Милые видео по ККМ

[vampiressadolly]

смотреть ещё ^ ^

@темы: Видео

---

Свобода быть собой.

[Laora]

Название: Свобода быть собой
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: драббл, 489 слов
Пейринг/Персонажи: Юури/Конрад
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Примечания: герои совершеннолетние; канон аниме; возможен ООС
Краткое содержание: Конрад и Юури занимаются сексом. На белом плаще

Солнце похоже на бейсбольный мячик, а земля кажется теплой. Даже в тени дерева, под которым разложен испачканный белый плащ Дай-Шимарона.
Белое Конраду к лицу. И на белом он смотрится хорошо, полуобнаженный, с лицом, знакомым до последней черточки, не таким невозмутимым, как двадцать минут назад — Юури может поздравить себя с успехом.
— А потом Белал что?.. — уточняет Юури вкрадчиво. Конрад не отвечает, но закусывает губу — уже показатель. Прелюдия длится достаточно долго, Юури играет с Конрадом ртом и пальцами, а кончить не позволяет. Он отстраненно удивляется, как еще не кончил сам. Впрочем, для него это никогда не было главным. Не было целью.
Конрад редко говорит в такие моменты. От него не добьешься ни слова, ни стона, ни судорожного вздоха. Он отмалчивается, и только по его напряженному члену, по смазке, которая стекает теплыми пряными каплями, можно понять — он не против.
С ним всегда так. Если не преодолеть барьер, а потом еще один, и еще…
Тогда Конрад уйдет. Вывернется, обратит все в дурацкую шутку, как он всегда это делает.
— Значит, ты ему служишь, — продолжает Юури. — Прислуживаешь. Всюду?..
Конрад молчит, но Юури знает, что ему нравится. Все движения Юури, на первый взгляд беспорядочные, преследуют определенную цель. Он знает, как лучше, и знает, что Конрад доверяет ему.
— Ты ему продался, — продолжает Юури неторопливо, — и доказываешь свою верность в постели.
Заветные слова сказаны, а Конрад молчит, и Юури подается вперед, чтобы накрыть его губы своими.
На поцелуй Конрад отвечает почти неохотно, будто пытаясь подавить порыв Юури.
Теперь, когда Юури стал старше и выше, он чувствует себя вправе решать.
Конрад не оспаривает его право, но и не принимает, тянет до последнего момента, того самого, когда Юури решит, что сегодня — нет, и уйдет сам. Вот тогда от него можно услышать:
— Юури.
От идеально ровного голоса бросает в жар, а Конрад добавляет:
— Ты уверен, что только Белалу?
Этот поворот становится неожиданностью. Впрочем, неожиданностей от Конрада стоит ждать всегда: он редко говорит одно и то же, но крышу сносит всякий раз одинаково, и о нежностях можно забыть. Быстрым движением Юури стягивает штаны до колен. Взгляд затуманивается красной дымкой, Юури ложится на Конрада сверху и прижимает его губы зубами, а тот обнимает его, закрыв глаза. Возможно, ему больно от проникновения, даже наверняка, но он хорошо сдерживается — подается вперед сам, насаживаясь до конца, и только чуть подрагивает, когда Юури начинает вколачиваться в него, широко, размашисто.
Кончают они одновременно — оба давно на пределе.
***
— Я выброшу этот плащ, — клянется Юури чуть позже, когда они возвращаются к месту, где привязали лошадей. Следует вернуться до заката, иначе в Шин-Макоку поднимут тревогу.
— Тогда вашему величеству придется две недели обходиться без секса, — невозмутимо отвечает Конрад. — Шутка. Вы, конечно, перегнули палку сегодня. Какой еще Белал?..
— Ты так не возражал против Сарареги, — прищуривается Юури. — Не хочешь ли ты сказать…
— Ваше величество слишком ревнивы.
— Но мы же договорились насчет странностей друг друга, — вид у Юури почти обиженный, и Конрад, смеясь, кладет руку ему на плечо:
— Спасибо… Юури.
После секса на белом плаще он всегда кажется свободным — от чувства вины, быть может.

@темы: Фанфики

---

С тобой.

[Laora]

Песню подсказала Диана* Большое спасибо *__*

Название: С тобой
Автор:  Laora
Форма: клип
Персонажи: Конрад/Джулия, намек на Конрад/Юури
Категория: гет, преслэш
Жанр: романс, драма
Рейтинг: R
Исходники: видео: аниме Kyou Kara Maou, Berserk Ogon Jidai-hen I: Hao no Tamago; аудио: Наутилус Помпилиус - Я хочу быть с тобой
Продолжительность и вес: 3:39, 201 Мб
Краткое содержание: Конрад пытается уйти от любви
Предупреждение: рейтинг за кровищу

@темы: Видео

---

[red shadow]

Ребят, хочется качественного юурама на английском. Может посоветует кто? Или, по крайней мере, какие иностранные форумы, где можно спросить...
Заранее спасибо.

@темы: Фанфики

---

[izja]

@темы: Манга, Официальный арт

---

Литания.

[Laora]

Подарок для Lina285

Название: Литания
Автор:  Laora
Фандом: Kyou Kara Maou
Персонажи: Конрад/Вольфрам/Юури
Тип: слэш
Рейтинг: NC-17
Размер: мини, 3000 слов
Жанр: hurt/comfort
Посвящение: для Lina285
Предупреждения: инцест, групповой секс
Саммари: Все нормально, убеждает себя Вольфрам.

1.
Все нормально, убеждает себя Вольфрам, отводя взгляд.
Он очень старается не таращиться, потому что выглядит это лучше, чем звучит. А звучит, да, отвратительно, играет Конрат хуже профессиональных менестрелей, да и голос у него слабый, к тому же слишком слащавый, картонный какой-то, будто он не чувствует и половины того, о чем поет, будто ему главное — выпендриться, кто бы ни был этот Элвис Пресли, он бы точно не одобрил. Хотя, может, тут и менестрели другие, перекошенное время.
Такое же перекошенное-неправильное, как Юури, который в нем живет. Уже потому можно любить это время — но не то, как поет Конрат.
Песня неверно подобрана, только и всего, думает Вольфрам, старательно глядя в телевизор. Не на Конрата и уж тем более не на Юури, который, как завороженный, замер рядом: Юури нравится, когда Конрат такой, приторно-слащавый, без единой трещинки-впадинки, не рассказывает о своем мнении и со всем соглашается.
Вольфрам это в нем ненавидит.
Начни он вслух перечислять то, что ненавидит в Конрате, не хватит и дня, но это не отменяет простого факта: Вольфрам от Конрата зависит, до сих пор не может отделиться.
Все нормально, они же братья. А петь Конрату лучше бы другую песню, что-нибудь про патриотические чувства... нет, не потянет. Ну, тогда про готовность умереть от пустоты — славно получится. У Конрата это вообще хорошо получается — жертвовать собой, умирать, что там еще по списку.
Куда лучше, чем петь про любовь; впрочем, Юури, кажется, в восторге. Или он тоже не так слушает, как таращится на гитару в руках Конрата, на то, как осторожно и вместе с тем уверенно касаются струн сильные пальцы.
Вольфрам смотрит в телевизор, забыв закатить сцену ревности.
Проще сделать вид, будто он ничего не замечает.

2.
Синие цветы кажутся холодными в руках. У них нет запаха, они простенькие с виду, и не было бы в них ничего особенного — если бы не редкий цвет.
Если бы не название.
Вольфрам смотрит на цветы немного растерянно, не вполне понимая, для чего вообще нарвал. Гюнтер, кажется, говорил о розах. Точно, сегодня же бал Цветов, нужно украсить танцевальный зал, и Вольфрам сам вызвался нарвать цветов для спинки королевского трона.
Розы, говорил Гюнтер, как же так получилось, что эти, синие, с особой клумбы? Вольфрам качает головой — нельзя, а то Юури поймет: он знает, и они перестанут таиться, он и Конрат, лишь изредка урывая душевное объятие на лестнице. У них, наверное, и до поцелуев еще не дошло, и, может, вообще не дойдет — Конрат такой, с ним ничего неясно; но, если Юури поймет, что Вольфрам знает, они, скорее всего, объяснятся. И тогда...
Слишком много «но».
Вольфрам смотрит на букет в своих руках.
Он не хочет терять ни Юури, ни брата.
Он знает, что потеряет.
Пусть так; если у него нет ни Конрата, ни Юури, всегда остаются цветы.
Это бездумный жест — Вольфрам подносит букет к лицу и прижимается губами к синим лепесткам.
Потом он вздрагивает и оглядывается, но никого не видит.
Показалось.

3.
На бал Цветов многие приходят с букетами, так что Вольфрам не сильно удивляется, обнаружив цветы в руках Конрата.
Тот несет свой букет очень бережно и, кажется, собирается отдать Юури, только вот Юури нет, что-то случилось, он задерживается, Вольфрам волнуется, подходит ближе — и видит отражение собственной тревоги в холодных серебристо-карих глазах.
Иногда ему кажется, что Конрат — другой вид. Не только из-за человеческого происхождения; он думает совсем по-другому, а как — Вольфраму не понять, это не шестеренки ведь, в чужой голове, да и в науке Вольфрам не преуспел, оставим это Аниссине.
Явно не отдавая себе отчета, Конрат обрывает лепестки с цветов в своем букете, и тут Вольфрама накрывает всерьез: Конрат всегда жертвует собой, он не может перейти грань, которую Вольфрам должен перейти во что бы то ни стало — а еще он не позволяет жертвовать для него. Если Вольфрам скажет: я знаю, вы с Юури любите друг друга, я отойду в сторону, — Конрат окаменеет весь, как в тот день, когда Вольфрам в первый раз его поцеловал.
Окаменеет, и откажется говорить на неделю, как тогда, а потом сделает вид, будто ничего не было, только держаться станет по-другому — отстраненно-настороженно. Будет держать крепко, но на расстоянии, и не обидится ни на публично высказываемое презрение, ни на холодное «сэр Веллер» — ведь это он так решил, он взрослый, пусть Вольфрам возмущается сколько хочет, пусть чувствует себя обманутым, как хорошенькая служанка из человеческого замка, надеявшаяся на постоянные отношения с хозяином. Захотел — приблизил к себе, захотел — бросил. Все из-за грани, которую нельзя переходить — иерархия, неравенство, неправильно, хотя все, связанное с Конратом, неправильно. Будто у него бывает иначе.
Так и учатся жертвовать собой — ничего другого не остается, проклятые грани.
Вольфрам может перебрать отношения Конрата с другими так же, как сам Конрат перебирает обрываемые лепестки: Сюзанна-Джулия, чужая невеста; Юури, чужой жених; и он сам, отдаленный из-за одного-единственного поцелуя.
Если Конрат действительно похож на Данхилла Веллера, своего отца, а Вольфрам похож на их с Конратом общую мать, то неудивительно, что Данхилла мама любила больше других своих мужчин, больше жизни, но удержать так и не смогла.
Вольфрам отлично ее понимает.
Он не смог удержать Конрата даже на один поцелуй — потому что они братья, в этом все дело, и, раз так, Вольфрам отказывается признавать Конрата своим братом, только в глазах последнего от этого ничего не меняется: для него Вольфрам брат по-прежнему, он-то не отказывался.
Зато Вольфрам может удерживать Юури, который дорог Конрату; он дорог не зря, он единственный, с кем о Конрате можно забыть. Он необыкновенный — такой была Сюзанна-Джулия, молчаливое восхищение, а вслух — упреки, потому что Юури не Джулия. Он ровесник, он ошибается едва ли не чаще самого Вольфрама и многого не умеет в принципе.
С ним не бывает больно.
Мир с Юури кажется больше и лучше, и теплее, но Юури сейчас в зале нет, а Конрат обрывает цветы, и, поймав взгляд Вольфрама, наконец смотрит на собственные руки, дескать, что ты там такого увидел.
На лице Конрата проскальзывает ужас, когда он понимает, — быстро, неуловимо, никто, кроме Вольфрама, и не заметил бы.
Пол рядом покрывают лепестки «Прекрасного Вольфрама».

