениха.
— Это будет опасно и очень страшно, леди.
— Я не оставлю Вольфрама.
— Что ж, — по бледным губам духа поползла улыбка, — я подскажу, что вам делать, но не более. Вам придется все сделать самой. Оставьте лошадь и идите за мной.
Ни один глупец не пошел бы за болотным духом, но любовь часто толкает на безумства. Именно сейчас, в ужасной опасности, леди поняла, что любит своего жениха, и даже незрелый характер не станет тому помехой.
Леди шла, сжимая кинжал в рукаве платья, готовая задорого продать свою жизнь, если ее молитва вызвала не доброго духа, а духа-обманщика, желающего погубить ее. Шли они недолго и пришли к большой поляне. На ней горели факелы и костры, в свете которых кружились в танце прекрасные эльфы. Все они были столь красивы, сколь нереальны, от всех веяло магией. В центре, за мраморным столом сидели рыцарь-эльф и Вольфрам и пили из золотых чаш.
— Рыцарь-эльф — наш правитель, — негромко объяснил дух, остановившись за пределами светового круга, — он ненавидит скуку и уводит людей в свою свиту ради забавы. Лишь самым красивым выпадает эта участь. Он — страшный собственник, поэтому никогда никого не отпускает. Но он не жесток, и стремится дать своим вассалам счастье: поит их вересковой брагой и забирает память. Рабство у него иному бедняку покажется блаженством. Да только придется позабыть семью и навечно покинуть свой дом.
— Но ты не похож на них, — удивилась зеленоглазая леди.
Ее проводник не был красавцем: бледный, черноволосый и черноглазый, в простой черной одежде. Да и говорил он разумно, не напоминая беспамятного и околдованного. Было в нем что-то жуткое.
— Я и не такой как они, — коротко и непонятно ответил дух, — слушайте и запоминайте леди. Вы должны увести его с поляны до рассвета. После Король-эльф заберет всю свою свиту и исчезнет с болот в иной мир. Вы же останетесь, но жизни у вас будет недолго. Это место кажется твердым и сухим, на самом же деле, мы стоим на глубокой трясине, и лишь магия правителя держит нас здесь. Не успеете — утонете в болоте.
Гизела содрогнулась.
Как это должно быть страшно: проваливаться во тьму, где каждый новый рывок лишь погружает в ледяную грязь… Чувствовать, как она сдавливает, засасывает, заливается в нос и горло, видеть, как смыкается над головой…нет страшнее смерти, чем смерть в холоде и тьме.
— Я никому не желаю испытать такое, — тихо сказал болотный дух, — может, повернете назад? Я отведу вас на сухую землю.
— Нет! Я не брошу Вольфрама!
— Тогда слушайте дальше. Как увести — придумывайте сами, но запомните три правила: вы ничего не должны есть, или пить. Вы не должны вступать в разговоры ни с кем, даже с женихом. Иначе тут же будете зачарованы. И, наконец, не принимайте ни у кого даров.
— Я поняла.
— Эти правила вечны в общении с эльфами. Король-эльф почувствует, как только вы ступите в круг, и будет вам мешать. Нет, силу против женщины он применять не станет, но хитрость — вполне. Будьте внимательны. Он наверняка попытается спрятать Вольфрама среди танцующих. Я же не стану вам помогать: Король-эльф — мой сюзерен, и я не предам его.
— Но ведь вы сейчас помогаете мне!
— Я лишь даю вам шанс, — качнул головой дух, — у влюбленных есть шанс спасти друг друга. А сможете вы или утонете в болоте, зависит лишь от вас.
С этими словами дух шагнул вперед и затерялся среди танцующих.
Леди Гизела сжала зубы и ступила в круг.
Вольфрама за мраморным столом уже не было.
Она стала обходить поляну, в поисках, но эльфов было слишком много и жениха не было видно. Внезапно, кто-то толкнул ее и наступил на ногу.
— Ах, простите, леди, вам не больно?
Она уже хотела благовоспитанно успокоить толкнувшего, но вспомнила правила и промолчала.
— Неужели больно? Ах, как же я неловок! Простите, умоляю, простите!
Гизела качнула головой и попыталась отойти, но эльф ей мешал.
— Неужто вы так злы, что никогда меня не простите? Или я вас неправильно понял?
Эльф начинал ее раздражать: он осложнял поиски.
— Да вы только посмотрите на нее! Она должно быть, так же зла, как и уродлива! Как такая дурнушка пробралась на наш праздник? Кто ее сюда пустил, эту нищенку?!
Окружающие стали оглядываться и смеяться над ней.
Гизела фон Крайст вспыхнула и уже собралась достойно ответить глупцу, но краем глаза заметила среди ярких нарядов эльфов полночно-черное одеяние и все поняла. Глубоко вздохнув, она продолжила поиски, больше не обращая внимания на насмешки. Про себя она твердила три правила: не есть, не говорить, не принимать даров.
Она вышла к праздничному столу. На нем было все, от мясных блюд до фруктов и сладостей.
Тут же ее одолел сильный голод. Эльфы ели, причмокивая от удовольствия, ароматы пищи были столь манящи, что желудок у леди сводило от боли.
Гизела терпеливо оглядела окружающих и пошла прочь от стола.
Голод исчез, словно его и не было.
— Ты — молодец, — рядом возник болотный дух, — я впервые вижу женщину столь сильной воли. На самом деле, я проверял тебя. Ты достойна моей помощи. Вот, возьми этот амулет. Он поможет тебе победить Короля-эльфа.
Леди радостно улыбнулась и протянула руку. Болотный дух протянул ей амулет, широко улыбаясь в ответ.
Не есть, не говорить, ни принимать даров.
За секунду до прикосновения к цепочке она отдернула руку.
« — Эти правила вечны в общении с эльфами», — вспомнила она тихий, печальный голос черноволосого духа.
— Ну что же ты? Бери! Или не хочешь спасти жениха?
Она отступила, внимательно его разглядывая. Вроде все то же, но… нет-нет, да проскользнет золотая искорка в черных волосах. А краем глаза можно заметить алый отблеск средь черных одежд.
— Умна, — фыркнул он, теряясь в толпе танцующих, — да только ума мало, чтобы обыграть меня. А удача всегда на моей стороне.
Гизела замерла, успокаивая зачастившее сердце.
Значит, Король-эльф умеет менять внешность.
Нужно быть вдвойне осторожнее.
Но как же ей найти Вольфрама, если его так же спрятали?
Долгие часы она бродила среди веселящихся эльфов и не находила его.
Где-то вдали закричали болотные птицы, возвещая о скором рассвете.
В этот миг она увидела жениха.
Он будто спал с открытыми глазами. Едва подавив желание позвать его, она попыталась увести его за собой. Однако же он не слушался, оставаясь на месте.
И что же тут можно сделать?
Как женщине спасти любимого мужчину?
Она шагнула вперед и поцеловала Вольфрама.
Губы его были сладкими и пахли болотными ягодами.
Она отшатнулась.
— Упрямая, — рассмеялся Король-эльф, принимая свое обличье, — но любишь его сильно. Ладно, до утра осталось всего несколько минут. Покажу его тебе, но уводить будешь сама. Если успеешь.
Гизела неверяще посмотрела на него. Только сейчас она заметила насколько похожи Король-эльф с ее женихом. Они смотрелись братьями, различными возрастом и цветом глаз: травянисто-зеленые были у Вольфрама и льдисто-голубые у эльфа.
Он взмахнул рукой, и тот возник рядом.
От жениха, единственного, веяло теплом.
Но идти за ней он так же не хотел.
Небо на востоке посветлело.
Медлить было нельзя, и женской хитростью мужскую силу было не перебить.
Гизела вспомнила уроки отца и ударила возлюбленного по шее. Тот рухнул, и она, с трудом, вскинула его к себе на плечи и понесла. Жених ее был, хоть и худ и невысок, но ужасно тяжел.
В паре шагов от круга она запнулась о корень и упала.
Зло и отчаянно всхлипнула, подскочила и увидела встающее солнце.
Король-эльф поднял руку.
Гизела обхватила Вольфрама поперек туловища и потащила изо всех сил, точно зная, что либо они выберутся вместе, либо вместе же утонут.
Она не видела, как добрый болотный дух появился возле Короля-эльфа и прижался губами к поднимающейся руке. Но нескольких секунд, в которые замешкавшийся правитель отводил руку, ей как раз хватило, чтобы вытащить Вольфрама за пределы круга.
Трясина жалобно хлюпнула за спиной.
Они лежали возле самого края огромной топи.
Король-эльф и его свита исчезли.
Вольфрам фон Бильфельд застонал и сел, недоуменно оглядываясь.
— Что случилось? — встревожено спросил он свою испачканную и заплаканную невесту.
— Ты со мной случился! — совсем невежливо огрызнулась она, а потом обняла его и не отпускала, сквозь слезы облегчения признаваясь в любви.
Вольфрам гладил ее по голове и счастливо улыбался.

***

— Так нечестно. Это — жульничество. Я так не играю, — надулся Король-эльф.
— Прости, — мягко ответил болотный дух.
— Ты лишил меня развлечения.
— Разве тебе не было весело?
— Было, но всего одну ночь! Зачем ты помогал этой смертной?
Болотный дух промолчал.
— Хотя, это и в самом деле было забавно, — мечтательно улыбнулся Король-эльф, — давай ты и следующим будешь подсказывать! Так будет еще веселее! Только за руки меня больше, чур, не хватать!
— Договорились. Но не думай, что многие решатся на подобное.
— Ты же решился!
— Я не преуспел.
— Пусть так. Я же нашел тебя потом.
Болотный дух закрыл глаза, наслаждаясь объятиями своего повелителя. Они несли тепло и жизнь, пусть и колдовскую.
— Тебе больше никогда не будет холодно, — ласково произнес Король-эльф, касаясь губами черных волос, — обещаю.

@темы: Фанфики

---

Выкладки команды WTF KKM 2014.

[WTF KKM 2014]

Началось голосование за визитку! Голосование!
Вы очень поможете нашей команде, если добавите в свой список строчку:
#. WTF KKM 2014

25 января стартовала Зимняя Фандомная битва.
Команда по вселенной Kyou Kara Maou! принимает участие
Приходите посмотреть и почитать нашу визитку, надеемся, вам будет интересно!

запись создана: 26.01.2014 в 02:10

@темы: Игры

---

Прикосновения.

[Laora]

Название: Прикосновения
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: драббл, 598 слов
Персонажи/Пейринги: Юури/Сарареги, Вольфрам
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Примечание: все персонажи совершеннолетние

Дружба с королем Сарареги всегда была для Юури делом, непосредственно его касающимся. Или это сам Сарареги был касающимся, Юури так и не понял. В любом случае, молодой король Малого Шимарона не упускал случая дотронуться до Юури, а тот, не избалованный такими вот дружескими прикосновениями, был не сказать чтобы против. Тем более что Сарареги никогда не пытался придушить его от полноты чувств, как Гюнтер, ограничиваясь мимолетными и достаточно приятными объятиями. Ну и, конечно, Сара не хватал Юури за уши или щеки, пытаясь оторвать первые и растянуть вторые – как достаточно часто поступал Вольфрам. Другие прикосновения со стороны Вольфрама выглядели и вовсе пугающе. Создавалось впечатление, что Вольфрам сам их боится и идет на сближение, наступая себе на горло. Юури не мог вспомнить, чтобы Вольфрам взял его за руку без последующей попытки эту самую руку оторвать.
У Сарареги же все получалось просто и естественно. Он легко впускал других в свое личное пространство, нимало не смущаясь по данному поводу, не становясь слишком навязчивым. Когда Сарареги касался его, Юури чувствовал себя польщенным. Когда он сам касался Сарареги, тот охотно принимал его инициативу.
С тем же Вольфрамом было иначе. Стоило по-дружески обнять его, как он густо краснел, начинал путаться в словах и вел себя как последний идиот. Впрочем, Вольфрам часто себя так вел – Юури уже привык и не удивлялся. Друзей нужно принимать такими, какие они есть.
Общаясь с Вольфрамом, Юури натыкался на одно недоразумение за другим – будто пытался покорить гору, а точнее, слишком чутко спящий вулкан, который еще непонятно зачем и нужен.
Сарареги покорять не требовалось. Наоборот, он первым распахивал объятия навстречу, всегда поддерживал Юури, очень искренне улыбался – сам первым шел на контакт. С ним было легко и приятно… и опасно, будто влип незаметно в засасывающее болото.
Искренность Сарареги всегда была подшита обманом. Юури подозревал, что его друг сам путает эти понятия, не чувствуя, когда говорит откровенно, а когда льстит, стремясь очаровать собеседника. Сарареги был гораздо искушеннее в интригах, чем прямолинейный Юури, но при этом, казалось, больше других нуждался в сочувствии. Юури мог это сочувствие Сарареги предоставить – поэтому и был его другом. Потому и верил в него.
Юури не заметил, когда прикосновения Сарареги перешли определенную черту. Что там – он даже не сразу понял. Все было так просто и естественно: ни намека на душный стыд или вспыхнувшее разом смущение. Не любовь с первого взгляда, которую так часто поминают всуе, не занявшийся внезапно пожар обоюдного чувства, который невозможно потушить. Отношения Юури и Сарареги напоминали медленное сближение двух далеких огней, которые, если уж сблизились – не разойдутся и не сгорят дотла, оставив после себя только пепел.
Так это видел Юури.
Что представлял себе Сарареги и представлял ли он хоть что-нибудь, Юури не знал. Просто однажды – они тогда играли в прятки Шин-О и вместе скрывались от невезучего Вольфрама, – рука Сарареги непринужденно накрыла руку Юури. Глядя в глаза своего друга, король Малого Шимарона улыбнулся, а потом подался вперед – так, что их лица разделял какой-то сантиметр.
Юури не подумал, что это странно. Промелькнула единственная мысль – он очень красивый, Сарареги, хоть и парень.
Юури не знал, он тогда поцеловал Сару или Сара – его. Поцелуй длился не больше пары секунд. Сара отстранился первым. Он казался таким же растерянным, каким, наверное, выглядел сам Юури.
А потом их взгляды снова встретились, Юури почувствовал, что улыбается – так, будто у них с Сарой теперь был общий секрет, – и увидел зеркальное отражение собственной улыбки на лице напротив.
Юури не перестал улыбаться, даже когда их с Сарой нашел негодующий Вольфрам. Юури, кажется, впервые понял смысл выражения «не чуять под собой ног». Он не задумывался над причиной собственного волнения – просто взял Сарареги за руку и увел, не обращая внимания на негодующие крики.
В последующие дни Юури узнал много нового о прикосновениях.

@темы: Фанфики

---

Клип.

[Laora]

Название: Несвадьба
Автор: Laora
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Юури, Вольфрам
Категория: джен
Жанр: юмор
Исходники: музыка Аркадий Укупник - Я на тебе никогда не женюсь; аниме Kyou Kara Maou
Продолжительность и вес: 3:45; 92,7 Мб
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: О непростых отношениях Вольфрама и Юури
Примечание/Предупреждения: пощечина в Шин-Макоку равняется брачному предложению... о чем Юури, разумеется, не знал
Скачать клип: тут

Смотреть клип

@темы: Аниме, Видео

---

Поиски смысла.

[Laora]

Название: Поиски смысла
Автор: Laora
Бета: Диана*
Пейринг/Персонажи: Мао, Джулия
Категория: джен с намеком на гет
Жанр: повседневность, ангст
Размер: мини, 1520 слов
Рейтинг: PG
Предупреждение: абстрактная фэнтези-AU
Краткое содержание: в первую встречу герой предсказуемо спасает прекрасную деву… а если эта встреча далеко не первая?

Для лесной прогулки ее одежда явно не подходила. Слишком длинное платье. И светлое. Подол уже вызеленила трава; девушка шла медленно, осторожно, ступала неуверенно и производила ужасающий шум.
Впрочем, проснулся Мао не от этого шума. Волнений по поводу прошлого, настоящего и будущего он в жизни не испытывал, а потому всегда спал исключительно крепко. Пару дней назад ему случилось заснуть неподалеку от поляны, на которой делили награбленное местные душегубы. Дележ происходил не самым мирным образом, — судя по трем трупам, которые Мао обнаружил, когда наконец выспался. Но звуки предполагаемой драки его не разбудили. Его вообще было сложно разбудить. Мао спал как минимум восемнадцать часов в сутки и своим сном дорожил, полагая его если не целью собственного существования, то его основой. За те пару лет, которые он шатался по окрестным лесам, к такому положению вещей привыкли даже животные. Птицы безбоязненно садились на спящего Мао, иногда оставляя после себя пахучие черно-белые подарки, а однажды, проснувшись, Мао увидел на ветке у своего носа белку. Белка смотрела с интересом, склонив голову набок, но убегать не спешила. Должно быть, Мао, с его привычкой спать только на деревьях, на самом верху, ежесекундно рискуя свалиться, показался белке родственной душой…
Единственным, что могло разбудить Мао до того, как он сам успевал выспаться, было чувство опасности.
От шумной девушки опасность не исходила. Мао понял это, только бросив вниз беглый взгляд, и сосредоточенно прикусил выуженную из волос веточку.
Опасность представляли разбойники, следовавшие за ней на расстоянии. Должно быть, те самые, которые недавно делили добро на поляне. Для них девушка была подарком судьбы, бесспорно; только и оставалось, что убедиться в отсутствии у нее сопровождения.
— Правосудие, — пробормотал Мао.
О своей склонности вершить справедливость и защищать невинных Мао знал, сколько себя помнил, то есть года два, не меньше. Склонность эта была той еще проблемой: он не мог пройти мимо большинства драк, если не спал. А после драк, как правило, начинались новые драки, и выспаться катастрофически не удавалось. В деревнях с такой системой ценностей ловить было нечего. Кроме того, пришлый парень мрачной наружности доверия у местных жителей не вызывал. В этом они были не одиноки. Сам Мао тоже себе не доверял — в то время, когда не спал, разумеется.
С памятью у него, во всяком случае, были нелады. Мао знал множество вещей: например, как готовить груши в тесте, правильно перерезать горло спящему человеку (от себя, иначе запачкаешься в крови) и носить парадные мундиры, но понятия не имел, откуда он родом, кем были его родители и каким образом в его голову затесались все эти странные знания.
За два года своего существования Мао наверняка не раскрыл и половины своих талантов. Например, груши в тесте вылезли случайно, в деревне, которую он защищал по зову долга, вследствие обостренного чувства справедливости. На деревню как раз вздумала напасть ватага лихих людей, — в этом лесном краю разбойников было едва ли не больше, чем мирных жителей, — Мао в одиночку отразил нападение, а в благодарность был привечен одной из местных красоток. Ей поутру и приготовил те самые груши.
Про перерезанное горло вспомнилось позже, в другой деревне, после услышанного рассказа о далекой войне. Рассказчик, невысокий человек с больными глазами, делился с полусонной публикой недавними воспоминаниями. Мао сразу же определил субъекта как дезертира и в его словах не усомнился. Жители деревни сочли рассказ чужака враками.
А про мундир Мао узнал только позавчера, когда этот самый мундир обнаружил, — среди того, что давешние разбойники делить не стали, предпочтя припрятать до лучших времен. Отыскать их тайник никакого труда не составило, а новая одежда была нужна позарез. Швея из Мао оказалась никудышная, и его прежнее облачение вот-вот должно было распасться на тряпочки в буквальном смысле этого слова.
О том, что он на удивление хорошо дерется, пожалуй, лучше всех в этой глуши, и может хоть все деревни позахватывать, Мао с самого начала был в курсе. Но драки не сильно его интересовали. Спать было гораздо интереснее, а установление справедливости ни к чему хорошему все равно не приводило. Потому, кстати, Мао и предпочитал держаться от людей подальше.
За редкими исключениями.
Сейчас, похоже, был как раз такой случай. Не дожидаясь, пока разбойники выскочат из-за кустов и с торжествующими криками бросятся к своей ничего не подозревающей жертве, Мао выскочил первым. То есть соскочил — с дерева.
Первой на его помпезное появление отреагировала, как ни странно, неуверенная девушка. Мао хлопнул глазами, оценил невероятную скорость, которую развили запущенные в него обычные, в общем-то, капли воды; уклонился, позволяя невесть откуда взявшимся каплям врезаться в ствол ближайшего дерева и изрядно его покорежить.
Кажется, девушка была далеко не так беззащитна, как он думал. На этой мысли у Мао возник соблазн завалиться спать дальше; пусть незнакомка разбирается с душегубами самостоятельно.
Душегубы, однако, придерживались противоположной точки зрения. Или просто узнали знакомый мундир.
Так или иначе, о девушке они будто и забыли, а побежали с торжествующими воплями почему-то к Мао.
Обреченно вздохнув и про себя пожалев, что не умеет обращаться с водой так, как это делает незнакомка, Мао отрешился от происходящего.
Он редко думал, когда дрался. Только решал. Сосредоточенность была ему не нужна; в такие моменты Мао чувствовал себя почти так же, как во время сна. Раньше он часто думал, что лучше, сон или драки, и сделал выбор в пользу первого. Сон не был связан с другими людьми; не требовалось никому объяснять, почему он любит драться или отчего его воспоминания о себе ограничиваются знанием собственного имени, больше похожего на прозвище. Можно было просто устроиться поудобнее, закрыть глаза и погрузиться в умиротворенное небытие.
Мао считал, что смысл его жизни именно в небытии, и не хотел ничего знать о своем прошлом.
Впрочем, была еще и справедливость.
— Правосудие, — удовлетворенно заключил Мао, окидывая поверженных разбойников взглядом. Бой длился не более минуты; по своему обыкновению Мао не стал проливать лишней крови, отправив противников в длительный нокаут. Теперь можно было надеть перчатки обратно; он боялся запачкать их кровью. В таких вопросах Мао строго соблюдал правила гигиены.
— Что ты здесь делаешь?
Мао не сразу сообразил: этот мелодичный голос принадлежит девушке, которую он только что героически спас.
— А ты? — поинтересовался он. Отвечать вопросом на вопрос, возможно, было не самой лучшей идеей, но он просто не знал, что еще сказать. Всю свою жизнь, то есть пару лет, Мао понятия не имел, чем он занимается и где вообще находится. Он паршиво ориентировался в окружающем мире, и что-то подсказывало ему: так было всегда.
— Тебя ищу, — ответила девушка. — Ты нам очень нужен.
— Опять разбойники? — тоскливо осведомился Мао. — Они напали на твой замок, захватили его, и теперь ты просишь первого встречного о помощи?
— Ты нужен Юури, — возразила незнакомка, — и мне. Мы без тебя не справляемся.
Мао закрыл глаза.
Потом открыл.
Сюзанна-Джулия фон Винкотт, давно умершая женщина, по своему обыкновению смотрела сквозь него. Она даже здесь была слепа.
— Юури никто не нужен, — медленно сказал Мао, — ни ты, ни я. Мы с тобой заслужили долгосрочный отпуск. Сон по восемнадцать часов в сутки, и никаких глупых самопожертвований. Что скажешь, Джулия? Ты ведь тоже попала сюда не случайно.
Вопреки ожиданиям, воспоминания не нахлынули на него неконтролируемым потоком; просто Мао узнал Джулию и понял, о чем она говорит.
— Я пришла за тобой, — Джулия едва заметно приподняла подбородок. — Ты нужен в Шин-Макоку, как и я.
— Неужели? — скептически поинтересовался Мао, языком перемещая травинку из одного уголка рта в другой. — А по-моему, без нас там гораздо лучше справляются. Мы с тобой — пережитки прошлого. Потому сюда и попали, в концентрированное прошлое. Тут даже война какая-то идет, представь себе. Можем пойти туда и геройски погибнуть. Хочешь? У нас с тобой теперь времени — целая вечность.
— У нас? — уточнила Джулия.
— Ну да, — подтвердил Мао. — Разве ты не знала, что отсюда нельзя вернуться? До тех пор, пока не найдешь смысл здешней жизни, во всяком случае. У меня это не получилось. И я предпочел забыть.
— Смысл жизни очень прост, — Джулия неожиданно улыбнулась. — Он в том, что жизнь тебя любит. И поддерживает все твои желания, даже самые тайные. Жизни неважно, кто ты, был полноценной личностью изначально или осознал себя позже. Она всегда предоставляет тебе право выбора. Хочешь вернуться со мной? Я не могу остаться.
Мао посмотрел на протянутую руку, тонкую, с длинными и удивительно чуткими, — он знал, — пальцами, а потом покачал головой.
— Мне нужен мой собственный смысл.
Рука Джулии опустилась.
— Что ж. Я буду заходить в гости.
— Только поосторожнее, — предупредил Мао, — в следующий раз не убей меня своей мареку по случайности. Как видишь, это небезопасный мир.
Джулия кивнула и начала таять. Она становилась все более и более прозрачной, а, когда сквозь нее уже можно было разглядеть стволы ближайших деревьев, Мао догадался спросить:
— Зачем я понадобился Юури?
— Ты нужен ему, — исчезающая Джулия улыбнулась, — только потому, что нужен мне.
…Джулия уже давно растворилась в воздухе, а Мао продолжал стоять, глядя в одну точку и напряженно размышляя.
Это был не первый раз. И даже не второй. И не третий.
Сколько раз Сюзанна-Джулия приходила в этот мир и звала его назад? Сколько раз он отказывал ей, одержимый поисками собственного несуществующего смысла? Она предлагала ему начать все сначала, снова и снова, предлагала вернуться, но он продолжал скрываться от нее в снах и драках. Не хотел принимать на себя обязанности, терзаться долгом и оказываться в гуще событий; было достаточно просто выживать. Уж это он умел… и ничуть не терзался по поводу нереализованности собственных практически безграничных возможностей.
Почему тогда предпочитал забывать о каждом визите Джулии?
«Ты нужен мне».
Мао покачал головой.
Это она сказала впервые.
В следующий раз, когда она придет, он спросит, что это значит.
И ради этой фразы — стоит помнить.

@темы: Фанфики

---

[Ideoizm]

Kyou Kara Maou! [10]

@темы: Аватары

---

Демотиваторы с ФБ

[DaryaF]

Название: О крепкой мужской дружбе
Автор: DaryaF
Форма: серия демотиваторов
Пейринги: Вольфрам/Юури, Конрад/Юури, Гвендаль/Йозак, Гюнтер/Гвендаль
Категория: слэш
Рейтинг: R
Исходники: фанарт
Размер: 4 штуки
Примечание: сделано на ФБ-2013

@темы: Фанарт

---

Аватары с ФБ

[DaryaF]

Название: Минимализм
Автор: DaryaF
Форма: сет аватар
Персонажи: много
Категория: джен
Количество: 20
Рейтинг: G
Примечание:сделано на ФБ-2013
Исходники: манга

Смотреть

001	002	003
004	005	006
007	008	009
0010	0011	0012
0013	0014	0015
0016	0017	0018
0019	0020

@темы: Манга, Аватары

---

Сквозняк.