4.
Вольфрам не знает, о чем думала мама, когда создавала подобные цветы, выводила сорта и называла их знакомыми именами. «Загадочный Гвендаль» цветет не хуже роз, за которыми ухаживает Гюнтер, и никто не касается «Алого вздоха Шери». «Преисполненный наивности Юури», самый простой цветок, и вовсе чувствует себя на клумбе лучше всех — остальные к нему тянутся.
Только вот «Стоящий на земле Конрат» — не те цветы, которые следовало разводить, не нужно, чтобы они вяли, когда Конрату, человеку наполовину, в очередной раз плохо, хуже, чем им всем, вместе взятым. Человеческая эмоциональность, так, кажется, это называется, Вольфрам читал, когда был младше, когда еще пытался разобраться.
Не нужно, чтобы можно было срывать их и целовать — Конрат никогда не перейдет свою проклятую грань, которую Вольфрам пересек давно, не только в мыслях, и был отвергнут.
Не нужно, чтобы...
В свои восемьдесят пять Вольфрам — все еще девственник, и никто не сорвал проклятый метафорический цветок его невинности, только Конрат, готовивший для Юури букет, оборвал почти все цветы, будто гадал на любовь.
Что ему гадать — Вольфраму все, связанное с Конратом, видно невооруженным глазом. С ним больно, всем, даже Юури, но...
Быстрый взгляд — Конрат понимает, что извиняться бессмысленно, поэтому они с Вольфрамом стоят, как идиоты, и глазеют друг на друга, пока на балу не появляется изрядно запоздавший Юури, и уж он-то может не понимать сколько угодно.
Ему и не нужно. Может, Юури не понимает, зато он чувствует и делает — всегда так, как нужно, самым лучшим образом, Вольфрам потом с ним соглашается, хотя сперва обязательно протестует.
Вольфрам понимает правоту Юури быстрее, чем Конрат. Должно быть, дело в том, что он младше — на целую жизнь.
Или в том, что его сдерживают только чужие грани.
Юури, ни слова не говоря, берет их обоих под руки и увлекает за собой, на балкон, уединенное место, и никто не удивляется: он с женихом и защитником, что может быть странного, в самом деле.
Вольфрам не смотрит на Конрата, и чужой взгляд не режет по живому, как бывает, когда Конрат думает, будто он не видит.
От руки, придерживающей под локоть, исходит тепло.
Странно: ничего же не произошло. Все как раньше, мама ищет великую любовь, Гвендаль хмурится, Гюнтер выращивает розы, Грета слушает рассказы Аниссины.
А с Конратом больно.
— Эй, — говорит Юури, — давайте попробуем.
Он не просит что-то объяснить и ничего не объясняет сам, и Вольфрам с Конратом, забыв о том, что следовало бы отдалиться, переглядываются тревожно — они все-таки братья, как бы Вольфрам ни отрицал, они чувствуют друг друга лучше, чем им обоим хотелось бы.
Конрату так точно.
— Так нельзя, — говорит Вольфрам наконец. — Это... неправильно.
Конрат одобрительно кивает, потом стряхивает приставший лепесток со своего рукава — и закусывает губу.
Юури качает головой:
— Для нас — правильно.
«Для нас» — это новое выражение, его Вольфрам от Юури еще не слышал.
«Мы» — и Юури, и Конрат. И сам Вольфрам. Все вместе. Ни от кого не нужно отказываться. Никого не нужно терять.
Конрату с Юури нельзя, потому что Вольфрам, потому что это пересеченная грань, то, чего случиться не должно.
Юури с Вольфрамом страшно, потому что самопожертвование Конрата — бред, и, если он не приемлет чужого великодушия, кто согласится принять его добровольную пустоту? Даже Джулия когда-то не согласилась.
Вольфраму с Конратом больно.
Если кто и может сгладить их выступающие грани, то, что режет, если вспоминать годы до поцелуя в губы, единственного, запретного, — то это Юури.
Вольфрам понимает правоту Юури раньше, чем Конрат.

5.
— Нет, — Конрат качает головой. Он не отгораживается бессмысленной улыбкой и не переводит все в одну из миллиона своих глупых шуток. — Юури, я не... Не проси.
Это — почти мольба. Молитва. Литания. Он будет повторять свое «нет» бесконечно, и в конце концов Юури согласится.
— Конрад, пожалуйста.
Вольфрам ошибся: это Юури просит, улыбаясь беспечно; как всегда. Конрад, пожалуйста, отправься для меня в Великий Шимарон. Конрад, пожалуйста, выиграй для меня эту войну. Конрад, пожалуйста, сложи оружие и сдайся. Конрад, умри для меня, Конрад, живи для меня, Конрад, вырви себе сердце и отдай мне — я накрою его своей рукой и сохраню, пока ты не вернешься из очередной самоубийственной эскапады.
Конрад, возвращайся.
Пожалуйста.
Конрат отбывает в Великий Шимарон, Конрат выигрывает войну и сдается, Конрат умирает, Конрат живет, Конрат отдает свое сердце Юури — без колебаний, кровь стекает по пальцам, но он не обращает внимания.
Юури можно отдать все. С Юури можно быть всесильным, можно не каменеть, когда он обнимает, а смеяться, расслабившись — потому что не такая жесткая грань, потому что Конрат не менял Юури пеленки два года подряд, не доверяя ни няням, ни матери; не целовал в лоб на ночь, перед сном, не рассказывал сказки, не переодевал и не купал, не радовался, как ненормальный, получив кривой рисунок в подарок — Вольфрам начал рисовать всерьез только из-за наивной, почти детской радости брата, — и не пел колыбельные тихим, неуверенным голосом: никакой слащавости, ни намека на фальшь, ни следа того Конрата, которому лучше всего удается умирать от пустоты.
Вольфрам знает: это он научил Конрата любить, а его самого научил Конрат. Только вот любовь оказалась «не такая» — что поделать. Конрат честно попытался исправиться.
Чувство Конрата к Сюзанне-Джулии было правильным. Ее было трудно не любить, а что не сложилось — так вины Конрата в этом нет. Он чист.
Он чист перед Юури.
Конрад, пожалуйста.
Ради меня.
Вольфрам как никогда хочет быть третьим лишним — и не может, потому что это его слова, его молитва, его литания, потому что на самом деле это он просил: Юури, Конрата, с самого начала, а они не слышали. Он не мог попросить достаточно громко.
— Не бойся, — говорит Юури, говорит Конрату, а потом смотрит на Вольфрама. В этот момент они понимают друг друга лучше, чем когда-либо; они, в отличие от Конрата, никогда не боялись переступать свои грани.
Одну за другой.
— Нет.
Если бы Конрат не отстранил его тогда, много лет назад...
Вольфрам видит, как это могло быть.
Теплая погода, зеленая трава, и он лежит головой у брата на коленях, а вокруг — цветы, «Прекрасный Вольфрам», Конрат обрывает лепестки. Конрат играет — с цветами, с Вольфрамом, и это хорошо, как никогда, так — правильно, никакого стыда, все равно, что подумает Гвендаль, мама поймет... Она ведь тоже любила.
— Я люблю тебя, Конрат.
Конрат вздрагивает всем телом, переводит на Вольфрама взгляд — в нем читается то, что Конрат не может скрыть, не мог никогда, при всем желании, а еще боль, но Юури смотрит в ответ, на него, на Вольфрама, и это особенное ощущение, будто тебя потрогали теплой рукой за плечо, и еще — будто только что сошла вторая кожа.
Восприятие обостряется, как в детстве, и поэтому, думает Вольфрам ликующе, Конрат не мог петь о любви тогда. Для него это — табу, плотина, которую не должно прорвать, Конрат держит тех, кого любит, крепко, но всегда на расстоянии, загоняет все вглубь и не может, не хочет говорить о любви.
Конрат закрывается.
— Я люблю тебя, Вольфрам, — вместо него отвечает Юури.
Он не врет, Вольфрам знает. Это огромная, огромная любовь, потому с Юури и не может быть секса, только отношения, любовь, которая принадлежит всем сразу — чтобы никто не был обижен.
Конрат молчит.