[Laora]

Название: Сквозняк
Автор: Laora
Бета: Диана*
Пейринг/Персонажи: Гвендаль/Гюнтер, Конрад, Вольфрам, Сесилия, Аниссина
Категория: слэш
Жанр: романс, мистика
Размер: миди, 4886 слов
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: в один прекрасный день Гвендаль узнает о загадочном учителе фехтования, господине фон Крайсте
Предупреждение: AU в пределах канона

…Порыв ветра по-хозяйски прошелся по комнате, растрепав волосы Гвендаля и чуть не унеся с собой одну из особенно важных бумаг. На лету поймав ускользающий листок, Гвендаль мысленно высказал все, что он думает о безалаберных слугах, вздумавших открывать окно в его кабинете. Нет, конечно, Гвендаль не простудится, и сквозняки ему не страшны; но вот то, что документ государственной важности может упорхнуть с легкостью птицы…
Намереваясь закрыть проклятое окно, Гвендаль поднялся из-за стола.
Подойти к окну он не успел. Оно внезапно захлопнулось само собой, видимо, от ветра.
Тут Гвендалю в голову пришла внезапная мысль: а ведь он сегодня не завтракал и не обедал, с головой уйдя в дела, не терпящие отлагательств. При такой ситуации повышенная раздражительность была неудивительна.
Покачав головой, Гвендаль направился к двери. Он вернется к делу… сразу же после ужина.
***
Библиотека казалась огромной.
Высокие полки с книгами в разных тематических разделах; некоторые из полок уходили под самый потолок. А до него в высоту было не меньше еще четырех Гвендалей, так что без стремянки обойтись не представлялось возможным.
Опасно балансируя на высокой лестнице, Гвендаль размышлял о превратностях судьбы. Кто бы мог подумать, что для заключения договора с соседней страной понадобится знание родословных всех тамошних аристократов! И страна-то была совсем невелика… Согласно логичным умозаключениям, договор был на руку прежде всего королю той страны, а не Шин-Макоку. Гвендаль полагал, что они согласятся на предложение без раздумий. Но политика в который раз оправдывала гордое звание болота, в котором трясины случались в самых непредсказуемых местах. Маленькая страна потребовала «уважительного отношения» к представителям своих великих родов. Что обеспечивалось прежде всего перечислением родословной каждого из них перед прямым обращением. Обращаться Гвендаль планировал едва ли не к каждому, следовательно, родословные требовалось заучить назубок. В запасе оставалось меньше суток, представителей родов насчитывалось около двадцати и, что самое паршивое, книга с родословной тамошней аристократии, которой Гвендаля в маленькой стране обеспечить отказались и которая точно должна была быть в библиотеке Шин-Макоку, никак не подворачивалась под руку.
Опасно пошатнувшись и едва не рухнув со стремянки, Гвендаль стиснул зубы. Поиски затягивались, времени оставалось все меньше и меньше; упускать возможность договора было нельзя. Иначе он рисковал потерять один из немаловажных рычагов давления на Штоффеля. А если на Штоффеля не давить, только Истинному ведомо, что может случиться с Шин-Макоку.
Гвендаль уже почти спустился со стремянки, когда с верхней полки упала книга. Мгновенно вычислив взглядом траекторию ее полета, Гвендаль чуть сместился влево и поймал увесистый том.
Как раз тот, который так долго и безуспешно искал.
***
Найти Конрата в замке было решительно невозможно, особенно если он сам этого не хотел. С детства ершистый и не привыкший подчиняться, Конрат не подчинялся и в более зрелом возрасте. Правда, теперь выражал свое неподчинение не словами, а действиями. Еще в бытность свою в Академии Конрат владел мечом лучше учителей, что вселило в него излишнюю самоуверенность, а острые углы так и не пообтесало. Справляться с углами Конрата худо-бедно мог разве что Йозак, поэтому Гвендаль предпочитал передавать все распоряжения через него. Йозак жаловался и просил надбавки за вредность — выносить Конрата подолгу и у него не получалось. Тем более когда требовалось убедить того что-то сделать.
Сегодняшнее поручение передать через Йозака Гвендаль не мог. Прежде всего потому, что, перед тем, как отправлять Конрата к фон Винкоттам, должен был лично его увидеть. Мать откровенно идеализировала Конрата, потому что он напоминал ей второго супруга; она могла счесть Конрата подходящим наставником для молодого фон Винкотта. По мнению Гвендаля, Конрат пошел совсем не в Дан Хири Веллера, а в каких-то других, неизвестных, но оттого не менее неуживчивых человеческих предков. Отправлять такую асоциальную личность к фон Винкоттам было никак нельзя. Гвендаль лично был знаком с ними, и с Сюзанной-Джулией фон Винкотт, и с ее младшим братом. По его мнению, фон Винкотты были несколько… беззащитными. Живя беззаботной жизнью, без кучи интриг, ежедневно сваливающихся на них как снег на голову, фон Винкотты едва ли были готовы к общению с Конратом. Гвендаль так и видел, как его брат оскорбляет Сюзанну-Джулию (хотя до этого Конрат, помнится, оскорбил леди только однажды, на своем первом балу нечаянно наступив случайной партнерше на платье), отчитывает Деличиаса за нерадивость и с гордо поднятой головой удаляется из поместья, в котором ему, такому гениальному, делать совершенно нечего. После чего голос фон Винкоттов на очередном собрании Совета уплывает к Штоффелю.
Впрочем, домыслы Гвендаля таковыми и оставались. Он, если честно, давненько лично не встречался с Конратом и мог думать о нем превратно. В сущности, его брат был неплохим полумазоку и вряд ли стал бы неподобающе себя вести… Но в том-то и дело: Конрат был мазоку только наполовину.
И при своей более чем примечательной внешности мог, если хотел, оставаться незамеченным.
Поиски осложняло еще и то, что Аниссина как раз вздумала проводить очередной опыт, а мареку ей, как обычно, катастрофически не хватало. Прячась от нее за всевозможными углами и делая вид, что ищет в этих углах Конрата, Гвендаль вскоре вынужден был констатировать: ни к чему хорошему такие бессистемные поиски не приведут.
— Гвенда-а-аль, ты где-е-е? Выходи! — голос Аниссины звучал с задором настоящей изобретательницы.
Гвендаль огляделся, пытаясь сориентироваться, куда бежать дальше… и понял, что попал в тупик. А все потому, что коридором раньше повернул не в ту сторону.
— Гвенда-а-аль! — голос Аниссины приближался вместе с сосредоточенным стуком каблучков. Обреченно вздохнув, Гвендаль вжался спиной в стену. В его планы не входило проводить целый день с Аниссиной, когда ждет множество важных дел… первое из которых прячется гораздо лучше его самого.
Словно в ответ на обреченные мысли Гвендаля, стена за его спиной дрогнула… и повернулась вместе с куском пола и самим Гвендалем, оставляя Аниссину по ту сторону.
Гвендаль прищурился. Новый коридор, в котором он оказался, был залит солнечным светом, а у ближайшего окна, сквозь которое этот свет просачивался, торчал Конрат Веллер собственной персоной, неуловимый, будто незримая субстанция под названием «счастье».
«Помнится мне, здесь никогда не было потайных ходов», — обеспокоенно подумал Гвендаль, но эту мысль тут же вытеснила новая, а именно: что сказать. Конрат поразительно быстро почувствовал чужое присутствие и обернулся. На мгновение его глаза чуть расширились. «Он не ожидал меня тут увидеть», — понял Гвендаль. Да что там, он и сам не ожидал.
— Послезавтра ты направляешься в поместье фон Винкотт, — сходу начал Гвендаль. Его опыт свидетельствовал: в разговоре, как в бою, следует пользоваться моментом, когда противник выбит из колеи. Да и не хотел Гвендаль слышать от собственного брата церемониальное приветствие. В отличие от жителей давешней маленькой, но очень гордой страны, Гвендаль относился к церемониалу с изрядной прохладцей. Особенно между родственниками… Штоффель не в счет, разумеется. — Хотелось бы убедиться…
Глаза Конрата угрожающе сузились.
— …что твое фехтовальное мастерство только возросло, — задумчиво продолжил Гвендаль. — Как насчет внеплановой тренировки?
Подумав, Конрат кинул. Гвендаль про себя отметил, что ему следовало бы почаще общаться с братом. Стоя у окна, в коридоре залитым солнечным светом, Конрат совершенно не казался грубияном и нарушителем правил, каким Гвендаль его запомнил. Брат выглядел очень грустным.
«Что ж, если у него есть время на грусть, общение с фон Винкоттами — не самый плохой способ это время потратить».
Тренировка закончилась быстро. Конрат и вправду превосходно владел мечом, не хуже наставников из Академии и всяко лучше учителя, которого мать наняла для Гвендаля. Оставалось только узнать, где он всему этому научился. Врожденный талант — одно, приемы, которые могли быть отточены только в многократных тренировках с настоящим мастером, — совершенно другое. Конрат, без сомнения, был талантлив. Но, если в Академии он частенько прогуливал занятия, а, когда и оставался, то с легкостью там всех побеждал, кто помогал ему совершенствоваться?
Озадаченный, Гвендаль задал этот вопрос вслух. Конрат пожал плечами:
— Господин фон Крайст.
Фон Крайст? Гвендаль не помнил мастеров меча из этого семейства. Глава рода, Гизела фон Крайст, была целительницей. Помнится, за выдающиеся способности к исцелению ее главой и избрали — после смерти лорда фон Крайста, ее названого отца. Больше Гвендаль о современных фон Крайстах ничего не мог вспомнить. В голову лезло бесчисленное множество исторических сведений: кажется, фон Крайсты во все времена были хорошими наставниками. Вот насчет воинов Гвендаль не знал.
«Этот фон Крайст из какой-нибудь побочной ветви рода, — размышлял Гвендаль, уже возвращаясь после встречи с Конратом в свою комнату. — Или и вовсе бастард… Иначе его проживание в замке было бы общеизвестным фактом».
Хотя, признаться, Гвендаля не особенно волновало, кто именно в замке проживает. Стоило ему углубиться в изучение очередных документов — и ничто вокруг не имело значения. Гвендаль привык обращать внимание только на тех мазоку, которые могли помочь ему или помешать его планам… Возможно, потому только сегодня удосужился лично встретиться с Конратом, впервые за последние… сколько там лет?
Только потому, что поведение Конрата у фон Винкоттов могло нарушить его планы.
Мысль показалась Гвендалю несимпатичной. Он делал то, что должен был делать. Остальное не имело значения.
Ветер, невесть откуда взявшийся в пустующем коридоре, взъерошил Гвендалю волосы. Это было похоже на ласковое прикосновение.
Гвендаль помотал головой, отбрасывая ненужные ассоциации, и направился в свой кабинет.
***
Ближе к вечеру в кабинет явился Вольфрам. Это было некстати, потому что Гвендаль, как всегда, был чудовищно занят, но Вольфрам выглядел таким милым, что не оторваться от дел было решительно невозможно. Тем более что Гвендаль внезапно вспомнил, что сегодня, по обыкновению, забыл пообедать, и не мешало бы поужинать в компании Вольфрама — время как раз подходящее.
Вольфрам, как всегда, безумно смущался, и после второй опустошенной тарелки Гвендаля накрыло запоздалое удивление. Почему его самый младший брат, обычно подходивший к Гвендалю только по настоянию старших, но исправно наблюдающий за ним из-за угла, сегодня решился на такой отчаянный шаг? Неужели ему приглянулся вон тот вязаный львенок?
Львенка Гвендаль Вольфраму вручил, не слушая возражений, после чего и задал волнующий его вопрос.
— Меня… господин фон Крайст попросил, — краснея, признался Вольфрам. — Он сказал, что тебе нужно напоминать вовремя есть. Иначе ты скоро заболеешь.
— Тот самый, который учит фехтованию? — задумчиво уточнил Гвендаль.
Вольфрам посмотрел на брата и застенчиво кивнул.
«Значит, и его тоже, — понял Гвендаль. — С тех пор, как он отказался заниматься с Конратом».
С Конратом отказаться заниматься было немудрено: мало того, что он неизменно побеждал, так еще и хвастался каждой своей победой. Во всяком случае, так было в детстве. Сам Гвендаль с ним до сегодняшнего дня почти не фехтовал, но прекрасно помнил поединки своих младших братьев, всегда заканчивающихся полнейшим разгромом Вольфрама, расстроенного до слез.
Но вот то, что загадочный фон Крайст после этого тренировал обоих его братьев…
Нужно разузнать о нем побольше.
***
— Господин фон Крайст? Так это же госпожа. Господина нет пока.
— В нашем замке? Что вы. Владения фон Крайстов далеко отсюда.
— Какой фон Крайст? Никогда не встречала.
Опрос жителей замка не принес никакого результата. Может, конечно, их пугало угрюмое лицо Гвендаля, но, тем более, врать бы никто не стал. Слуги и вправду не врали. Они не знали никакого фон Крайста.
Стражники и солдаты тоже понятия не имели, кто он. Хотя им бы следовало знать, будь в замке непревзойденный мастер меча. Если он учил Конрата, и если тот согласился у него учиться… Значит, Конрату этого фон Крайста ни разу не удавалось победить. Вывод напрашивался сам собой; из расспросов следовал еще один вывод: над ним издеваются. Конрат и Вольфрам сговорились, как раньше, в детстве, и решили подшутить над старшим братом, заставив его в поте лица искать несуществующего мазоку. Можно подумать, ему «шуточек» Аниссины, внезапной, как дождь, не хватало. Конечно, он ценил такую заботу о своем здоровье, постоянно горбатиться над бумагами не очень хорошо, но бегать по замку в поисках того, кого нет, тоже как-то невесело.
Подумав так, Гвендаль вспомнил выражение лица Конрата… потом — Вольфрама… И убедился, что братья его не разыгрывали. У них и без того хватало хлопот. Конрат еще мог бы, с него станется, но Вольфрам… Он не врал, в этом бы Гвендаль мог поручиться.
Задумавшись о столь важных проблемах, Гвендаль споткнулся о складку на ковре (чтоб их, нерадивых слуг!) и едва не растянулся во весь рост.
«Едва» — потому что в следующее мгновение его лица коснулся непонятно откуда появившийся сквозняк, и кто-то подхватил Гвендаля под мышки, помогая ему восстановить равновесие.
— Господин фон Вальде?
Голос, прозвучавший рядом, показался Гвендалю чистым, как звон колокольчика на ветру.
В который раз за последние дни выбрасывая из головы неуместную ассоциацию, опять — кто бы мог подумать! — связанную с ветром, Гвендаль медленно обернулся. Чужие руки убрались так же оперативно, как и появились; за спиной Гвендаля стоял смутно знакомый мазоку.
Длинные лиловые волосы, глаза холодного фиолетового оттенка и совсем не холодный взгляд. Высокий рост, но при этом потрясающее изящество, подчеркнутое белыми с лиловым одеждами; на миг у Гвендаля перехватило дыхание. Ему показалось, что он видит перед собой неземное существо.
— Вы не ушиблись? — спросило существо с беспокойством. — Вы совсем себя не бережете.
Гвендаль подумал, что бы такое сказать в ответ, но, если разговор и впрямь был сродни поединку, этот поединок он уже бесповоротно проиграл. Гвендаль повидал в жизни немало красивых мазоку, и женщин, и мужчин, одна мать чего стоит, но красота мазоку этого стояла на грани между мужской и женской. И, кажется, вобрала в себя все самые лучшие качества.
— Я забыл представиться, — незнакомец мягко улыбнулся, — кажется, мы с вами еще незнакомы. Я — Гюнтер фон Крайст.
— Господин фон Крайст, — пораженно пробормотал Гвендаль.
***
— Значит, вы и правда бастард? — уточнил Гвендаль. Спрашивать о подобных вещах в Шин-Макоку нарушением этикета не считалось.
— Дело не в этом, — сказал Гюнтер уклончиво. — О моем присутствии здесь не должны знать. Госпожа Сесилия пригласила меня для обучения своих младших сыновей. А они, в свою очередь, очень озабочены тем, что так редко вас видят.
— Хм, — ответить на это что-то более осмысленное Гвендаль попросту не мог. Он был не в состоянии представить, как Конрат о нем переживает. Ладно еще Вольфрам…
— Вы полностью погружены в работу, — в голосе Гюнтера прозвучал мягкий упрек, — и редко когда позволяете себе отдыхать. Так нельзя. Если постоянно работать с подобной отдачей, не делая перерывов, в итоге можно…
— Хватит. — Гвендаль нахмурился.
— Ни разу раньше не видел, чтобы вы спотыкались, — тон голоса Гюнтера неуловимо изменился.
Гвендаль покосился на своего собеседника и увидел на его губах ожидаемую улыбку.
Кажется, над ним издевались.
— Спотыкаться — это моя прерогатива, — продолжил Гюнтер, смягчая насмешку. — Я вообще чудовищно неуклюж.
— Вы сражаетесь лучше моего брата, — возразил Гвендаль.
— Сражаюсь? Упаси Истинный, я уже и не помню, когда в последний раз был в сражении, — Гюнтер откинулся на спинку стула. Серебристые волосы с лиловым оттенком немного отстали от своего слишком внезапно двинувшегося обладателя, окружая его лицо сияющим ореолом. Гвендаль понял, что уже какое-то время сосредоточенно глазеет на своего нового знакомого, поморщился и незамедлительно отвернулся. Вообще-то, полагалось вернуться к работе, а не заседать в собственном кабинете в компании никому не известного фехтовальщика, но в компании Гюнтера было невозможно сосредоточиться. Этот мазоку внушал непостижимое доверие. Раз уж даже Конрат ему поверил, у Гвендаля и вовсе не оставалось выбора…
А еще, ведя подобную расслабленную беседу, Гвендаль совершенно не чувствовал, что упускает драгоценное время. Обычно все разговоры с кем-то не из семьи вызывали у него раздражение; разговоры отвлекали от очередных задач, которые Гвендаль добровольно взвалил на свои плечи и с которыми в ближайшее время должен был разобраться. Да что там, Гвендаль даже с братьями и матерью не любил общаться. Последние дни, в течение которых он умудрился не только потренироваться с Конратом, но и поужинать с Вольфрамом, были скорее исключением из правил.
Общаться с братьями оказалось неожиданно легко. Общаться с Гюнтером фон Крайстом было еще проще. Давно Гвендаль не чувствовал себя так… хорошо. Просто хорошо.
«Неудивительно, что мои братья обожают своего наставника», — в голову закралась неожиданная мысль. Гвендаль почувствовал едва ли не зависть оттого, что у него самого такого наставника не было. Возможно, повернись все немного иначе…
— Вас что-то беспокоит, господин фон Вальде? — Гюнтер безмятежно улыбался. Бросив на него беглый взгляд, Гвендаль тут же уставился в произвольном направлении. Наставник фехтования был слишком красив. Недопустимо, невероятно. Да еще и эта атмосфера доверия… Подобного Гвендаль не чувствовал ни с одной женщиной.
Мысль резанула больнее, чем мечом; Гвендаль понял.
Он не видел смысла в словах матери, когда она разглагольствовала про любовь с первого взгляда. Он вообще не думал, что такое чувство, как любовь, существует. И решительно отказывался признать, будто единственная встреча с хоть сто раз распрекрасным мазоку может что-то изменить.
Да-да, отказывался.
— Вы слишком много внимания уделяете своему долгу, — сказал Гюнтер с легкой укоризной. — Наверняка часто повторяете себе вещи вроде «Я должен». Но на самом деле вы ничего не должны. Все, что вы совершаете, так или иначе является вашим выбором. Даже если на первый взгляд вам так и не кажется. Поэтому оставьте свое «Я должен». Лучше говорите «Я выбираю». Это будет более правдиво, и подобные слова не будут давить на вас… Вы перестанете забывать об отдыхе.
— Не стоит говорить со мной, как с ребенком, — резко отозвался Гвендаль. — Я не ваш ученик.
— Ах да, — Гюнтер сосредоточенно кивнул, — простите.
— Никак не возьму в толк, — продолжил Гвендаль, — пусть вы находитесь в замке тайно, по поручению моей матери, но почему никто, кроме моих братьев, не знает о вашем присутствии?
— Почему же, — Гюнтер улыбнулся, будто именно этого вопроса и ожидал, — знают. Есть еще посвященные. Простые мазоку… Они, как вы, свято чтут свой долг и молчат в ответ на все вопросы. Госпожа Сесилия не хотела, чтобы кто-то знал, будто ее сыновья совершенствуют свои боевые умения. И не только боевые, смею заметить… Ее брат наверняка бы это не одобрил.
— Что верно, то верно, — согласился Гвендаль. — Но все же как вам удается скрываться от непосвященных? В замке живет немало мазоку. То, что о вашем присутствии до сих пор не донесли Штоффелю, просто удивительно.
— Я хорошо знаю замок, — сообщил Гюнтер, на этот раз без улыбки. — Лучше, чем вы, господин фон Вальде.
Гвендаль понял, что вновь засмотрелся на собеседника, но на этот раз не стал отворачиваться. Проигрывать нужно с достоинством, что в поединке, что в разговоре, что в лю…
Отворачиваться и впрямь не требовалось. Достаточно было вовремя моргать, — тоже неплохой способ спрятать взгляд.
— Показать вам? — предложил Гюнтер.
Под взглядом фиолетовых глаз паническая мысль о незаконченных делах приказала долго жить.
***
С того дня Гвендаль и Гюнтер стали регулярно встречаться. Вернее, Гюнтер начал время от времени заглядывать к Гвендалю в гости, отвлекая того от работы; как ни странно, после визитов фон Крайста дело шло только лучше. Видно, кратковременные передышки и впрямь приносили пользу.
А возможно, дело было в обществе Гюнтера, которое уж слишком радовало Гвендаля. В том, что рассказывал Гюнтер, было немало полезного; например, он действительно хорошо знал замок, и потайные ходы, которые он показал Гвендалю, не раз уберегли последнего от того, чтобы угодить в лапы Аниссины. Сэкономленное на встречах с Аниссиной время благополучно тратилось на общение с Гюнтером. Гвендаль злился, ворчал, забывался, откровенно любуясь собеседником, и злился снова.
Кроме того, Гвендаля начал преследовать постоянный сквозняк. Где бы он ни оказывался, как бы плотно ни закрывал окна и двери — сквозняк находил его всюду. И, странное дело, Гвендаль не считал его чем-то раздражающим. Он привык к нему так же, как к Гюнтеру; только Гюнтер появлялся днем (ночью он не заходил никогда, Гвендаль и не хотел, чтобы он заходил ночью), а сквозняк — поздним вечером.
Общение с Гюнтером, совершенно неземным, мало-помалу привело к тому, что Гвендаль и все вокруг себя воспринимал как неземное. Он стал более рассеян, не на совещаниях, естественно; в повседневной жизни. По ночам ему снились горы, могучие, тысячелетние, крепко вросшие корнями в землю, и свирепый ветер, чей напор воспринимался горными вершинами как знакомая ласка. А еще снился Гюнтер фон Крайст, и после некоторых таких снов Гвендалю становилось мучительно стыдно за собственное существование. Определенно, хорошо, что Гюнтер не приходил к нему ночью. После одного из подобных снов Гвендаль едва ли мог за себя поручиться.
«Может, мне просто нужна женщина», — думал Гвендаль. В последний год он с головой ушел в работу и с женщинами практически не видался. Своего рода обет. И много кто позавидовал бы тому, как тщательно Гвендаль этот «обет» исполняет. Притом, что многие женщины наверняка были бы не против составить ему компанию.
Недавний визит к одной из таких женщин закончился не лучшим образом. Гвендаль даже толком не успел раздеться, когда налетевший неведомо откуда порыв ветра опрокинул светильник, стоявший у кровати. Женщина — одна из не особенно знатных леди, — закричала, простынь загорелась, и Гвендалю пришлось незамедлительно спасать свою даму. О продолжении совместного вечера не могло быть и речи. Но это, если честно, Гвендаля и не тревожило.
Он уже понял: ни одна женщина не заменит ему Гюнтера фон Крайста.
— Ты странно выглядишь, — заметила мать, вернувшаяся из очередного «любовного» путешествия. — Даже хмуришься меньше обычного. Может, ты влюбился?
Гвендаль решительно покачал головой и, чтобы перевести разговор на другую тему, спросил, давно ли Сесилия наняла для Вольфрама и Конрата учителя из рода фон Крайстов.
Реакция матери стала для Гвендаля неожиданностью.
— Я никого не нанимала, — озадаченно ответила Сесилия. — Гвендаль, милый, ты слишком много работаешь.
Гвендаль покачал головой. Он мог продолжить расспросы, но уже видел, что это бесполезно. Он прекрасно знал свою мать.
Она и вправду не нанимала Гюнтера фон Крайста.
***
— На кого ты шпионишь? — день был теплым и погожим; вчера Гвендаль и Гюнтер договорились встретиться в библиотеке. Гюнтер пришел раньше; Гвендалю только и оставалось, что войти и закрыть за собой дверь на ключ. Чеканя шаг, он приблизился к замершему у книжной полки Гюнтеру. — На Штоффеля? Ты по его приказу вбиваешь в головы моих братьев покорность роду фон Шпицбергов?
Ни о какой покорности ни Конрат, ни Вольфрам даже не заикались, первый вообще вряд ли знал, что значит это слово; Гвендаль был несправедлив и понимал это. Только гнев кипел в нем, как подземная лава; гнев был похож на землетрясение, и Гвендаль не мог его так просто остановить.
Его доверие было предано.
— Тс-с, — Гюнтер обернулся, прижимая палец к губам, — я пытаюсь найти нужную книгу.
Он выглядел печальным, но Гвендаль не обратил на это внимания.
— А я-то удивлялся, как тебе удается скрываться! В замке полно шпионов, они покрывают тебя. Ты изучил его, как свои пять пальцев; значит, обо всех этих ходах знает и Штоффель? И ко мне в доверие ты втирался тоже по его приказу?
— Стой, — предупреждающе сказал Гюнтер, но Гвендаля это не остановило. Протянув руку, он схватил фон Крайста (предположительно; кто знает, как зовут этого шпиона на самом деле?) за плечо.
Налетевший ветер, непонятно откуда взявшийся в библиотеке, взметнул волосы Гюнтера; они взлетели и опали серебристо-лиловой волной, а, когда Гвендаль снова смог соображать, он понял, что успел сгрести «шпиона» в охапку и сейчас целует его, прижимая к опасно пошатывающемуся книжному шкафу.
К Властелину этот шкаф, подумал Гвендаль, крепче прижимая к себе Гюнтера. Желание прикасаться было до боли нестерпимым, казалось, если он не удовлетворит его немедленно, случится что-то страшное.
А потом Гюнтер ответил на поцелуй.
Он целовал совсем не так, как Гвендаль, не жадно, не торопливо; напротив, движения его языка были медленными, дразнящими и до безумия возбуждающими. Гюнтер задавал свой собственный ритм, не грубо, как Гвендаль, но мягко и ненавязчиво; так прохладный ветерок, подсмеиваясь, касается разгоряченного лица.
Гвендаль не знал, как долго они целовались, прерываясь только на то, чтобы вдохнуть. Может, прошла всего минута. А возможно — час. Или вечность, чего мелочиться.
Поцелуй прервался неожиданно: Гюнтер попросту исчез из объятий Гвендаля. Все, что от него осталось — порыв непредусмотренного здесь ветра. Гвендаль инстинктивно вытянул руки вперед, пытаясь поймать этот ветер; но разве можно удержать столь эфемерную субстанцию?
Ветер, как и счастье, долго удерживать нельзя.
Гвендаль наткнулся на проклятый шкаф и все-таки его опрокинул; посыпались книги. Одна из них отлетела в сторону; «Современная родословная фон Крайстов» — было написано на обложке.
***
— Этого не может быть, — уверенно сказал Гвендаль.
— Может, — возразил Конрат. — Джулия говорила, что призраки могут возвращаться к тем, кто был им дорог. Иногда они идут на перерождение и тоже возвращаются. Только иначе. Быть может, тогда… — Конрат замолчал.
В последнее время он говорил чуть больше, чем обычно, и выглядел чуть менее мрачным. Общество Сюзанны-Джулии фон Винкотт, которую он вспоминал всякий раз, стоило ему открыть рот, определенно шло Конрату на пользу. Возможно, именно потому к нему Гвендаль и обратился с вопросом.
— Я еще думал, почему он показался мне знакомым, — Гвендаль перевернул страницу «Современной родословной». — «Гюнтер фон Крайст, выдающийся политик, ученый муж, мастер-фехтовальщик. Погиб в приграничном конфликте с людьми».
Рядом с краткой биографией был расположен миниатюрный портрет. Гюнтер на нем улыбался и выглядел как живой.
Хотя живым давно уже не был.
— Он хотел уладить конфликт миром, — отстраненно прокомментировал Конрат, — и преуспел. А когда отходил со своим отрядом, люди выстрелили ему в спину. Гизела фон Крайст не смогла его спасти. После его смерти она возглавила род.
— Откуда ты столько знаешь… о Гюнтере? — произнести это имя было нелегко.
— Гизела фон Крайст — близкая подруга Сюзанны-Джулии, — ровным голосом отозвался Конрат. — Она рассказала. Я давно понял, что он — не простой мазоку.
— И не сказал мне? — спросил Гвендаль.
— Я не знал, что ты его увидишь. Мы с Вольфрамом видели его с детства. Еще до ссоры. Ты не видел. И другие тоже. Мы решили, что взрослым не понять. Что он будет нашим маленьким секретом. Он часто нам помогал. У него есть сила ветра. Мы всегда знали, когда он рядом. Чувствовали… сквозняк. Он очень хорошо освоился в замке. Помогал спрятаться, если было нужно. Учил нас. С ним было куда интереснее, чем с любым из наставников. Он очень много знает. Он перечитал все книги в библиотеке. Чаще всего его можно найти там… когда мы с Вольфрамом перестали общаться, он начал тренировать нас. Я не думал, что он так хорошо фехтует. Он научил меня.
Нахмурившись, Гвендаль припоминал события недавнего времени. Сначала захлопнувшееся само по себе окно… Потом та книга в библиотеке. Стена замка, повернувшаяся и выведшая его прямиком к Конрату. Визит Вольфрама… руки, тонкие, но сильные, уберегшие от падения.
И сквозняк. Днем — Гюнтер, а ночью…
— Он не может приходить ночью, — продолжил Конрат, — во плоти. Он и так… не совсем во плоти. Он мог тренировать меня строго ограниченное время. Я думаю, он просто не мог слишком долго удерживать меч. Нематериальное плохо совместимо с материальным.
— Почему, — Гвендаль стиснул зубы, — почему ты молчал?
— А кому я должен был рассказать? — в голосе Конрата мелькнула насмешка. — Тебе? Матери? Может, Штоффелю? Вы плевать хотели на такие незначительные мелочи. Какая вам разница, кто учит меня фехтованию? Вас всегда заботили только дела государственной важности.
— Хорошим манерам тебя тоже призрак учил? — поинтересовался Гвендаль.
— Он учил меня говорить то, что думаю, — отрезал Конрат, — особенно важным для меня мазоку.
— О важных мазоку, — Гвендаль проигнорировал это признание, отложив его осмысление на потом, — почему Гюнтер вернулся в наш замок? Почему не в свое родовое поместье, не к Гизеле фон Крайст?
— Его попросили. — Конрат усмехнулся. — Наняли.
— Если ты скажешь, что это наша мать…
— Нет, не она, — перебил Конрат. — Истинный Король. Он сказал, что все сложилось не так, как нужно, что Гюнтер умер слишком рано, а без него какой-то замысел может не удаться, потому что «сыновья королевы вырастут совсем другими». Гюнтер рассказывал нам с Вольфрамом об этом в детстве. Тогда мы не совсем понимали, просто принимали как должное. Сейчас я думаю, что Истинный Король просто дергает нас всех за ниточки. Он даже Гюнтера задержал в этом мире, не отпустил на перерождение из-за каких-то своих замыслов.
— Просто сквозняк, — задумчиво сказал Гвендаль, глядя на своего на удивление красноречивого сегодня младшего брата. — Сквозняк из потустороннего мира. Вот почему он исчез после… активного физического контакта…
— Ты вздумал с ним подраться? — фыркнул Конрат.
Гвендаль подумал, что у его брата определенно необычное чувство юмора.
***
— Аниссина, — Гвендаль честно попытался улыбнуться, — мне нужна твоя помощь.
— Помощь? — фыркнула изобретательница. — Сначала ты добрый месяц прячешься от меня по всем углам, притом вполне успешно, и не даешь сделать серию гениальных изобретений, а теперь сам приходишь в мою лабораторию, моля о помощи? — голос Аниссины взлетел до немыслимых высот. Гвендаль поморщился. Аниссина откашлялась и удивительно мирным голосом продолжила: — Что ж, я тебе помогу.
— Ты даже не спросила, что мне нужно, — намекнул Гвендаль.
— Что бы это ни было, я помогу тебе! — воскликнула Аниссина. — Для меня нет ничего невозможного! Но и плата, — глаза изобретательницы алчно сверкнули, — будет соответствующей.
«Настоящая ведьма», — подумал Гвендаль. Ради того, чтобы осуществить задуманное, он был готов хоть постоянно помогать Аниссине в ее сумасшедших затеях.
— Мне нужно, чтобы ты вернула призраку тело, — Гвендаль протянул Аниссине «Родословную», открытую на нужной странице. — Вот ему.
— Ты… предлагаешь мне воскресить мертвого? — благоговейно уточнила Аниссина.
— Он не мертв. Он не направился на перерождение, потому что его гибель — глупая случайность, не предусмотренная ни Истинным Королем, ни самой судьбой. Он просто лишился тела.
— Значит, весь вопрос в том, чтобы отыскать ему подходящее тело? — Аниссина свела брови, а потом решительно сказала: — Могу. Прибьем Докаскоса, например…
— Кхм, — Гвендаль звучно откашлялся, — не нужно. Надо вернуть Гюнтеру фон Крайсту его собственное тело.
— Судя по этой книге, его тело давно мертво, — заметила Аниссина. — Зомби могу сделать, — добавила она деловито.
— Нет, — Гвендаль решительно покачал головой, — только не зомби.
Если влюбиться в призрака — еще нормально, то лишь извращенец будет питать теплые чувства к зомби.
— Тогда мне нужна часть его тела, — подумав, сказала изобретательница. — Я могу создать ему новое тело, такое же, как прежнее. У меня как раз есть идея…
— Не стоит этого делать, — по лаборатории прошел порыв ветра; голос Гюнтера звучал совершенно отчетливо. — Мне не нужно тело, чтобы любить.
Гвендаль на мгновение замер. Закрыл глаза.
Конечно, он все понял и так. Гюнтер мог учить Конрата и Вольфрама по приказу Истинного Короля; но он ничему не учил Гвендаля. Просто… заботился о нем. Говорил с ним. Приходил к нему по ночам, превратившись в ветер. Подглядывал его сны.
А потом ответил на поцелуй в библиотеке.
— Мне нужно, — сказал Гвендаль вслух. — Ты мне нужен.
— Гвендаль, ты с кем разговариваешь? — подозрительно осведомилась Аниссина.
— С тем самым призраком.
— А-а, — Аниссина удовлетворенно потерла руки, — так он здесь. Замечательно! Можно прямо сейчас его и вселить.
— Куда? — не понял Гвендаль.
— А вот сюда! — Аниссина схватила с какой-то полки маленькую куклу и нажала на кнопку на стоящем неподалеку приборе. — Я как раз недавно изобрела устройство, перемещающее сознание в неодушевленный предмет!
— Стой! — Гвендаль бросился вперед, пытаясь помешать Аниссине…
В следующее мгновение в лаборатории произошел ожидаемый взрыв.
***
— А долги будем выплачивать ей по очереди, — голос у Гюнтера был теперь совсем не милозвучным.
— Ага, — согласился Гвендаль.
— Неделю ты помогаешь с изобретениями, неделю я, скажем…
— Ага.
— Установим поочередное дежурство.
— Ага. Только это позже.
— Позже?
— Как только твое новое тело будет готово, мы поженимся. И я пошлю к Властелину всю эту проклятую работу. Хотя бы на неделю.
— Неожиданно слышать это от такого трудоголика, как ты, — после паузы ответил Гюнтер.
— Значит, ты не возражаешь? — осведомился Гвендаль.
Его нимало не заботили косые взгляды проходивших мимо слуг. Они определенно не привыкли видеть Гвендаля разговаривающим с куклой, которую он нес на руках.