6.
Вольфрам соглашается на это только ради Юури.
Так он повторяет себе раз за разом, глядя на Конрата, который раздевается — четко, по-военному, деловито.
Кого он обманывает, думает Вольфрам — то ли о себе, то ли о Конрате.
— Смотрите, — Юури раскрывает ладони. — Линия жизни стала четче.
И смеется.
Если бы только все проблемы можно было решить сексом, думает Вольфрам.
Но с Юури не может быть секса — с ним, иногда противным, иногда нытиком и в целом слабаком, только любовь.
И вот любовью, — Вольфрам переводит взгляд на Конрата, — любовью можно решить все.
А на секс непохоже, Вольфрам слышал, все совсем по-другому, страсть, неистовство, но ничего такого он не чувствует.
Он неуверен, как голос Конрата, когда тот пел в детстве колыбельные, одну за другой, и Вольфрам думал: самый лучший голос, самые правильные песни.
Конрат не отшатывается, когда Вольфрам подходит к нему и прижимается обнаженным телом, кожей к коже — никаких преград.
Конрат не каменеет на этот раз и не отстраняет — только безумно напрягается, и Вольфрам знает, почему.
Он утыкается носом в ключицы Конрата, потом на пробу проводит языком — привкус соли и пота. И Конрата.
— Все можно, Конрад, — говорит Юури.
Вольфрам подтверждает:
— Можно все.
Дальнейшее рассыпается чередой беспорядочных картинок: вот Юури целует Вольфрама, и опыта у него чуть, это Вольфрам оценить может, но голова все равно начинает кружиться, потому что Юури никуда не спешит, а Конрат держит руки Вольфрама в своих — держит крепко.
В его движениях есть что-то, чему Вольфрам не может подобрать названия. Конрат целует не так, как Юури — осторожно, будто боится, что сейчас его оттолкнут; Конрат двигает рукой на члене Вольфрама быстро, но бережно, и хорошо, что Юури заранее запасся розовым маслом. Так хорошо, по скользкому. Так...
С Юури Конрат целуется иначе — прихватывает зубами нижнюю губу и долго-долго не дает вдохнуть, а его руки беспорядочно мечутся по телу Юури, в то время как сам Юури, по-прежнему неторопливо, поглаживает соски Вольфрама, задевая кончиками пальцев.
В Юури — океан терпения. Юури без слов размазывает масло по пальцам, по своему члену и ниже — еще ниже, а потом растягивает себя там естественным, привычным движением: двумя пальцами, разведенными в стороны.
Вольфраму кажется, что он чувствует, как сердце бьется в грудную клетку. Всего этого слишком много, он не может смотреть, не может быть терпеливым, как Конрат с ним, как Юури с ними обоими.
Вольфрам наклоняется и накрывает член Конрата губами.
Это острый, но не неприятный привкус, к которому примешивается горьковатый вкус розового масла.
Вольфрам берет в рот только головку, обводит языком, как леденец в детстве; слюна скапливается во рту, он не может удержать ее, и она стекает из уголков губ, когда он принимает член Конрата глубже, сквозь прерывистое дыхание брата слыша его низкий стон.
Мурашки пробегают по коже, когда Вольфрам слышит этот стон, и член поджимается к животу; хочется взять глубже, еще, но Юури отвлекает — обнимает сзади, касается руками в масле, скользит пальцами по члену Вольфрама, по щелке, и твердое-горячее упирается Вольфраму в поясницу.
Юури отвлекает, и приходитя отвлечься. Вольфрам никогда не делал этого раньше, поэтому Юури помогает — вовлекает в поцелуй и, сжав член Вольфрама у основания, направляет в себя.
В нем горячо и тесно, но не так, как могло бы быть. Вольфрам не хочет думать, как давно Юури заметил, как давно начал готовиться — только для них, только с ними, это он знает точно. Любовь Юури огромна, но проявить ее так он может только для них. Только с ними.
Вольфрам толкается в Юури, задавая ритм; теперь член Конрата в рот берет Юури, и получается у него, наверное, лучше. Он удивительно спокоен, несмотря на собственное очевидное возбуждение — одной рукой упираясь в кровать, второй Вольфрам надрачивает член Юури, чувствуя, как тот твердеет и увеличивается в пальцах.
Для Юури все гармонично и правильно, этим объясняется его спокойствие, понимает Вольфрам, когда Юури выпускает член Конрата изо рта и смотрит Вольфраму в глаза.
Он улыбается.
Вольфрам кончает от этой улыбки.
Его ведет; он все еще тверд, и этой разрядки недостаточно, а Юури приподнимает бедра, выпуская из себя, и уже Конрат, переместившись, берет у Вольфрама в рот, насаживается до самого основания, так, что Вольфрам чувствует, как рефлекторно сокращается его горло.
Юури сжимает член Конрата рукой и движет ею вверх-вниз, быстрее; Вольфрам вскидывает бедра, чувствуя горячую влажность чужого рта.
Когда Конрат пускает в ход язык, Вольфрам наконец подбирает нужное слово.
Нежность — вот что было в его движениях. С самого начала.
Он кончает Конрату в рот, и тот глотает — все, и, приподнявшись, вытирает губы таким жестом, что, кажется, у Вольфрама сейчас встанет снова.
Они с Юури заканчивают руками, друг для друга, и все это время Конрат целует Вольфрама, так же нежно, как в самом начале, и на его языке Вольфрам чувствует собственный — их с Юури — вкус.
Конрат сторицей возвращает давешний поцелуй.

7.
— У вас есть такое понятие, как шведская семья? — задумчиво спрашивает Юури.
Конрат распахивает глаза шире. Он снова знает больше, злится Вольфрам и неосознанно льнет к брату.
— Что это?
— Это... — Юури жует губами, потом находится: — Брак втроем. То есть, вы и я.
— Нужно спросить у Гюнтера, — отзывается Конрат по своему обыкновению невозмутимо, приобнимая Вольфрама за плечи. — Что-то такое я слышал. Правда, там была девушка.
— Девушка?
— И двое парней.
— Я и так, — Вольфрам надувает губы, — собирался надеть на свадьбу белое платье.
Конрат смеется. В последнее время Вольфрам все чаще слышит его смех, и не только когда Юури рядом.
— Я спрашивал. Прецеденты были, — Юури удовлетворенно растягивается на их общей кровати. — Значит, вы не против? Или мне нужно ударить вас обоих по щекам?
Конрат и Вольфрам переглядываются.
— Не против, — говорят они в один голос, и смеются уже вместе, и Вольфрам думает: мама не смогла удержать Данхилла Веллера, но он, Вольфрам, будет удерживать Конрата не в одиночку.
Вместе с Юури.

@темы: Фанфики

---

Призрак девушки.

[Laora]

Несу сюда подарок для Naians

Название: Призрак девушки
Автор:  Laora
Фандом: Kyou Kara Maou
Пейринг/Персонажи: Юури/Сарареги, ОЖП
Категория: слэш
Жанр: интрига
Размер: мини, 1406 слов
Рейтинг: PG-13
Посвящение: для Naians
Краткое содержание: Юури и Сарареги направляются в развалины, в которых, по слухам, появился призрак
Примечания: Сверхъестественные существа в фике те же, что и тут: "Розы, помолвки и мишкопчелы")