@темы: Аниме, Фанфики

---

Повешу и сюда)

[~NPC~]

Шерри-сама.
Автор песни и исполнитель: Айна
Резала и клеила: Раниэль



ЗЫ: Заменила ссылку.

@темы: Видео

---

[Ideoizm]

Юури/Вольфрам [10]
Конрад/Юури [2]

@темы: Аватары

---

Команда Kyou Kara Maou на Зимней Битве!

[WTF KKM 2014]

Код баннера для распространения

<div align="center"><a href="http://wtfcombat2014.diary.ru/?tag=4981009"><img src="http://i.imgur.com/hZaRgq4.png"  width="260"></a></div>

Наша команда идёт на Зимнюю Фандомную Битву 2014!

Присоединяйтесь к нам!
Нам очень нужны люди, разбирающихся во флеш-программах, а также фотошоперы, крафтеры (приветствуются любые оригинальные идеи на челлендж), эдиторы, бартерщики... вообще, мы будем рады всем хорошим людям, мазоку и полумазоку!

В этой записи можно записаться в команду.

А в этой записи вы можете оставить свои заявки, которые команда внимательно рассмотрит

@темы: Игры

---

Перевод канона.

[Laora]

Название: Схема взаимоотношений
Перевод: Laora
Эдитор: Vida_Winter
Оригинал: Томо Такабаяши, оф.схема, здесь
Язык оригинала: японский, первичный перевод
Форма: официальная схема взаимоотношений
Персонажи: основные персонажи канона
Категория: джен
Рейтинг: G
Количество страниц: 1
Краткое содержание: Какие отношения связывают наших героев по мнению автора канонных романов?

Картинка увеличивается по нажатию

@темы: Матчасть, Перевод

---

Арты ККМ

[Naians]

Обнаружила на animanga gallery новые арты. Решила поделится с теми, кто там не плавает.

Разные персонажи и пейринги.

@темы: Фанарт, Рисунки

---

[Ideoizm]

Название: О том, что нельзя не заметить
Автор:  Ideoizm
Бета:  Estimada
Размер: драббл, 342 слова
Пейринг/Персонажи: Гвендаль/Йозак
Категория: слэш (преслэш)
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Йозак решил, что обязательно должен привлечь внимание Гвендаля к своей персоне.

Пожалуй, не стоило пытаться завоевать Гвендаля фон Вальде. Гурриер не уставал повторять себе это перед тем, как зайти к нему для получения новой миссии.
Во-первых, грозный помощник короля, занимающийся в основном различными важными бумажками, совершенно не понимал намеков. В этом Йозак убедился, несколько раз посетив кабинет Его Превосходительства прямо в тех нарядах, в каких исполнял некоторые особо сложные задания. Конечно, женские одежды дополнялись соответствующим поведением, но так, как Гвендаль, намеки шпиона еще никто не игнорировал. Маршал даже от бумажек своих не отрывался, когда разговаривал с ним. Стоило бы счесть это за оскорбление, но Гурриер не собирался просто так сдаваться! Вот только даже сердечки на письмах с голубями не произвели должного эффекта и на все «с любовью» Гвендаль упорно писал «с уважением».
Во-вторых, Конрад начал что-то подозревать. Еще бы он не заметил изменений в поведении лучшего друга! Впрочем, чтобы не заметить расхаживающего в женских платьях Йозака, надо иметь существенные проблемы со зрением. Только если другие предпочитали помалкивать, то Веллер все же поинтересовался, когда подобные платья стали для друга повседневной одеждой, а не прикрытием на заданиях, на что Гурриер развел руками и смылся. Он не был уверен, что признаваться Конраду в чувствах к его старшему брату — хорошая затея.
В-третьих…
— Если бы я был настолько слепым, как ты думаешь, то твои выходки точно ни к чему бы не привели, — раздался недовольный голос, когда Йозак в очередной раз собирался выходить из кабинета.
— Что? — изобразив полнейшее непонимание, обернулся шпион.
— В обычной одежде ты нравишься мне куда больше, — пояснил Гвендаль, по-прежнему не отрываясь от своих бумажек.
— Но…
— Кажется, у тебя задание, — вздохнув, сказал фон Вальде и все же поднял взгляд на застывшего в дверях шпиона, явно рассуждая о том, какую головную боль ему принесут следующие слова. — Обсудим, как только вернешься.
Йозак улыбнулся, кивнул и выскочил за дверь с завидным энтузиазмом. Кажется, он еще никогда так не спешил на задание. В мыслях сразу же начали вычеркиваться все, казалось бы, недостатки решения попытаться привлечь внимание Его Превосходительства. Зато появилось желание выводить «с любовью» куда больше одного раза в каждом послании. В конце концов, а чем не маскировка для шпионской переписки?

@темы: Фанфики

---

[Laora]

Название: Карандаш
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: миди, 4045 слов
Пейринг/Персонажи: Конрад/Юури
Категория: слэш
Жанр: ангст
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Пока Конрад пропадает в Дай-Шимароне, Юури пытается писать рассказы
Предупреждения: 1) вбоквел от анимешного канона; 2) AU; 3) все персонажи совершеннолетние

Это была полная ерунда.
Юури окинул взглядом неровные строчки, поморщился и потянулся за ластиком. Он не был силен в сочинениях и знал это, а рассказ с диалогами написать не мог и подавно. По идее, диалоги должны были даться ему легче, но Юури чувствовал: не то. Он не мог выразить то, что хотел.
Неудивительно. Он и вслух-то не смог сказать, что хотел. Поэтому Конрад сейчас…
Юури сосредоточился на том, чтобы не протереть бумагу до дыр. Пару раз за последнее время такое уже случалось, Юури неосознанно кусал губы и злился. Он не мог себя контролировать, но и сделать тоже ничего не мог. И, тем более, не умел смириться. Едва ли не в первый раз за свою жизнь Юури столкнулся с препятствием, которое не мог преодолеть, но и забыть о котором не получалось.
Мама пыталась проводить с ним беседы насчет неизбежных жизненных разочарований. Она не знала, в чем дело, но видела подавленное состояние Юури. Это замечали все, кто с ним общался; не такое уж большое количество людей.
В этом мире друзей у Юури не было. Разве что Мурата. Но про Мурату как раз нельзя было сказать, что он из «этого мира».
В отличие от мамы, Мурата знал. Потому говорить с Юури не пытался: это было напрасно.
Все равно они ни к чему не приводили, разговоры.
Просто все было не так, как раньше.
«Нельзя начинать с диалогов, — подумал Юури, откладывая ластик. — Это первое правило написания рассказов…»
У написания рассказов не было правил. Правила создавались только для того, чтобы их нарушать, неважно, чего именно эти самые правила касались.
Чем смелее человек нарушает правила, тем больше о нем думают. Неважно, с ненавистью или с любовью.
Эта истина, впрочем, справедлива не только для людей. У мазоку все точно так же.
Юури глубоко вздохнул.
Он старался не сжимать карандаш слишком сильно. Он не мог себя контролировать, но он должен был — как двадцать седьмой мао Шин-Макоку, как капитан бейсбольной команды, участники которой в последнее время поглядывали на него с сочувствием.
Правда была в том, что он не умел сдаваться. Он мог только победить или проиграть, но не опустить вовремя руки, подменив само понятие победы другим. Поражения воспринимались им как прелюдия как к очередной победе, в большинстве случаев неосознанно; но теперь Юури понимал больше, чем раньше. То, что он делал ужасно, учило его большему, чем то, что делал хорошо, и большее давало. В конечном итоге, оно оказывалось не ужасным, но прекрасным; из него и правда был хороший капитан, хороший друг, хороший мао.
Впрочем, насчет друга еще можно было поспорить.
«Так себя чувствуешь, когда слазит старая кожа
Когда сбрасываешь кого-то с поезда
Каждый может зайти только так далеко, как позволит ему собственный предел»
Нет. Не то. Он не мог написать, не мог сказать; все это было ложью.
Он не мог сделать.
Слова вступили в конфликт с действиями. Что бы он ни написал, это было бы неправдой, а убедительно лгать Юури не умел.
В отличие от Конрада.
Юури зачеркнул написанное и начал снова.
С диалога.

***

— Ты знаешь, что это за созвездие? — пальцы у Конрада холодные, и Юури думает, что ему не помешала бы кружка с горячим молоком. Или, возможно, что-то еще; глаза Конрада изумленно распахиваются, когда Юури накрывает его руку на своем плече ладонью, чтобы секундой позже поднести к губам закоченевшие пальцы.
Конрад смотрит так, будто не может поверить своим глазам, а Юури не хочет думать о созвездиях. В его руках — вечность, он не лучше других, но и не хуже, он — часть необъятной Вселенной, и не обязательно смотреть на себя со стороны, как и на других людей… мазоку, ведь все они — частички одного целого, все они — в нем, а он — в них, и это хорошо, это правильно; и от взгляда Конрада хорошо, но одновременно плохо: он будто ждет чего-то, а Юури не может понять, чего. Юури хорошо. Он не думает о Конраде: он думает о себе, а значит, и о всех, в число которых Конрад тоже входит, ведь это рядом с ним Юури узнал о мире лучше; это Конрад показал: можно любить не за заслуги и не за достижения, просто за то, что кто-то существует и дышит с тобой одним воздухом. У любви Конрада к Юури нет никаких причин, чтобы там ни было в прошлом. Сейчас — причин нет, и с любовью этой не связано ничего, привязанного к конкретному-земному; любовь Конрада к Юури существует как данность, как Вселенная, она так же неизменна, в ней не нужно убеждаться раз за разом, ее не нужно утверждать, за нее не нужно бороться.
Любить Конрада — все равно что любить мир. Когда ты любишь кого-то в этом мире, ты невольно любишь и мир тоже, потому что все связано, жизнь и смерть, страсть и расставание; страсть сжигает в пепел, и к чему нужна она вообще, когда можно просто быть частью одного целого, находиться в вечной гармонии, чувствуя молчаливое присутствие у себя за правым плечом?
Любовь Конрада и Юури чиста. В ней нет никакого странного подтекста, никакой грязи — такая любовь связывает родственные души. Иногда ее называют настоящей дружбой… Но дружба — другое. Не это молчаливое понимание, не готовность полюбить мир. Дружба — это совсем другое…
Юури не может понять, чего ждет от него Конрад; Юури блаженно улыбается. Его мир целостен и завершен — наконец-то; Юури отпускает руку Конрада, а потом они долго-долго смотрят на звезды, не желая знать имена созвездий — вместе.

***

С диалогами у Юури тоже вечно были проблемы. Как на бумаге, так и в жизни — он постоянно морозил какие-то глупости. Только Конрад понимал его без слов. С ним было просто. Возможно, в силу его своеобразной профессии — Конрад не столько говорил, столько делал. Иначе его давно убили бы на одном из поединков.
Конрад не был похож на Гюнтера. Тот одинаково легко орудовал и мечом, и пером; Гюнтеру было знакомо высокое искусство слова, он в полной мере прочувствовал, что такое «культура».
Юури тоже знал, что это такое. В его представлении культура была похожа на миллионы оберток, в которых, будто подарок, приготовленный на Рождество, крылся смысл. Со временем культура развивалась, обертки нарастали одна за другой, слоями, и добираться до смысла становилось все труднее и труднее. В определенных кругах это поощрялось. И слова поощрялись тоже, чем больше, чем сложнее, чем запутаннее — тем лучше.
Среди первобытных людей слова использовались только для того, чтобы отдавать команды. Юури был уверен, что у первобытных мазоку дело обстояло точно так же.
Но потом произошел перелом. Возможно, условия жизни стали лучше — в достаточной мере, чтобы отдельная личность осознала: она — личность.
Вслед за осознанием собственной индивидуальности явилось одиночество. И тогда, чтобы не умереть от этого чувства, более страшного, чем боль, более изысканного, подталкивающего к созиданию, не просто тому, как избежать опасности; тогда первые в истории личности придумали письменность.
Записи помогали убегать. Отрешаться от реального мира, погружаться в собственные мысли, разбираться со своей жизнью; записи были попыткой что-то сделать в условиях, когда сделать что-либо было невозможно.
Если против реальных врагов помогал меч, против врагов невидимых, таких, как одиночество, спасало перо. Поэтому Гюнтер, в отличие от Конрада, по большей частью был доволен жизнью. Он «нормально функционировал» в обществе, его индивидуальность не вступала в конфликт с общественностью; а вот Конрад отдавал предпочтение мечу. Мало того, Конрад был лучшим мечником в Шин-Макоку; за мечом он не находил времени для пера.
Его ничто не могло спасти от одиночества.
А Юури не понимал. Он не чувствовал одиночества, когда Конрад был рядом, и думал, что это взаимно.
«Я понимаю, почему ты меня предал
Я бы поступил точно так же
Но я верю в тебя
Я прощаю тебя»
Не было смысла писать этот рассказ. Все равно это было не обязательным условием. Так, конкурс…
«Я прощаю тебя»
Простить не получалось. Юури понимал Конрада слишком хорошо и одновременно слишком плохо, чтобы простить.
«Почему ты ушел без меня?»
Рассказа не получалось. Диалога не получалось тоже, а в монологах не было смысла.
Юури усмехнулся. Если, любя часть мира, ты любишь весь мир — кто может поручиться, что неотправленные письма не достигнут адресата? Возможно, записывая на бумаге вопросы, адресованные другому человеку, — полумазоку — в этот момент ты все равно что обращаешься к нему напрямую?
Возможно, ты получишь ответ?
Юури покачал головой.
Он не знал о Конраде чего-то важного. Он что-то упустил, не разглядел смысл под наслоениями культуры и прочими условностями, а Конрад не захотел надоедать ему объяснениями. Если ты хочешь что-то найти — ищи сам. Можешь для начала спросить, где искать — но и только.
Юури не знал, — где. Он и предположить не мог, почему Конрад перешел на сторону Великого Шимарона. На все есть свои причины; свои причины были и у Конрада, только вот какие?
Юури не знал, что думать.
«Я прощаю»
А смог бы он и вправду простить? Не на словах — на деле? Смог бы взять Конрада за руку и уйти с ним — туда, куда сам Конрад захотел бы пойти?
Нет.
Или да? Именно поэтому он уже несколько месяцев не может попасть в Шин-Макоку? Именно поэтому мается от вынужденного бездействия, не в силах понять?
Подстраховка.
Юури не знал, на что рассчитывали его друзья в Шин-Макоку. Время там проходило быстрее, чем здесь, на Земле, все же параллельный мир. Может, они рассчитывали без его помощи уговорить Конрада вернуться?
Юури знал: у них не получится. И убить Конрада не получится тоже. Убить или простить — только он может это сделать.
Убить он бы не смог никогда.
А простить — да, пусть ради этого придется предать собственные идеалы.
Потому что Конрад был частью мира, который любил Юури, частью самого Юури; без Конрада Юури не чувствовал себя целым.
«Наш организм ограничивает нас от окружающей среды кожей и слизистыми оболочками. Соответственно, нарушение физической границы — это проникновение внутрь нашего тела».
Юури переписал фразу, какое-то время посмотрел на нее бессмысленно, потом вспомнил, что пытался писать на этом листке бумаги рассказ, а не готовиться к совершенно посторонним вещам.
Нарушение физической границы. Нарушение внутренних границ.
Конрад не нарушал его границы. Конрад находился в их пределах, а теперь он вне, и поэтому Юури чувствует себя так — будто потерял собственное сердце.
Этого они боялись, его друзья и близкие. Что, если он встретится с Конрадом снова, то потеряет сердце.
Бояться было поздно.
Юури отложил карандаш.
Потом взял снова.
«Я больше не могу молчать.
Не думаю, что это будет кому-то интересно читать, подумают — бред, хорошенькое дело, рассказ, я не могу в нем спрятаться, я не могу спрятать себя. Я делаю все не то или слишком мало, или вообще ничего не делаю.
Если хочешь преуспеть в чем-то — не относись к этому слишком всерьез. Одержимость застит взгляд, но я не могу не быть серьезным.
Это иллюзия — написав рассказ, не переложишь груз своих забот на чужие плечи. Это иллюзия, но я не могу удержаться.
Из меня никудышный капитан, я разучился общаться с людьми, если когда-то и умел, я постоянно говорю какие-то глупости и отталкиваю от себя всех, кто отважился подольше со мной пообщаться, но меня это больше не пугает, потому что я потерял что-то важное. Я теперь понимаю: ничего вечного не существует. Промелькнуть и исчезнуть — в этом секрет настоящего искусства и секрет жизни тоже. Если сгореть, так в ярком пламени и сразу, не надоедая никому трафаретной вечностью, которой не существует.
Я не могу убеждать других, говорить о каких-либо идеалах, потому что свои идеалы я потерял, когда потерял Конрада. И они все это поняли. Они поступили так, как было правильно, я не смог бы поступить лучше.
Только, если бы я был не я и если бы Конрад был рядом, я придумал бы другой способ, как помочь этому не-мне. Я же был другим, во мне был запал, которого сейчас нет. Запал исчез.
Я устал.
Мне не нужны ни награды, ни признание. Я не могу ничего делать под давлением, я вообще уже ничего не могу делать и не знаю, что будет дальше. Я плыву по течению и больше не могу бороться, но и сдаться тоже не могу. У меня не осталось сил, и я не знаю, как это называется. Эгоизм? Равнодушие? Я чувствую равнодушие, когда смотрю вокруг. Я испытываю боль, когда заглядываю в себя. Сказки о параллельных мирах и понимающих людях… О любви… Это просто сказки. Проблески на самом деле таковыми не являются. Это обман — для того, чтобы мы поверили в то, что может быть лучше, и продолжили трепыхаться дальше. А пока мы трепыхаемся, кто-то будет наблюдать со стороны.
Я не знаю, кто за мной наблюдает. Я не понимаю, о чем со мной говорят. Нужно приготовить ужин. Сходить в магазин. Вынести мусор. Моя знакомая встречается с учителем. У соседки появилась новая собака.
Мне кажется, что все вокруг правы, и Конрад тоже, по-своему, и мои друзья в Шин-Макоку, а я ошибаюсь. Я почему-то не могу жить, как раньше. Я потерял что-то очень важное. Теперь чужие слова кажутся мне бессмысленными. Звуки начинают раздражать. Все, что мне нравилось раньше, теперь кажется картинками из старого фотоальбома. Я люблю свою бейсбольную команду, но они мне чужие. Я люблю своих друзей и близких в Шин-Макоку, но, даже если бы смог вернуться, жить с ними дальше бы не сумел. Я бы пытался вернуть Конрада. Они бы не позволили.
Я больше не верю в сказки.
Я знаю, что ничего не могу изменить, но все равно хочу. Я хочу слишком многого?
У меня уже нет благородной цели.
Я не знаю, что делать с собственной жизнью. Мне кажется, я прожигаю ее зря.
Я хочу вернуть то, что потерял».
Юури вздрогнул.
«Рассказ» сделал то, что он сам пытался сделать вот уже несколько месяцев: поставил мысли на место.
Теперь Юури точно знал: сколько бы времени ни пришлось прождать, он в итоге добьется своего. Терпение так же важно во время схватки, как и скорость; Конрад пытался его этому научить.
Придя к подобному выводу, Юури, наконец, вздохнул свободно.
По инерции не выпуская карандаш, он спустился на кухню, чтобы налить себе стакан воды. Стакан был полон наполовину, когда у Юури за спиной послышался знакомый голос:
— Долго же тебе пришлось ждать.
Юури резко обернулся…
И все поблекло.