Облака казались персиковыми.
— Теплая зима, — сказал Сара задумчиво. Юури отвлекся, кивнул.
В Японии такую зиму теплой уж точно не назвали бы, но в этом мире свои правила. И то, что он пытается их изменять — наивно. Вон Сара не изменяет, не ломает ничего — он играет по заданным правилам, используя против закоренелых интриганов их же оружие, заручаясь поддержкой надежных союзников...
Сара — гений. Мир для него, должно быть, страшное место, и все запутано-перепутано, но и тянущее чувство потери наверняка навещает его куда реже.
— Значит, она здесь? — спросил Сара, спешиваясь. Протянул руку к камням полуобвалившейся стены: — Как странно... Не припомню, чтобы в Шин-Макоку был обычай замуровывать девушек в каменной кладке.
— Не было, — сказал Юури с уверенностью. Слез с Ао, подошел к Саре: — Это... единичный случай.
— Ревнивый муж? — Сара все водил тонкими пальцами по камням, будто пытаясь их почувствовать. — Или жадные наследники? Кто ее замуровал?
— Все было иначе, — возразил Юури. — О ней часто говорят. Матильда фон Генрих. Она сама велела себя замуровать.
— Зачем? — Очки Сары сверкнули, когда он повернул голову. Юури пришлось прищуриться.
— Среди фон Генрихов того времени она обладала самой сильной мадзюцу. Мне рассказывали, что, когда люди атаковали поместье фон Генрихов, Матильда заключила контракт с магическими существами, привязав их к зданию своей кровью.
— Поместье давно разрушено, — пальцы Сары казались особенно белыми и хрупкими на фоне темных камней. — Почему призрак Матильды появился именно сейчас?
— Может, это и не Матильда, — Юури пожал плечами. — А может, сейчас особенное время... для страны. В такое время всегда много призраков появляется.
Впервые девушку у развалин увидел известный шин-макокский археолог. Никакой мадзюцу он не почувствовал — только «дуновение нездешнего ветра».
Случилось это месяц назад. Археолог был допущен к королю и выслушан с заметным недоверием. Гюнтер только головой покачал, Конрад посмотрел с непроницаемым выражением лица; в отличие от них, Юури помнил призрак матери Греты и был свято уверен: в Шин-Макоку возможно даже невозможное. Слова археолога у него сомнений не вызвали.
В скором времени им нашлось достаточно подтверждений. Девушку возле развалин увидел конный патруль, потом пара влюбленных, совершавшая романтическую прогулку, потом — Гюнтер, решивший во что бы то ни стало разгадать загадку. Поиски в развалинах поместья фон Генрихов принесли свои плоды: в одной из стен нашли женскую одежду.
Юури проговорился Саре об этом случайно. Он, конечно, не собирался рассказывать гостю из Малого Шимарона страшные истории, но Саре было легко довериться — встречи с ним во все времена напоминали распитие игристого вина, после которого голова становится невесомой, и, смеясь, выбалтываешь свои самые сокровенные тайны. На следующий день ты, протрезвев, пожалеешь об этом, вот почему вино — для тех, кто привык рисковать.
Или для тех, у кого и тайн-то нет.
Сарареги захотел узнать о замурованной девушке больше и настоял на поездке к разрушенному поместью. Юури вызвался его сопровождать; оставив охрану позади, они поехали вперед.
— Смотри, какое небо красивое, — рука Сары коснулась локтя. Юури удивился, но на небо все-таки глянул: голубое, оно было отмечено кое-где синим и персиковым. Действительно красиво: смешение нескольких цветов. — А ты чувствуешь тут мадзюцу?
— Нет, — Юури покачал головой. — Это тихое место. Не могу поверить, что она тут умерла... Матильда.
— Почему? — Сара склонил голову набок. Он стоял слишком близко, пряди светлых волос касались плеча Юури, но отстраняться совсем не хотелось. Сегодня был слишком теплый день для зимы в Шин-Макоку, пожалуй, самый теплый за последний месяц. Хотелось дышать полной грудью, смеяться и совершать глупости, на которые Юури в свои двадцать три уже не имел права.
— Такие места, где... убийства, они особенные, — попытался объяснить Юури. — Проклятые... или вроде того. А есть еще другие места, святые... Здесь нет ни того, ни другого. Просто забытое место.
— Я понимаю, — Сара легко пожал его руку, и Юури прикрыл глаза.
От этого прикосновения по телу как горячая волна прокатилась; Юури тоже понимал, и давно. Они виделись с Сарой не так часто, но каждая встреча заканчивалась этим — взглядами, намеками, прикосновениями, обоюдным желанием, подавить которое было практически невозможно.
Только раньше рядом всегда кто-то появлялся: Гюнтер, Конрад, Вольфрам. Последний — с огненным шаром наперевес... Друзья. Хорошие, верные, правильные.
Они пытались остановить Юури, а он все не мог решить, хочет ли останавливаться. Близость Сары лишала его уверенности, и совсем не потому, что тот был красив или похож на девушку, и не потому, что дружить с Сарой было куда опаснее, чем пить игристое вино день за днем; даже не потому, что Сара был «неправильным», но другом, и Юури в него верил.
Просто к Саре его тянуло. Он не мог это объяснить точно так же, как не мог объяснить, почему ему нравится бейсбол. Изначальная склонность — ни к кому другому Юури похожего не чувствовал, хотя какой-никакой опыт в личных отношениях у него был.
Он мог прекрасно представить, по какой схеме будут развиваться их с Сарой отношения, мог предвидеть-предугадать, и многое в этой схеме ему не нравилось — как не нравилось и его советникам. Но, не будь их рядом, он бы все же рискнул.
Сейчас рядом с ним и Сарой никого не было.
Открыв глаза, Юури повернулся к Саре... и боковым зрением заметил личность в белом.
Сара, увидев выражение лица Юури, оглянулся.
Какое-то время они оба молча изучали девушку в белом платье.
Потом она откашлялась и произнесла:
— Простите... Я вам помешала.
— Вы Матильда фон Генрих? — Юури высвободил руку у Сары, подошел к девушке поближе. На призрака она похожа не была.
— Э-э... да, — брови Матильды приподнялись. — А вы кто?
— Я — Шибуя Юури. Это — мой гость, король Сарареги, — Юури кивнул в сторону Сары. — Нам тут сказали, что вас замуровали, и... вот, — закончил он немного неловко.
— Замуровали... В этом и проблема! — Лицо Матильды прояснилось. — Вот почему я сюда постоянно возвращаюсь...
— Возвращаетесь? — Сара, похоже, отошел от потрясения. У него вообще была быстрая реакция. — Так вы все-таки призрак?
— Если бы, — Матильда тяжело вздохнула. — Я — путешественница между мирами.
Сара вежливо промолчал, а вот Юури почувствовал в Матильде родственную душу:
— Вас тоже Истинный Король переносит?
— Дело в феномене договора с потусторонними существами, — изрекла Матильда, немедленно напомнив Юури Аниссину. — Я хотела прикрепить их к поместью фон Генрихов. Они в ответ пожелали, чтобы я «покинула этот мир» в месте, которое мне дороже всего. Я поняла их пожелание так: если мое тело останется в стенах поместья, это утвердит договор. Но меня не успели вмуровать в стену. Вместо этого в назначенный срок я оказалась в другом мире! На родине тех самых существ. Они с легкостью путешествуют между мирами, вот и меня научили. Я получила уникальную возможность исследовать строение миров! — Матильда экзальтированно взмахнула руками. Юури заметил, как Сара невольно отступил на шаг — он тоже успел достаточно пообщаться с Аниссиной. — Только вот месяц назад перемещение начало сбоить. Я постоянно возвращаюсь сюда! И без своего на то желания. Тут и фон Генрихов-то не осталось, рассеялись по миру...
— Погодите, — взмолился Юури, — вы, значит, по своему желанию сюда тоже перемещаетесь? Тогда почему... почему нигде не сказано, что вы выжили? Археолог, изучавший развалины, этого тоже не знал, а он об истории вашего рода научную работу пишет!
— Ему стоит расспросить фон Генрихов, а не книжки читать, — Матильда сверкнула серыми глазами. — Я регулярно навещаю потомков своих братьев и сестер. Теперь, когда наш договор с существами из другого мира расторгнут, я могу сюда наведываться. До этого не могла. Условие договора.
— С тех пор прошло множество лет, — заметил Сара. — Вы выглядите... очень молодо.
— Спасибо, — Матильда улыбнулась. — Все дело в том, что в других мирах время течет иначе. Для меня прошло всего несколько лет. Столько еще нужно изучить! И тратить время на возвращение сюда мне никак нельзя. Скажите, этот археолог что-то трогал в развалинах?
— Ту стену, в которой нашли ваше платье, — вспомнил Юури. — Он рассказывал еще... про дуновение нездешнего ветра. И про отсутствие мадзюцу. Вы перемещаетесь между мирами без ее помощи?
— Конечно, без, — хмыкнула Матильда. — Моей мареку на это не хватит! Но не всегда обязательно ломиться в закрытые ворота, можно воспользоваться тайным ходом... Те существа меня научили. Платье, говорите? Должно быть, дело в этом. Когда стену, в которой оно было замуровано, потревожили, возобновилась моя привязка к этому миру. Вот я все время и возвращаюсь.
— Мы немедленно возвратим вам платье, — просветлел Юури. — Если вы вернетесь с нами в Нью-Макоку... Я знаю одну леди, которая будет счастлива с вами познакомиться.
Матильда лучезарно улыбнулась:
— Не могу ответить отказом на столь любезное предложение... ваше величество.
— Что?.. Откуда вы...
— Короля можно узнать по безупречным манерам, — подмигнула Матильда. — Не всякий прервет любовное свидание ради просьбы незнакомки.
— Сви... — начал Юури, наткнулся взглядом на Сару — и покраснел, как помидор.
Сарареги смущенно потупился.
***
На следующий день, когда Матильда, наговорившись с Аниссиной, получила свое платье и была такова, Вольфрам застал Юури и Сарареги целующимися в коридоре.
Юури понимал, что с Сарой будет сложно, — но не мог отступить. В конце концов, он всегда любил рисковать...
А разрушенное огненной мадзюцу крыло замка можно отстроить — особенно если посредством брачного союза объединить Малый Шимарон и Шин-Макоку.

@темы: Фанфики

---

[izja]

С Новым Годом!

Наброски от Темари Матсумото-сенсей.

@темы: Манга, Официальный арт

---

:)

[Laora]

Название: Слухи
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: драббл, 479 слов
Пейринг/Персонажи: Конрад/Юури
Категория: слэш
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Юури слышит разговор своих горничных

День, когда ему вздумалось пройти мимо кухни, в которой как раз заседала троица горничных, стал для Юури роковым.
Возможно, это была расплата за проделки Моргифа, регулярно избирающего служанок целью для своих заигрываний; а может, Юури давно надлежало услышать нечто подобное.
— Сэр Веллер так смотрит на его величество, что все сразу становится ясно! — кажется, это была Сангрия.
— А когда они обнимаются после регулярной пробежки — все еще яснее! — поддакнула Дория.
— Неудивительно, что его величество не хочет спать с господином Бильфельдом в одной постели, — подвела итог Лазанья, — его сердце уже занято!
— Докаскос говорил мне, что вчера сэр Веллер и его величество пять часов провели на конной прогулке, а когда вернулись, их одежда была в страшном беспорядке, будто одевались впопыхах!
— А вот лично видела, как сэр Веллер после тренировочного поединка нежно погладил его величество по щеке, и они обменялись такими взглядами!
Дальше Юури слушать не стал.
Разоблачать горничных у него не было ни малейшего желания. Бесполезно объяснять болтушкам, что его с Конрадом объятия платонические от и до, что на той прогулке они совершенно случайно встретили сначала разбойников, а потом Адальберта, а потом и Адальберта, и разбойников, и со всеми пришлось драться, поэтому оба вымотались. И после тренировки Конрад вовсе не гладил его по щеке, а стер с нее грязь, потому что Юури умудрился запачкаться…
«Уж лучше бы и впрямь погладил».
Поймав себя на такой мысли, Юури решил, что ему следует крепко подумать.
***
В мире Шин-Макоку происходило множество неожиданных вещей, но были также величины постоянные; так, Юури всегда знал, где может найти Конрада и в какое время. Военная дисциплина и четкий распорядок дня, характерные для сэра Веллера, значительно облегчали задачу.
— Конрад, — бейсбольное поле в очередной раз перестраивалось и совершенствовалось — похоже, оно для Конрада стало настоящим хобби. — Нам надо поговорить.
— И о чем? — спросил Конрад минутой позже, отдав загадочные распоряжения запряженному в процесс стройки Докаскосу.
— Знаешь, нас с тобой все считают парой, — проникновенно сказал Юури. — Даже Докаскос.
Бедолага, который как раз смотрел в их сторону, торопливо отвернулся.
— Вот я и подумал, — продолжил Юури, — почему бы не оправдать всеобщие ожидания? Все равно я не смогу полюбить никого, кроме тебя.
Глаза Конрада изумленно распахнулись. Похоже, он не знал, что ответить, и Юури в который раз проклял свой язык. Он собирался сказать совсем другое, даже репетировал, правда, про себя…
Но, как любой холерик, он действовал слишком быстро. И не всегда успевал сам себя остановить.
— То есть, я хотел сказать, — затараторил Юури, — раз уж мне все равно суждено быть с мужчиной, то пусть лучше это будешь ты, а не Вольфрам, с тобой здорово, нам всегда есть о чем поговорить и помолчать тоже, и потом, ты…
Конрад перебил его единственной фразой:
— Я тоже тебя люблю, Юури.
А в следующее мгновение сгреб своего короля в охапку, и после первого поцелуя Юури подумал, что теперь уж Докаскосу точно будет о чем рассказать, и что они с Конрадом — самая настоящая пара.
После второго поцелуя мысли Юури приняли совсем другое, более приятное направление.

Название: День рождения
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: драббл, 547 слов
Пейринг/Персонажи: Конрад/Юури, Йозак
Категория: преслэш
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Юури пытается узнать у Йозака, когда у Конрада день рождения
Примечание: идея драббла взята из канонной CD-драмы

— Понятия не имею, — сказал Йозак.
Юури сложил ладони «лодочкой» и поклонился:
— Ну, пожалуйста! Ты должен знать!
— Да говорю тебе, не знаю, — протянул Йозак. — Капитан не особенно разговорчив. И не любит распространяться о личных переживаниях. Все в себе держит, и-эх…
— Йозак! — взмолился Юури. — Но вы же с ним дружили столько лет! Уж ты-то должен знать, когда у него день рождения!
— Ты бы лучше у госпожи Шери спросил, — предложил Йозак. — Хотя и она может не помнить. Капитан, он такой… не запоминающийся.
— Издеваешься, да? — Юури тяжело вздохнул. — Ну вот, все насмарку. Я по-прежнему почти ничего не знаю о Конраде.
— А еще лучше, — фразу про издевательства Йозак проигнорировал, — спроси у него самого. Тебе он ответит.
— Как же, — уныло сказал Юури, — он мне ни на что не отвечает. Даже про Джулию сам не смог рассказать. Хорошо, что Гизела… Э-эй, Йозак!
— Если на тебе будет вот это милое платье, капитан не устоит! Уж я-то знаю его вкусы! — игриво подмигнув, Йозак выудил из ряда вешалок одну, с коротким платьем отвратительно розового цвета.
Юури запоздало подумал, что напрасно зашел со своим животрепещущим вопросом к Йозаку в раздевалку.
— Ни за что!
— А я сказал — раздевайся!
— А я сказал — нет!
— А я сказал — да!
— Ваше величество, Йозак, — в пылу схватки ни Юури, ни Йозак не заметили, как дверь в раздевалку открылась, — что это вы тут делаете?
— Э-э… ничего особенного, Конрад, — пробормотал Юури, пытаясь выползти из-под взгромоздившегося на него Йозака. — Честное-пречестное…
— Ваше величество, — в голосе Конрада слышалось завывание зимнего ветра, далекое, но от этого не менее пугающее, — вам не следует так внезапно исчезать из-под охраны.
— Малыш хотел узнать, когда у тебя день рождения, — неожиданно сказал Йозак. — Даже платье согласился надеть, если я расскажу.
— Не соглашался я! — возмутился Юури. С некоторым опасением перевел взгляд на Конрада… и приоткрыл рот.
Конрад польщенно улыбался. И вообще, кажется, сиял.
— Он все равно ничего не знает, — голос Конрада тоже звучал вполне по-человечески, — ты зря к нему пришел, Юури. Лучше бы сразу спросил у меня.
— Так ты расскажешь? — обрадовался Юури, кое-как поднимаясь, отряхиваясь и подходя к Конраду.
Тот кивнул:
— Разумеется. У меня день рождения тогда же, когда у тебя, Юури — двадцать девятого июля. В этот день я родился заново — как твой крестный.
— Что такое, — Йозак обиженно надул губы, — это же не настоящий день рождения.
Конрад его проигнорировал:
— Твой день рождения для меня гораздо важнее собственного, Юури. Ведь я живу только ради тебя.
— У-у… — Юури не знал, что ответить. Было невероятно неловко и вместе с тем необычайно приятно. Знать, что он важен для Конрада, только он, точно так же, как только Конрад важен для него…
— Сп… Спасибо, — Юури посмотрел Конраду в глаза. — Мне неудобно, но… я рад. Я узнал о тебе больше.
— Это мои истинные чувства, — согласился Конрад, улыбаясь. Юури улыбнулся в ответ.
Пауза затягивалась. Неизвестно, сколько еще она длилась бы, не прерви ее Йозак красноречивым покашливанием:
— Горячо, горячо… Что-то мне кажется — я здесь лишний.
— Йозак, — вскинулся Конрад. Зачастую он произносил имя Йозака именно с такой интонацией, как сейчас — сердито-раздраженной. Это было абсолютной привилегией — в общении с другими мазоку Конрад редко проявлял свои «истинные чувства».
Но с привилегированным положением Юури Йозаку было явно не тягаться.
Он еще заметил, как Юури вцепился в рукав Конрада, не давая тому отвернуться и избежать неминуемого, похоже, объяснения в любви; а потом Йозак вышел из раздевалки, закрыв за собой дверь, и с коварной усмешкой провернул ключ в замке.
Сами разберутся.

Название: Яд
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: драббл, 524 слова
Пейринг/Персонажи: Конрад/Юури
Категория: преслэш
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Юури любит гулять по лесу

Юури даже не понял, что случилось. Вот они идут по лесу, он, Конрад и Вольфрам; Конрад — впереди, Вольфрам, крайне этим фактом недовольный — сзади. Щебечут птицы, пахнет влажно-травяной свежестью и землей; так же иногда пахнет от диких животных, Юури знает. Именно потому он любит прогулки в летнем лесу, именно пото…
В следующую секунду он чувствует острую боль в бедре, а переведя недоуменный взгляд на собственную ногу, замечает повисшую на ней черную палку или ветку — с дерева упала, должно быть, мелькает отрешенная мысль, и голова сразу начинает кружиться.
Конрад оборачивается и что-то кричит, кажется, Вольфраму, а «ветка» неожиданно поднимает плоскую треугольную голову и шипит.
Несмотря на то, что Вольфрам стоит ближе к Юури, Конрад успевает первым. Взмах мечом; обезглавленное тело змеи летит в сторону, а Конрад поддерживает Юури, перед глазами которого все плывет. Слышится треск разрываемой ткани: минута выпадает из жизни.
Или, быть может, вечность.
Когда Юури в состоянии сфокусировать взгляд, в первую очередь он видит Конрада, припавшего губами к его, Юури, обнаженному бедру.
Зрелище кажется нереальным. На всякий случай Юури моргает, но картина от этого не меняется. Вдобавок Вольфрама нигде поблизости не наблюдается. Где он?
Губы разлепить удается только со второй попытки. Собственный голос звучит тихо и неуверенно, а Конрад, на мгновение прервавшись, сплевывает кровью и отвечает:
— Пошел за Гизелой.
А потом возвращается к своему компрометирующему занятию. Только вот совсем оно не компрометирующее, Юури все вспомнил. Его укусила змея. Конрад высасывает яд. Вольфрам пошел за Гизелой. Только и всего. Ничего необычного.
Юури стыдно за то, что он в который раз попал в глупую ситуацию, заставил всех волноваться и выставил себя полным идиотом. Иногда ему кажется, будто в этом мире он лишний, как в том, родном; будто он ничего не умеет и не научится никогда, будто все, за что он берется, валится из рук, и всегда находится тот, кто может лучше, кому вдобавок приходится вытягивать на себе и его.
Юури чувствует себя лишним. Недостойным. Он только обуза для других мазоку; какой из него король?
А еще Юури немножко грустно от того, что Конрад не сказал ему: «Хорошо, что ты очнулся». Он понимает, Конраду не до того. Ему нужно спасать своего короля, не болтать, просто… просто…
Просто Юури кажется, что уж лучше бы Конрад позволил ему умереть.
Для короля личное отношение ничего значить не должно, но это Конрад, и его отношение просто не может не волновать Юури. Без Конрада…
— Ваше величество, — Конрад сплевывает снова, потом вскидывает взгляд.
На его губах — кровь.
— Я рад, что вы целы.
— Не «ваше величество», — устало говорит Юури.
А после стирает кровь с губ Конрада пальцами.
— Это не имеет значения, — Конрад по-прежнему стоит перед Юури на коленях, — как я тебя называю. Ты остаешься тем, без кого мое существование лишено смысла. Без тебя Шин-Макоку не был таким, как сейчас. Как любой мазоку, ты не лишен недостатков. Но на тебе держится вся страна. Ты — ее душа. Это не значит, что ты должен уметь все, ведь у тебя всегда есть мы, чтобы помочь. Только, пожалуйста, будь осторожнее.
— Я, — Юури неосознанно слизывает кровь с пальцев, — постараюсь.
Он предпочел бы услышать больше про чувства Конрада, а не про страну.
Но это — позже.
В конце концов, они отравлены друг другом, и ничего уже не изменить.
Юури давно это знает.

@темы: Фанфики

---

Драбблы.

[Laora]

Название: Семейное
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: драббл, 233 слова
Пейринг/Персонажи: Гейген Хьюбер, Гвендаль
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: даже мазоку с одинаковым образом мышления могут не прийти к согласию в главном

Они одинаково поджимали губы и хмурили брови, заметив что-либо, по их мнению, неподобающее.
У них был почти одинаковый цвет глаз и волос. В детстве их часто путали, едва ли не за близнецов принимая. Гейген Хьюбер Бришелла и Гвендаль фон Вальде и правда были похожи чрезвычайно; разве что в первом не так явственно проступала порода. Кровь Гвендаля была чище, потому и волосы у него были на оттенок темнее, и глаза — синие, не голубые, как у Хьюбера.
В детстве они часто дополняли реплики друг друга, одинаково подпирая кулаками подбородки. Им обоим прочили успешную карьеру, заранее распределив роли: Гвендаль должен был отдавать приказы, Хьюбер — неукоснительно их выполнять.
Только вот, став старше, они разошлись во взглядах.
Дело было не только в политике. Просто в какой-то момент Хьюбер понял, что Гвендаль не собирается дополнять его реплики. У него были родственники ближе, хотя и менее на него похожие — его братья. И Гвендаль стоял горой за них, не собираясь поддерживать Хьюбера.
В свою очередь, Хьюбер отказался подчиниться.
Придав слишком большое значение личным отношениям, он упустил из виду, что не подчиняется приказу, что это уже не семейное дело; оно касается всех.
Наказание, которое назначил ему Гвендаль, показалось Хьюберу злой насмешкой.
Много позже, встретив Николу, Хьюбер понял: даже в детстве Гвендаль был гораздо взрослее.
Он уже тогда отдавал себе отчет в том, что сам Хьюбер осознал только сейчас — нет никакой разницы, кто тот, кого ты любишь, мужчина или женщина, человек или мазоку.