***

Конрад с кем-то спорил. Его голос звучал жестко и непривычно, но чужим не казался:
— Он мой. Подарок от короля Белала.
— Он мао и сококу, и…
— Он не может причинить вреда. Потому король Белал подарил его мне. У меня, — в голосе Конрада Юури послышалась усмешка, — свои счеты с мао.
Раздались удаляющиеся шаги; Юури открыл глаза.
Он лежал на удобной широкой кровати в совершенно незнакомом помещении.
— Конрад?
Конрад был рядом. Только вот стоял к Юури спиной.
— Где мы? — Юури сел в кровати и поежился. Одеяло упало, а под ним на Юури не было ничего.
— Хотел бы я знать, — сказал Конрад, медленно обернувшись, — что ты здесь делаешь. И какого Властелина всплыл в фонтане замка короля Белала… прямо у меня под носом.
— Всплыл? — глупо переспросил Юури. — Так мы в замке Белала?! Значит, это Дай-Шимарон?
— Тебе нужно уходить, — отозвался Конрад. — Сегодня я уговорил Белала подарить тебя мне. Завтра он может передумать.
— Я никуда не уйду! — возразил Юури. Он вскочил с кровати, больше не чувствуя хода. — Только с тобой! Я наконец-то нашел тебя, и теперь… Конрад, ты должен вернуться! Я прошу, приказываю… Пожалуйста, давай вернемся вместе!
— Ты больше не мой король, — сказал Конрад будто через силу. Он смотрел на Юури как завороженный, и Юури, не понимая, в чем дело, тоже на себя посмотрел. Ничего необычного он не увидел. Разве что походя отметил: на этот раз на нем не было даже стрингов. — Завтра же… я найду тебе место на корабле. Можешь не переживать насчет маскировки.
— Без тебя не уеду! — возразил Юури. Конрад ничего не сказал, просто развернулся и направился к двери.
Юури схватил его за руку:
— Стой! Хотя бы объясни, почему ты не хочешь возвращаться!
— Юури, — Конрад посмотрел ему в глаза, — ты сейчас сильно рискуешь.
— Мне все равно, — горячо возразил Юури, — без тебя мне в Шин-Макоку нет места! Без тебя мне нигде…
— Молчи. — На лице Конрада промелькнуло пугающее выражение: он был похож на загнанного зверя. Юури невольно попятился, но руки Конрада не выпустил.
— Не собираюсь я молчать! Ты обещал, что всегда будешь со мной!
— Я не могу, — возразил Конрад, — быть с тобой так, как ты этого хочешь.
— Я не понимаю, — Юури покачал головой. — Я тебя совсем не понимаю, не знаю, чего ты хочешь, но прошу: пожалуйста, дай мне шанс. Я обязательно пойму. Ты для меня…
Последнее слово оборвалось изумленным вскриком, потому что Конрад обернулся и толкнул Юури на кровать. Все произошло слишком быстро: вот Юури и Конрад оба стоят, а вот Юури лежит, а Конрад нависает над ним, упершись руками в смятые простыни.
— Чего я хочу? Чтобы ты раздвинул ноги.
Эти слова будто принадлежали другому человеку. Именно так — человеку; их никогда не смог бы произнести воспитанный мазоку.
Наносная культура слущивалась с Конрада, сползала, будто он сбрасывал кожу, и Юури, наконец, видел Конрада настоящего.
Хочешь смысл? Вот твой смысл, Юури: никакой чистой любви. Никаких созвездий, которым, когда вы вдвоем, не нужны имена; никаких чувств, высоких и пьянящих, раздвигающих по краям этот огромный таинственный мир. Никакого идеального старшего брата — ты ведь воспринимал Конрада как старшего брата, а, Юури?
«Нет».
Ему нужно только твое тело.
«Нет!»
— Нет, — сказал Юури, — это неправда.
Конрад понял его превратно.
— Это правда, Юури.
Его голос звучал не так, как мгновение назад; казалось, Конрад смягчился.
— Это правда, поэтому тебе нужно уходить. И поэтому тоже.
— Я не уйду.
Юури показалось, что это сказал кто-то другой.
— Тогда я тебя отымею, — теперь в голосе Конрада преобладало равнодушие. — И после этого нам обоим станет незачем жить. Не находишь?
— Ты не поэтому ушел, — возразил Юури, — здесь что-то еще. Ты врешь, Конрад.
Вместо ответа Конрад его поцеловал.
Поцелуй не показался Юури приятным. Он был грубым и бесцеремонным, больше похожим на попытку подчинения, но это был Конрад, и Юури не попытался отстраниться.
Он верил Конраду. Даже если у него не было на то ни малейших оснований.
— Еще не хочешь меня уничтожить? — поинтересовался Конрад, отрываясь от Юури. У него сбилось дыхание, а зрачки были расширены; он правда этого хочет, понял Юури.
Он в шаге от того, чтобы потерять контроль.
Это все по-настоящему.
Юури стало холодно.
— Я тебя даже еще не тронул… А ты выглядишь так, будто вот-вот заплачешь, — сказал Конрад с нехорошей задумчивостью. — Всесильный мао полностью в моих руках… соблазнительная перспектива.
Он ухмыльнулся, и Юури снова подумал: это другой человек. Он — человек… Я его не знаю.
— Я не собираюсь становиться Мао, — сказал Юури. Голос дрожал. — И уходить не собираюсь. Без тебя — нет.
В глазах Конрада промелькнула боль.
Он противопоставил ей сложную последовательность действий, которая в сознании Юури не запечатлелась; он вздрагивал от каждого прикосновения, и каждое из них было неловким и уверенным одновременно, нежным и жестоким, требовательным и ненавязчивым — несочетаемое сочетание, воплощенное противоречие; сам Конрад был противоречием.
Конрад собирался нарушить его физические границы, и от понимания этого было уже не холодно — жарко.
От прикосновений Конрада на коже проступал пот; чувство «плохо и хорошо», испытанное когда-то, когда все было хорошо и они вместе смотрели на звезды, вернулось, только сейчас оно воспринималось совершенно иначе. Тогда было правильно, теперь — не так, как должно было быть.
Юури ничего не знал о сексе. Юури не был уверен, что сам Конрад знает — он казался странно неуверенным. Возможно, потому, что сдерживался; у него вряд ли богатый опыт, вдруг понял Юури и почему-то обрадовался. Неловкие прикосновения заставляли его тело трепетать, но в глазах Конрада была все та же боль, и, вместе с ней, разгорающийся жар, и Юури осознал: одно без другого невозможно. Нужно нарушить границы… для того, чтобы стать одним целым.
Нарушить правила.
Боли не избежать до тех пор, пока к душам прилагаются к телам, и эгоизма, и плотских желаний — любовь не может быть «чистой», ее корни прорастают глубоко в землю, а не висят в воздухе; потому любовь вечна.
— Вот, попробуй. Сам, своей рукой, — Конрад еще не понимал, пытаясь играть в свою странную игру, но Юури знал, что он играет. Юури верил в Конрада. Юури любил Конрада и собирался вернуть их обоих. Остальное ничего не значило.
Он провел пальцами по собственной напряженной плоти. Стыда не было. Это удивило Юури не меньше, чем внезапное острое удовольствие.
Он не чувствовал ничего подобного, когда делал это дома, в душе. Тогда было стыдно и при этом — все равно.
А сейчас Юури был частью мира.
— Не сдерживайся… Ведь тебе хорошо?
Да, было хорошо. Конрад был рядом. Конрад смотрел.
— Если захочешь кричать…
Предупреждение запоздало. Юури захотел и закричал; он сам не подозревал, что может так быстро получить разрядку.
Разрядки, впрочем, не наступило. Желание отхлынуло на миг и вернулось снова; Юури знал, почему.
Он хотел больше.
— …Юури, — выдохнул Конрад. — Юури. Юури…
Он больше не пытался играть или прятаться за своей «культурой», или как там это называлось; Юури чувствовал, что сам нарушает чужие границы, но не испытывал угрызений совести.
Он вообще не мог сказать, что испытывает. Он потерялся в ощущениях и только всхлипнул, когда губы Конрада сомкнулись на его члене. Влажное тепло чужого рта заставило его застонать, вцепляясь Конраду в плечи; этого всего я был лишен, металось в сознании. Этого я не знал, я считал это грязным. Я разграничивал любовь на «чистую» и «нечистую», я думал, что знаю разницу.
Я ошибался.
Я напрасно пытался себя контролировать. И Конрад… Конрад ошибался тоже.
С этой мыслью Юури вздрогнул; мгновение спустя Конрад отстранился, слизывая выплеснувшееся семя.
— Мы вернемся вместе, — улыбаясь, сказал Юури.
Конрад покачал головой, и тогда Юури обнял его, и начал целовать первым — так, как умел, и постепенно Конрад, напряженный, как струна, расслабился.
Юури плохо помнил, что и как было дальше.
Было жарко и больно, и он пытался перетерпеть, закусывая губы, и облизывал пальцы Конрада, а потом стало сладко; Юури не знал, сколько раз Конрад кончал в него, лаская его тело; Юури сам не позволял Конраду отстраниться.
— Я хочу услышать твой голос, — попросил Конрад, и Юури позволил голосу прорваться. Собственное имя, многократно повторенное, отдавалось в ушах; Конрад дал ему это имя.
А он дал Конраду — себя.
Потому что больше у него ничего не было.

***

Юури снилось, что он пишет числа. Одно за другим; их было много, огромное количество, Юури потерял им счет. Он все время сбивался и начинал заново. Он писал их снова и снова, и опять ошибался в расчетах; а потом он, наконец, смог открыть глаза — и проснулся.
Конрада рядом не было.
Юури бездумно провел по простыне ладонью. Она не казалась ему чистой, эта простыня, но он и сам, наверное, не был больше чистым.
«Я хочу, чтобы ты раздвинул ноги».
Вчера он думал, что показательная жестокость Конрада была игрой.
Вчера он мог поверить.
Сегодня…
Он дал Конраду то, что Конрад хотел. И Конрад ушел: больше он ни в чем не нуждался.
— Такой грязный, что не отмоешь, — пробормотал Юури и вздрогнул.
Он на что-то наткнулся рукой.
Юури поднес пальцы к глазам — и увидел, что на подушечке одного из них проступает капля крови.
Потом он перевел взгляд на простыню.
На ней лежал забытый карандаш.