Название: Лед и пламя
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: драббл, 669 слов
Пейринг/Персонажи: Гвендаль/Аниссина
Категория: гет
Жанр: юмор, флафф
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Аниссина ухаживает за приболевшим Гвендалем

— Лежи смирно, — скомандовала Аниссина.
Гвендаль вздрогнул и открыл глаза. Балдахин кровати, который он увидел, заставил облегченно выдохнуть: кажется, это был только сон. Один из множества кошмарных снов про Аниссину, которые ему регулярно снились.
После некоторых таких снов Гвендаль подолгу не мог успокоиться. Как же, успокоишься, увидев совершенно обнаженную подругу детства, почему-то с длинным пушистым кошачьим хвостом, который нервно бьет по подтянутым округлым ягодицам…
Кошачий хвост еще был мелочью. Как-то раз Гвендалю приснилось, что они с Аниссиной играют в карты на раздевание. Вот это был позор из позоров. Ему все не шла карта, но раздевалась почему-то Аниссина, и, когда на ней остался только корсет вульгарного розового цвета, Гвендаль наконец проснулся в холодном поту. Если честно, он начинал подозревать, что Аниссина насылает на него такие сны специально. После них Гвендаль априори чувствовал себя перед ней виноватым и уже не так резво бежал от очередного эксперимента.
А потом ему снилась Аниссина, деловито привязывающая его руки к крюку, свисающему с потолка, и гибкая плетка в ее тонких пальцах.
Бр-р-р. Гвендаль поежился, радуясь, что на этот раз не видел во сне никакого криминала. Просто слышал голос Аниссины.
— Не дергайся, я сказала!
…Вот как сейчас.
Холодея от ужаса, Гвендаль повернул голову влево. Пакет со льдом немедленно соскользнул с его лба и съехал вниз по подушке.
— Всегда ты так, — печально заметила Аниссина, которую Гвендаль видел совершенно отчетливо.
Кажется, кошмар превратился в правду. Раньше только в кошмарах Аниссина вот так нагло заявлялась в его покои.
— А ведь Гизела сказала, что тебе необходим покой, — сказала Аниссина, — и постельный режим. А ну, поверни голову.
У нее были теплые руки. И действовала она более осторожно, чем обычно.
А вот лед оказался на редкость холодным. Блаженная прохлада…
Только тут Гвендаль понял, что с ним что-то не так.
Похоже, у него был жар.
— А…
— Да, вчера я переусердствовала, — буркнула Аниссина, не дав Гвендалю и слова сказать. — Полежи смирно.
Гвендаль задумался. «Вчера»… Стыдно признаться, но он совершенно не помнил вчерашний день.
— Прибор «Увидь лучший эротический сон» взорвался у тебя на голове, — грустно добавила Аниссина. — Какая потеря для науки! Странно, а с той подушкой ничего не случилось…
Гвендаль хотел спросить, с какой-такой подушкой, но счел за лучшее не подавать голоса.
— Главное, — Аниссина взяла со столика у кровати стакан с водой и, придерживая голову Гвендаля, помогла ему напиться, — никак не пойму, в чем дело. Я успела опробовать его на Гюнтере, и ничего не случилось! Разве что… — поставив стакан на место, Аниссина уставилась на Гвендаля с неприкрытым подозрением. — Признавайся, ты о ком-то мечтаешь?
— Мечтаю? — Гвендалю показалось, что он ослышался. Слишком… собственнические нотки прозвучали в голосе Аниссины.
— Представляешь всякие непристойности с участием определенного мазоку, — синие глаза только что молнии не метали.
— Я не… — задумавшись о том, можно ли считать кошачий хвост, такой мягкий и пушистый, непристойностью, Гвендаль неуловимо покраснел.
Да, Аниссине хвост подошел бы, определенно. Когти у нее уже имеются.
— И кто же это? — будь у нее хвост, она бы непременно стеганула им по покрывалу. — Гюнтер?
— А… кха, — некстати открывший рот Гвендаль поперхнулся на полуслове.
— Его величество? Ульрике? Гизела? — высказывала все более смелые предположения Аниссина. При этом она придвигалась ближе и ближе, в настоящий момент держа Гвендаля за грудки — откуда только силы взялись — и гневно им потрясая.
— Кхм, — Гизела, чье имя только что было произнесено на повышенных тонах, деликатно откашлялась. — Звали?
Ни Гвендаль, ни Аниссина не успели заметить, когда она вошла, так что девушку встретили два одинаково недовольных взгляда.
— Я помешала вам, — смущенно улыбнулась Гизела, — извините.
Когда дверь за ней закрылась, Гвендаль, недолго думая, повалил Аниссину на кровать.
— Что ты делаешь? — завозмущалась изобретательница и тут же схлопотала пакет со льдом на голову.
— Думаю, будет справедливо, — размеренно сказал Гвендаль, — если ты, как виновница произошедшего, разделишь постельный режим со мной.
Мысли о кошачьем хвосте никуда не делись; возможно, потому Аниссина, некоторое время вглядываясь в запунцовевшее лицо своего сурового друга, в конце концов удовлетворенно хмыкнула.
— Извращенец, — заключила она, поудобнее устраиваясь в объятиях Гвендаля.
А он подумал, что так легко ее не отпустит.
В конце концов, ему, по большей части хладнокровному и уравновешенному, была нужна ее сумасшедшинка — так лед всегда нуждается в пламени.
И потом… вдруг у Аниссины действительно есть хвост?

Название: Котенок
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: драббл, 624 слова
Пейринг/Персонажи: Конрад/Юури
Категория: слэш
Жанр: флафф
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Конрад и Юури решают завести котенка

В детстве Юури хотел котенка.
Когда во время очередной «командировки» на Землю, как он про себя привык называть свои не такие уж длительные отлучки из Шин-Макоку, Конрад принес в их съемную квартирку промокшее насквозь и мелко дрожащее существо, мечта детства неожиданно стала реальностью.
Ухаживать за котенком оказалось гораздо легче, чем привыкнуть к его присутствию. Поначалу Юури вздрагивал, просыпаясь от того, что ему на нос ложилась чья-то мохнатая лапа, оснащенная не выпущенными до конца, но все же вполне ощутимыми когтями; Конрад по утрам ворчал на кухне, когда котенок мешал ему готовить завтрак, норовя забраться на стол и выпрашивая себе лакомые кусочки. Слыша это ворчание сквозь сон — Конрад достаточно редко позволял себе столь непосредственное проявление эмоций, — Юури улыбался, переворачивался на бок и засыпал крепче.
По сравнению с Конрадом Юури вообще спал очень долго. Когда Конрада все же удавалось затянуть в их общую кровать — такая условность, как наличие в квартире двух спальных мест, ни мао, ни его телохранителя давно не заботила, — с целью сна, котенок, до сих пор безымянный, немедленно укладывался на Конрадову подушку. Спихнуть его не представлялось возможным, поэтому вместо подушки Конрад все чаще использовал плечо Юури. Тот, если честно, не имел ничего против. До того, как они с Конрадом начали жить вместе, Юури даже не представлял, насколько удобно засыпать с кем-то в обнимку, переплетаясь телами. В этом не было ничего постыдного, как ему представлялось давным-давно, когда он думал, что его никто не полюбит.
Когда Конрад и Юури занимались тем, говоря о чем, первый либо замолкал на полуслове, либо начинал сыпать сплошь очаровательными непристойностями, а второй краснел и ограничивался словом «любовь», котенок спрыгивал с кровати и садился неподалеку, вылизывая хвост и лапы, терпеливо дожидаясь, пока они закончат.
Когда Юури принимал ванну, котенок усаживался на ее краю и сидел там ровно до того времени, пока в ванную не заходил Конрад.
Когда Юури, все еще вытирая волосы полотенцем, устраивался на табуретке, а Конрад подавал ему ужин, котенок вспрыгивал на подоконник и глазел на звезды.
Когда Конрад после тренировки прислонял меч к стене, котенок подходил и непременно трогал его лапой, будто проверяя, все ли так, как нужно.
Когда Юури читал, котенок приходил к нему на руки и засыпал. Он не просыпался, даже если проходивший мимо Конрад наклонялся, чтобы поцеловать Юури.
Со временем деликатность котенка приказала долго жить. Он привык к обстановке, освоился и повадился лезть к Конраду и Юури под одеяло в самые пикантные моменты, задрав хвост и болезненно проходясь коготками по голой коже.
— Совсем обнаглел, — подытожил Юури, в очередной раз смазывая царапины на спине Конрада антисептиком.
— Думаю, ему просто не нравится жить у соседки, когда мы отбываем в Шин-Макоку, — предположил Конрад.
Юури посмотрел на котенка с сомнением. Условностей в Шин-Макоку было, с одной стороны, меньше, с другой — в разы больше, чем на Земле. Например, в том мире Юури все еще считался помолвленным, а Конраду подсовывали одну невесту за другой, и никто из Совета Десяти не спешил поддерживать их союз. Кроме того, Юури до сих пор не был уверен, нужно ли это признание Конраду. Казалось, его и так все устраивает. Насколько Юури знал, у Конрада и раньше ни с кем не было серьезных отношений…
Нет. Дело было не в Конраде. Просто Юури боялся скандалов, которые непременно начнутся, стоит всем узнать о его выборе; после этого их точно перестанут отпускать вот так, вдвоем, на Землю, и о мирном времени, проведенном вместе, можно будет забыть навсегда.
Этот котенок не найдет в Шин-Макоку благоприятной среды обитания, и к гадалке не ходи.
…Получив ночью лапой по носу, притом гораздо чувствительнее, чем это бывало прежде, Юури вскочил как подстреленный, выдернул Конрада с балкона, где тот по своему обыкновению медитировал, предаваясь мыслям о высоком, и заявил:
— Мы немедленно возвращаемся в Шин-Макоку! Вместе с котенком! И теперь ты и там будешь спать в моей кровати!
Судя по изумленному, но и обрадованному виду Конрада, он не возражал.

@темы: Фанфики

---

[Laora]

Название: Гюнтер на Диком Западе
Автор: Laora
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Гюнтер/Гвендаль, Глория и др.
Категория: преслэш
Жанр: экшн, юмор
Рейтинг: PG-13
Исходники: аниме «Kyou Kara Maou»; «Fonda Vincent Country Music»
Продолжительность и вес: 1:42; 75,2 Мб
Примечания: В бою Гюнтер воистину отважен, но вот когда доходит до любви...
Скачать: здесь

@темы: Аниме

---

Как я скажу.

[Laora]

Название: Как я скажу
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: драббл, 384 слова
Пейринг/Персонажи: Джулия/Юури, Конрад/Юури, намек на Конрад/Джулия
Категория: гет, слэш
Жанр: психоделика
Рейтинг: R
Примечания: 1) все персонажи совершеннолетние; 2) селфцест.

Конрад начинает что-то замечать.
Он и так замечает слишком много, больше, чем следует; а у Сюзанны-Джулии нежные руки и голос, от которого по спине бежит волна теплых мурашек.
Конрад, должно быть, тоже чувствовал себя так, когда слышал этот голос, мелодичный и в чем-то жестокий: будет так, как я скажу. Будет так, как я скажу.
Юури не хочет думать ни об этом голосе, ни о Конраде; ему не до того, чтобы думать, он выпит, измучен. Его силы на пределе, у него ничего не осталось, кроме доброты, а что с нее толку? Он знает, что никогда не обретет личного счастья, не будет с тем, кого вправду хочет, а значит, ни с кем вообще. Для кого-то — радости плотской любви; ему ведомы прелести любви чистой и духовной.
У него есть его доброта.
Сюзанна-Джулия улыбается про себя и расшнуровывает легкое платье: будет так, как я скажу. Будет так, как я скажу.
Это становится невыносимым. Раз за разом; Юури выпадает из реальности, в которой потерялась за ненадобностью доброта, и его лицо гладят тонкие женские руки с невероятно чуткими пальцами. Сюзанна-Джулия расшнуровывает платье, больше подошедшее бы не знатной леди, а служанке, и учит Конрада быть нежным. Не для того, чтобы он был с ней — с ней ему больше не бывать.
Сюзанна-Джулия расшнуровывает платье и прижимает руки Юури к своей груди: забудь о духовной любви. Забудь о том, кого хочешь. Иди за мной; будет так, как я скажу. Будет так, как я скажу.
У Юури кружится голова. Юури выпадает из реальности; он все менее осторожен, и Конрад, который всегда все замечает, в конце концов застает его мастурбирующим в купальне. Мастурбацией это, впрочем, не назвать: Юури кажется, будто не он ведет по своему члену рукой, а девушка со звездными волосами и похожим именем; ее рука влажная и скользит, а губы изгибаются в прихотливой улыбке.
«Так, как я скажу».
Кончая, Юури выдыхает запретное имя — и встречает взгляд Конрада.
Этот взгляд заставляет его встать во весь рост и протянуть руку. Конрад, как завороженный, идет навстречу. Он шагает в горячую воду, не снимая одежды, и на поцелуй отвечает не сразу.
Он, кажется, до сих пор не верит в то, что только что слышал свое имя.
— Будет так, как я скажу… — бормочет Юури, расстегивая чужой ремень; тень Сюзанны-Джулии тает вдалеке, и больше нет нужды быть добрым — потому что сбылось наизаветнейшее, наиболее эгоистичное желание. — Так, как я скажу.

@темы: Фанфики

---

Проклятие.

[Laora]

Название: Проклятие
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: драббл, 387 слов
Пейринг/Персонажи: Сесилия/Аниссина, намеками Вольфрам/Гизела, Гвендаль/Гюнтер, Конрад/Юури
Категория: фемслэш, намеками слэш и гет
Жанр: ангст
Рейтинг: PG
Краткое содержание: сыновья Шери уже нашли свое личное счастье; над ней же тяготеет проклятие

…А любовь убивает.
Шери понимает это далеко не сразу. Требуется сто и одна попытка, возможно, даже больше. Страсть, ревность, ярость, отчаяние — Шери проходит все это раз за разом, каждый раз сгорая дотла и каждый раз возрождаясь из пепла.
Мужчины, которым она дарит свою любовь, не возрождаются. Слишком слабы. И, теряя их одного за другим, в конце концов Шери понимает: любовь убивает.
В конце концов, она — мао, королева демонов. Те, кого она любит, изначально прокляты.
Но удержаться от того, чтобы «проклинать» все новых избранников, — выше ее сил. Шери кажется, будто она сама умрет, если остановится.
Единственные мужчины, над которыми ее проклятие не властно — ее собственные сыновья. Они унаследовали часть ее способностей, каждый — свою; они все, как и она, идут до конца.
На проклятие стиснувшего зубы Вольфрама находятся утешающие прохладные руки Гизелы-целительницы; она, как ее приемный отец, способна излечить самые тяжелые душевные раны. Гюнтер достаточно убедительно демонстрирует эту свою способность, единственным словом успокаивая готового закипеть Гвендаля.
А нынешний мао никаким проклятиям не подвластен. Возможно, потому ни на шаг не отходит от самого несчастливого из сыновей Шери, и тот, как предвидит Шери, сдастся наконец, поставив на своих страданиях жирный крест.
Ей это не светит. Ее проклятие страшнее, чем их. Никто не в силах ей помочь, а значит — снова в путь, и снова, пока мир не изменится раз и навсегда.
Но даже тогда ее любовь будет убивать.
— Госпожа Шери, — говорит Аниссина. Шери оборачивается: она не знала, что на балконе, где она предавалась невеселым размышлениям, был кто-то еще. — Чай готов.
За чаем Аниссина расспрашивает бывшую мао о причине ее грусти, и Шери, не удержавшись, выкладывает давней подруге все как на духу.
В ответ Аниссина только хмыкает:
— Это не проблема. Большинству сильных ведьм не везет с мужчинами. Поэтому рано или поздно все они переходят на женщин.
Шери смотрит на Аниссину с неприкрытым недоверием. А та невозмутимо цитирует, судя по всему, отрывок из своего очередного феминистического труда:
— Пара, состоящая из двух женщин, прекрасна и гармонична. Если вместе — мужчина и женщина, такая пара хороша лишь наполовину. Если же в паре нет ни одной женщины, подобная любовь лишена смысла…
Шери могла бы возразить: ее старшие сыновья предпочли мужчин, и она не считает это зазорным; но Аниссина не дает ей шанса договорить.
У нее очень нежные губы, и, пробуя их на вкус, Шери думает: кому, как не Аниссине, воплощенному стихийному бедствию, под силу справиться с ее проклятием?

@темы: Фанфики

---

Белая Дама.

[Laora]

Название: Белая Дама
Автор:  Laora
Бета:  Диана*
Размер: миди, 4 373 слова
Пейринг: Конрад/Юури
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Примечания: все персонажи совершеннолетние; постканон; ER; слабо выраженные кровавые подробности; элемент крэка; очень возможный ООС
Краткое содержание: Иногда прошлое возвращается

— Не думал, что кто-то еще верит в призраков, — пробормотал Юури.
Он точно знал, что призраков не существует. Их не было даже в Шин-Макоку, а уж это о чем-то говорит.
Поэтому статья, вынесенная на первую полосу газеты, подброшенной под дверь, показалась ему абсурдной с самого начала.
«Привидение?! Токийский Потрошитель раскрыт! Жертва успела заснять нападавшего», — гласили заголовки. К статье на первой полосе прилагалась фотография, вне всяких сомнений, обработанная при помощи компьютера.
«Эксперты утверждают: никакого монтажа».
Вглядевшись в фотографию, Юури почувствовал внезапный озноб.
Женская фигура, сквозь которую просвечивала окружающая обстановка; пристальный взгляд огромных глаз… руки, испачканные в чем-то темном — кровь?..
«Белая Дама в Токио».
Чушь. Юури бросил газету на журнальный столик и очень скоро о ней забыл: своих забот хватало.