***

«Такой грязный, что не отмоешь», — мысль не желала отпускать, и Юури решил хотя бы попробовать отмыть, то есть отмыться. Он рассудил, что находится в покоях Конрада в замке Белала, а потом пришел к умозаключению, что дверь напротив окна ведет в ванную. Там должна была быть вода.
Юури с трудом стоял на ногах. Вчера они с Конрадом зашли слишком далеко, перешли грань, которую нельзя было пересекать. Слишком одиноко ему было эти несколько месяцев, чтобы думать о последствиях.
Для Конрада, наверное, прошло больше года.
Странно, как он вообще не забыл Юури за это время. А может, и забыл, просто у него давно никого не было…
Юури не хотел об этом думать. Вместе с упадком сил он испытывал блаженную расслабленность. Губы припухли, он чувствовал это, даже не глядя в зеркало, и вдруг подумал: а я и правда — подарок. Игрушка.
Мысль была еще хуже, чем все предыдущие, зато в ванной, будто в качестве компенсации, обнаружилась бадья с водой, от которой исходил пар. Не королевские купальни, конечно, но тоже неплохо.
Юури сделал шаг к бадье, протянул руку, чтобы проверить температуру воды — и вскрикнул.
Вода была горячей. А еще она засасывала.

***

— Злая шутка, — сказал Мурата.
— Ему это было нужно, — возразил Истинный Король. — Ты вообще не замечал, что ли? Он чуть ли не к самоубийству готовился. Ему казалось, что он потерял себя.
— А так, получается, вернул? — Мурата блеснул очками. — Ночь секса — и все на своих местах?
— Теперь он не думает о самоубийстве, — заключил Истинный Король. — Зато прыгает во все встречные лужи, порываясь вернуться. Всяко лучше, чем бездействие с карандашом в руке.
— Его рассказ победил на конкурсе, — сказал Мурата. — Так что от карандаша есть своя польза. Хотя чувства с его помощью, конечно, не проконтролировать. Защита при помощи пера — очень ненадежная штука. И все же я не одобряю твои методы.
— Я тут ни при чем, — сказал Истинный Король.
Мурата недоуменно на него воззрился.
— Я только немного помог, — добавил Истинный, — чтобы он переместился точно по адресу. Но к сэру Веллеру двадцать седьмой мао отправился при помощи собственных сил — уж слишком хотел его увидеть. И назад тоже переместился самостоятельно. Ему было стыдно.
— Тогда почему сейчас…
— Потому что он нуждается в помощи, — сказал Истинный Король. — Теперь, когда он простил сэра Веллера, он готов эту помощь принять.
— Простил? — уточнил Мурата.
— Да. Ты же именно этого ждал?
Мурата задумчиво кивнул. Потом вскинул голову:
— Пора возвращать Шибую в Шин-Макоку.
Истинный Король одобрительно улыбнулся.

@темы: Фанфики

---

Мини Гвендаль/Никола

[Naians]

Название: Тайна
Автор:  Naians
Бета:  Estimada
Размер: мини, 1384 слова
Пейринг: Гвендаль/Никола
Категория: гет
Жанр: драма, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Что сталось бы с Николой, если бы Конрад убил Гейгена Хьюбера Бришеллу?
Примечание/Предупреждения: АУ, ООС.

— Когда вернется Хьюбер? – снова спрашивает Никола.
— Я сразу же сообщу тебе о результате, — отвечает Гвендаль, не отрываясь от очередного документа.
— Да, конечно, я понимаю… — она опускает глаза, — прости, что беспокою тебя. Ты столько сделал для нас с малышом.
Ей неуютно рядом с ним.
Гвендаль фон Вальде откладывает перо и смотрит на человеческую женщину как можно мягче.
— Может, ты чего-нибудь хочешь? Прогулку по городу? Новое платье?
Он понятия не имеет, чем порадовать ее, как успокоить.
— Не нужно, — Никола впервые за день улыбается ему, — госпожа Шерри присылает портного каждую неделю, и мы выбираем мне платья… никогда не думала, что у меня будет так много нарядов!
В ее глазах загораются радостные искорки, а лицо становится в разы привлекательнее.
Гвендаль любуется ею, такой непохожей на других.
Красота мазочьих леди — яркая, броская, ослепляющая. Малиновые волосы и синие глаза Аниссины, золотые локоны и изумрудные очи матери, темная зелень Гизелы.
Никола, с ее коричневыми оттенками, отличается от них, как дешевое, медное колечко от фамильных драгоценностей мао. Круглое личико, обрезанные волосы, суетливая неловкость в поведении…
Гвендаль снова и снова задает себе вопрос: почему именно она?
Узкая ладошка ложится на его руку.
— Я очень благодарна тебе, за все, Гвендаль. Если бы не ты, мы с малышом бы погибли.
— Если бы не я, — возражает фон Вальде, — ты бы спокойно вышла замуж. Это ведь я привел на твою свадьбу мао, а он ее испортил.
— О, нет, ваше появление было знаком судьбы! Я сама решила сбежать с вами. А мой жених… Он не сделал бы меня счастливой. Он знал, что я беременна не от него, и знал, что я связалась с мазоку. Он считал себя благодетелем и требовал вечной благодарности: без него я бы попала на шахты хосеки, — ее голос ожесточился, — и я была бы благодарна ему, если бы не знала, что это именно он выследил и выдал нас с Хьюбом.
Гвендаль накрывает ее ладонь второй рукой.
— Подлый человечишка.
— Но если бы не он — я бы не встретила такого замечательного мазоку, как ты, — вновь улыбается Никола, — ты тоже благодетель, только настоящий. Я… я, правда, не знаю, чем тебя отблагодарить, но если есть что-то, что я могу для тебя сделать — пожалуйста, скажи.
— Береги себя, — просит фон Вальде.
Ему, действительно, больше ничего не нужно от нее.
Он берет ее под опеку из чувства долга: она носит в себе ребенка его кузена. Опозоренного, изгнанного, но все же родича.
У него в родственниках вскоре должен появиться еще один полукровка.
Но если Гвендаля такое родство не смущает, то родители Гейгена-Хьюбера Бришелы относятся к этому по-другому. Они полностью разделяют прежнее мнение сына относительно полукровок и людей.
После встречи с ними Никола тихо плачет. Гвендаль неловко обнимает ее и молчит, размышляя о том, как действовать дальше.
— Ты тоже думаешь, что я — особа легкого поведения, раз была с Хьюбом до свадьбы? — спрашивает она, утирая слезы предложенным им платком.
Ей удается доказать, что она знала Хьюбера, но в его отцовстве непреклонные мазоку сомневаются. Внук полукровка им не нужен.
— Нет, не думаю. Это его вина, а не твоя.
Все верно. Внебрачный ребенок — дитя безнравственного и бестолкового мужчины, не способного ни предупредить последствия страсти, ни позаботиться о них.
Гейген-Хьюбер Бришелла совершенно не изменился за годы скитаний. Все так же думает лишь о себе.
Думал.
— Неправда, — упрямо возражает Никола, — мы оба так решили, а не он один. Ох, Хьюб… возвращайся скорее!
Гвендаль молчит. Глупый кузен определенно не заслуживал такой верной и любящей женщины.
Он берет Николу к себе, в родовое имение, но там она быстро начинает тосковать в одиночестве. Идея взять ее в замок Клятвы на Крови оказывается более удачной, хоть фон Вальде и опасается, что дворцовая суета повредит беременной женщине.
Никола же, напротив, цветет, найдя себе собеседников и занятия. Матушка всячески ее поддерживает и балует чисто женскими развлечениями. Аниссина рассказывает ей о Шин-Макоку и подсказывает, как жить не опираясь на мужчин. Гюнтер выделяет время на обучение ее мазочьему языку, законам и этикету. С Гретой Никола частенько играет и обсуждает Хьюбера. Гизела контролирует ход беременности и дает полезные советы на эту тему. Неугомонный мао Юури забегает поболтать и приглашает Николу на новоизобретенное развлечение — бейсбольные матчи. Конрад осыпает ее комплиментами, выполняет мелкие поручения и вывозит в город. Глядя, как мило они беседуют, как Никола очаровательно краснеет в ответ на очередное восхваление, Гвендаль думает о том, что правда не всегда нужна. Как бы Никола реагировала на Конрада, если бы знала?
Никому не пришло в голову обвинять его. Даже мао Юури. Тот винит только себя: за то, что влип в неприятности, а Конраду пришлось его освобождать. Этот упрямый идеалист признает, что Хьюб пытался его убить, а телохранитель защитил. Вот только… от ярости, что захлестывает младшего брата всякий раз, когда кто-то угрожает мао, удар вышел слишком сильным. Бришелла скончался на месте.
Конрад отнесся к этому равнодушно. Ему и раньше приходилось убивать, а щадить врагов мао он не намерен. Гвендаль тщательно вглядывается, но не обнаруживает и малейшего признака торжества в его поведении.
Тем не менее, Сюзанна-Джулия фон Винкотт отомщена.
Адальберт фон Грантц, столько лет скитающийся по человеческим землям в надежде уничтожить Бришеллу, остался с носом.
Оба этих факта доставляют фон Вальде определенную, нехорошую радость.
Но каждый новый вопрос о Хьюбере, задаваемый с наивной надеждой, похож на болезненный укол. Николе решили не сообщать правды, чтобы не повредить ребенку.
Но что будет, когда она узнает?
Возможно, ей не стоит знать.
От мысли о ее горе у Гвендаля сжимается сердце.
Он не хочет думать о том, что значат его странные реакции, его забота, давно перешедшая границы долга, его радость от нахождения рядом с ней.
Он все понимает, но старается не задумываться об этом.
Живот Николы все растет, а с ним растет и нелепая, трепетная нежность к ней.
Из встрепанного воробышка она превращается в невзрачную уточку, неловкую и беспомощную. Она кажется все более хрупкой. Гвендалю хочется посадить ее в паланкин и чтобы слуги доставляли ее куда нужно, лишь бы она не перенапрягалась, не уставала, спокойно доносила свое дитя.
Никола жутко стесняется слуг и так и не научилась отдавать им приказы. Ей стыдно «беспокоить их по пустякам, с которыми она справится сама».
Ее плебейское происхождение не беспокоит фон Вальде.
Не вызывает протеста и ребенок от другого мужчины.
И то что дитя родится полукровкой его не волнует: Гвендаль совершил достаточно ошибок поддавшись чистокровной спеси. Эта спесь едва не разрушила отношения с Конрадом, и значительно сужала его кругозор. История с отчимом-человеком, Данхири Веллером, многому его научила.
Гвендаля беспокоит иное.
Он вяжет седьмую пару маленьких носочков, а Никола с интересом наблюдает за ним.
— Хьюб будет очень благодарен тебе, когда вернется, — щебечет она, — ты столько для нас всех сделал. Ох, я бы так хотела, чтобы он вернулся до рождения малыша… или хотя бы немного после. Я хотела чтобы мы выбрали ему имя вместе. Как ты думаешь, Эрнест – хорошее имя? Если девочка, то будет Эрнеста! Эру. Тебе нравится, Гвендаль?
— Хорошее имя. Вскоре после твоих родов в Шин-Макокку будет праздник детей. На нем мы представляем новорожденных Истинному Королю и просим благословить их.
— И мне можно будет на него пойти, да? А ничего, что малыш будет не совсем мазоку?
— Можно. А если кто-то попробует возразить — я с этим разберусь.
— Спасибо тебе, — она подходит и приподнимается на цыпочки, опирается на его плечо.
Гвендаль наклоняет голову, чтобы ей было удобнее.
Целомудренный, благодарственный поцелуй в щеку не обжигает — разливается блаженным теплом по телу.
Возможно, однажды она перестанет ждать, но сколько лет пройдет к этому моменту?
Человеческая жизнь коротка.
Фон Вальде знает, что не уподобится безнравственным мужчинам. Но брак с ней весьма пошатнет его положение в обществе.
Разве что их замечательный мао быстро изменит общественное мнение.
Но Никола ждет Хьюбера, который никогда не вернется. И она будет хранить ему верность. Сообщить о его смерти — значит сделать ее несчастной, самолично потушить веселые огоньки в карих глазах.
Гвендаль спокойно воспринял бы брак по расчету — он бы любил за двоих, но как отнесется к этому она? Случай с ее первой свадьбой показателен.
Значит, он будет ждать. Однажды Никола привыкнет к нему, признает, что ждать Хьюбера бессмысленно, и тогда он возьмет ее в жены.
По крайней мере, это его единственный шанс.
— Гвендаль, — однажды произносит она, — ты — самый замечательный мазоку в мире. Вы с Хьюбом так похожи…
В устах любого другого это прозвучало бы оскорблением. Но глаза Николы блестят, щеки залиты румянцем, а губы дрожат, будто не зная, что им делать — улыбнуться или скривиться от рыданий.
Гордость — важная черта характера, но тот, кто упускает свои шансы и не способен на долговременные стратегии, не может стать маршалом.
— Да, похожи, — соглашается фон Вальде и приникает к ее губам в поцелуе.
Доказать, что это неправда, он еще успеет.

@музыка: Ночные Снайперы - я люблю того кто не придет

@темы: Фанфики

---

Деанон команды Kyou Kara Maou 2013!

[fandom Kyou Kara Maou 2013]

@темы: Игры