***

— Что это?
Юури не сразу сумел отвлечься от ноутбука. А, когда отвлекся, не сразу понял: произошло кое-что невероятное.
Конрад заинтересовался прессой. Земной прессой. Да еще и повествующей о призраках.
И это Конрад, который даже к студенческим восстаниям и другим более-менее серьезным земным событиям относился со здоровым скептицизмом, предпочитая делать вид, будто ничего особенного не происходит. Наверное, для него и вправду ничего не происходило. Иногда Юури чувствовал, что готов его за это возненавидеть.
Конрад удивительно гармонично вписывался в земной мир — возможно, более гармонично, чем сам Юури. Он нравился женщинам, детям и животным и, кажется, даже близко не представлял, что такое «депрессия». В ответ на депрессии Юури Конрад вежливо улыбался, кивал, а потом силком вытаскивал Юури на улицу, обыкновенно в какое-нибудь заведение общепита, где сначала кормил едва ли не с ложечки, затем начинал целовать, и приходилось бежать домой, потому что лечиться от депрессий радикально при посторонних было не с руки.
Когда-то Юури думал, что, стоит ему сойтись с Конрадом — и все будет хорошо, совсем.
На деле проблем только прибавилось. Соприкасаться с кем-то настолько близко, что порой не можешь различить, где ты, а где он, всегда больно. Легче одному.
Юури был слишком глуп, чтобы оставаться одному, чтобы не впускать в себя — никогда, никого. Он обманывался в других людях раз за разом, как и в других мазоку, но жизнь его ничему не учила. Или это он не хотел учиться; иногда Юури думал, что так никогда и не усвоит свой урок.
Присутствие Конрада, обыкновенно молчаливое, успокаивало. Порой Юури этого не хотелось — успокаиваться. Он сам не был уверен в ценности собственного существования и, глядя фальшиво-жизнерадостные передачи по телевизору, не понимал, какой в них смысл.
Нет. На самом деле он понимал.
Отогнать зло. Поэтому дети иногда рисуют людей с улыбками, вылезающими за пределы лиц — чтобы отогнать зло.
А оно всегда рядом, потому что большинству человеческих существ кажется, будто они проживают жизнь зря. Каждый мнит себя особенным, предназначенным для великих подвигов, но на самом деле значит не больше, чем камешек под чужими ногами.
Или — зернышко в жерновах.
Один человек способен на многое, если может зажигать других. Иначе в нем нет особого смысла. Но и зажигая других, не всегда получаешь то, чего ожидал. Благими намерениями…
А бездействовать не получалось все равно. Пусть Юури не был особенным, даже в Шин-Макоку, он мог помочь… понять, что жизнь сама по себе — уже благо.
Только он не мог жить спокойно сам, постоянно куда-то рвался; от этого совместное существование с ним наверняка раем не казалось. Юури поражался тому, что Конрад до сих пор его терпит. Иногда ему самому хотелось от себя убежать; хотелось остаться одному. По-настоящему.
Может, тогда он сумел бы сойти с ума. Или проснуться — Юури не всегда мог сказать, где правда, где ложь. Пятнадцатилетние парни редко попадают в параллельный мир, но такое еще допустимо — причуды взросления. А вот если ты в двадцать с лишним мечешься между двумя мирами, болтаешься, как кое-что нетонущее (и правда не тонешь) и считаешься фриком номер один в родном университете из-за того, что иногда, забывшись, пытаешься разговаривать с ручкой как с демоническим мечом Моргифом…
Это, что ни говори, опасный признак.
Возможно, он так и не сумеет никогда усвоить причитающийся ему урок, только вот думать об этом Юури избегал. Иногда легче не думать; как-то раз они с Конрадом «не думали» сутки напролет, прерываясь только на еду и походы в ванную, и сказали друг другу за все это время не больше десяти слов. Чувствовать было важнее. Прикасаться, путаться в телах и простынях, в оттенках ненужных смыслов, в реакции тел и резкой, требовательной сладости, в выламывающейся сути того, что между ними происходило — с первой «осознанной» встречи, которая показалась Юури не первой и не была на самом деле таковой.
После того раза Юури и понял окончательно: эту связь ни одному из них не разорвать, они слишком близки, настолько, что любое прикосновение способно причинить боль.
Или — вознести на вершины блаженства.
Юури теперь точно знал, где у Конрада слабое место — он сам был этим местом и мог при желании ударить больно, почти смертельно. От осознания этого становилось страшно.
У него самого больных мест, должно быть, было больше на порядок, но Конрад никогда по ним не бил. Ему Юури мог доверять; он не был уверен, что сам достоин доверия. Иногда ему было хорошо, и весь мир будто светился изнутри, озаренный его счастьем.
Иногда было плохо — так, что даже секс мог вызвать тошноту. Такое время следовало переждать, а Конрад оказывался рядом, занимаясь повседневными вещами, которые странным образом успокаивали. Он хорошо управлялся в быту, куда лучше самого Юури, так, что Мико, иногда заглядывавшая в гости, не могла нарадоваться. Она, едва ли не единственная, не была против, когда узнала, что ее сын намерен жить с мужчиной впятеро старше себя. Хотя когда речь заходит о мазоку, возраст — вообще дело относительное. Выглядел Конрад ненамного старше самого Юури, да и симпатии у Мико вызывал неизменно. Чем прямо-таки спасал Юури во время ее визитов — тот норовил рухнуть в обморок при первом же вопросе в духе: «А не собираетесь ли вы усыновить ребенка?».
Это было странно, но каким-то образом Конрад стал его привязкой к земному миру — так же, как Юури понимал сейчас, он сам был для Конрада привязкой к миру Шин-Макоку.
Вместе сложнее, чем одному; вместе — легче. Без проблем и счастья не будет. А то, что Юури порой хотелось остаться одному, совсем, без надежды, но и без страхов… Он знал, что сумеет с этим справиться.
В конце концов, он всегда предпочитал знать истинное положение вещей. В одиночестве это было невозможно.
— Юури?
— Да, — Юури подошел к Конраду, принял из его рук газету, соприкоснувшись по нечаянности пальцами и внутренне вздрогнув от этого прикосновения. С приступами желания, одолевавшими его в присутствии Конрада, часто приходилось бороться в прямом смысле этого слова. Сейчас-то ладно, сейчас можно, а вот раньше была настоящая мука. — «Белая Дама в Токио». Кто-то принял нападавшего убийцу за привидение. А пресса нужный коллаж подобрала…
— Прочитай мне эту статью.
В японском Конрад был не силен, мягко говоря. С тем, чтобы говорить, проблем у него не было, а вот читал он медленно и с огромным трудом — и в разработках доктора Родригеза оставались белые пятна.
— Зачем?
Конрад покачал головой — долго объяснять. Юури вздохнул и забубнил себе под нос:
— «Седьмая по счету жертва маньяка, получившего известность под именем Токийского Потрошителя, успела сделать фото напавшего и переслать его по смартфону. Благодаря мужеству Ямагучи Кохея мы знаем Токийского Потрошителя в лицо. К сожалению, молодого человека не удалось спасти — он был умерщвлен тем же образом, что предыдущие жертвы.
Напоминаем, что первые шесть убийств были совершены с 6 июня по 25 июля 2006 года в трех токийских районах: Шинзюку, Шибуя и Тошима. Всем жертвам Потрошитель перерезал горло до шейных позвонков, а пятерых уже после смерти выпотрошил, подобно лондонскому Джеку Потрошителю.
Кто же оказался запечатлен на фото?»
— Белая Дама, — сказал Конрад.
— Ты… прочитал? — уточнил Юури.
— Нет. Ее так называли. Йозак, например.
— «Ее»… погоди, ты знаешь девушку на этом фото?!
— Читай дальше.
Голос Конрада звучал непреклонно, и Юури решил не спорить.
— «Предположение о монтаже или нестандартном фотоэффекте признано несостоятельным. Ямагучи Кохею действительно удалось заснять призрак молодой женщины, вероятно, поспособствовавший его смерти. Обладательница Гран При «Лучшие экстрасенсы мира» в Токио, Анастази де Фей, утверждает: молодого Ямагучи и других мужчин убила Белая Дама.
«Призраков с таким именем несколько, они известны еще с XIV—XV веков, — сообщила Анастази де Фей. — Наиболее часто о Белой Даме рассказывали жители Германии. Всякий раз после зловещего визита призрака люди ждали несчастья, и оно непременно случалось. Эта дама, так же, как и черная, предвещает одни несчастья облюбованным ею семействам, чаще королевских кровей. Например, в Германии близ города Бланкенберг расположен старинный замок, принадлежавший герцогам Брауншвейгским. По крайней мере, еще в прошлом веке в нем висел портрет оригинала Белой дамы, призрак которой являлся во многих замках Германии. Его появление обычно предвещало смерть сиятельной особы или кого-либо из придворных, но чаще всего — короля или членов его семьи».
Пальцы Конрада отбили на столе барабанную дробь. Юури отвлекся от статьи, глянул удивленно.
Конрад редко так откровенно выражал тревогу.
— Там есть адрес этой… Анастасии? — имя в произношении Конрада прозвучало немилосердно исковерканным.
— Нет. Можем в Нете поискать, — предложил Юури. — Но зачем? Кто та девушка на фотографии? — в груди шевельнулось нехорошее чувство. Нет, он, конечно, знал, что в прошлом Конрада было много интересного, и упоминаниям об отношениях того с русалкой, например, нисколько бы не удивился, но призрак, да еще на Земле… Это было уже слишком. — «Подробнее о Белой Даме на ст. 3-4». Читать?
— Не нужно. Узнай адрес экстрасенса.
— Ты уверен, что ничего не хочешь объяснить?
Конрад покачал головой. Юури раздраженно выдохнул:
— Ладно, как хочешь. Так, Анастази де Фей, Анастази де… Ого.
Первая же ссылка, выпавшая в поиске, гласила: «Токийский экстрасенс Анастази де Фей убита в своей квартире. Белая Дама уничтожает свидетелей?» Юури прошел по ссылке — новость была совсем свежей, появилась на сайте меньше часа назад.
— Конрад, ее…
— Убили. Тоже перерезанное горло, — Конрад не казался удивленным. Он будто ожидал этого. Он, действительно, ожидал? — Адрес там есть?
— Адрес… да. — Юури прочитал адрес вслух, Конрад повторил за ним слово в слово. — Если мы все равно туда едем — а мы ведь едем, я правильно понимаю? — ты должен объяснить.
— Юури, — начал Конрад, — тебе совершенно незачем…
Знакомая песня. Из-за этого «незачем» они стали парой на несколько лет позже, чем могли бы — потому что Конрад сначала регулярно бегал от Юури, всячески усложняя ему жизнь, а потом бегал от признаний Юури — так, что поговорить откровенно на нужную тему им всегда кто-нибудь мешал. Когда Юури, медленно, но верно звереющий, подловил Конрада после тренировки с солдатами и на виду у них всех залепил ему пощечину, отпираться стало куда проблематичнее. Конрад был прямо-таки вынужден приложиться к руке Юури губами и признаться ему в нежных чувствах — чуть позже, в месте более уединенном.
Еще какое-то время после этого никто никуда не двигался, потому что солдаты были не из болтливых, а Конрада боялись, то есть уважали. Вольфрам и Грета продолжали спать в кровати Юури, сам Юури, совершенно осознанно заключив вторую помолвку, от первой избавиться не удосуживался. Прежде всего потому, что не очень представлял, как это делается. Сборники шин-макокских законов ему помочь не могли. Юури никогда не был хорош в работе с литературой.
Спрашивать у кого-то он тоже не решался, справедливо опасаясь паники. Гюнтер так точно распереживался бы, задай Юури ему такой вопрос.
В общем, ничего не изменилось, кроме того, что улыбки, которые Юури и Конрад адресовали друг другу, стали на порядок продолжительнее и счастливее. Гвендаль, если ему случалось сидеть с ними за одним столом, отчаянно злился, красноречиво покашливал и вообще всячески демонстрировал свое недовольство. Они по-прежнему вместе тренировались, отправлялись на совместные утренние пробежки или конные прогулки, впутывались в очередные истории и даже не поцеловались ни разу. Обоюдное признание, по сути, не открыло ни для кого Америку — даже странно, что Конрад так упорно его избегал. Может, он чего-то боялся?..
Чего боялся Конрад, Юури понял позже, когда посреди ночи нагрянул к нему в комнату. Он ничего такого не имел в виду и всего-то хотел рассказать о невероятном сне, в котором к нему пришла новая идея насчет бейсбола в Шин-Макоку… немедленно. А то и забыть можно.
Юури почему-то даже не думал, что Конрад может спать. Может, дело было в том, что спящим Конрада он ни разу не видел.
Он не ошибся: спать Конрад не спал. Вместо этого он занимался делом, на которое Юури в собственной кровати не решился бы. А ну как Вольфрам проснется и неправильно поймет. Или Грета увидит — ей на такое смотреть рано…
Грету вообще надо убирать из кровати, понял Юури тогда, глазея на лицо Конрада. Смотреть на лицо Конрада было куда интереснее, чем на движения его руки — Юури редко мог вспомнить, чтобы тот так… открывался. Грета подросла, она уже не маленькая девочка, если Юури вспомнит во сне что-то вроде того, что сейчас видит, и, не просыпаясь, по случайности обнимет Грету, его могут обвинить в грязном приставании к собственной дочери.
За этими мыслями Юури не сразу понял, когда Конрад выдохнул его имя и затих. А потом его засекли. Юури понял, что сейчас Конрад примется извиняться, хотя извиняться полагалось явно не ему. Желая помешать этим извинениям, Юури шагнул вперед… споткнулся и рухнул на Конрада.
…Утром их разбудили требовательные крики Вольфрама, который искал Юури и никак не мог найти. Кое-как продрав глаза, Юури переглянулся с Конрадом и подумал: если у него такие же взъерошенные волосы, припухшие губы и неприлично довольный взгляд не без лихорадочного блеска, Вольфраму даже засосы в качестве обличительного доказательства искать не потребуется.
«Если хочешь, считай, что этого не было», — предложил Конрад с истинно конрадовым великодушием, и тогда Юури даже не пощечину ему залепил — врезал, да так, что тот чуть с кровати не свалился.
Юури, впрочем, свое тоже получил — Вольфрам врезал ему с ничуть не меньшей силой, когда узнал о «двойной помолвке». И сам объявил, что все разрывает, дескать, с таким безнадежным изменником только Веллер и в состоянии справиться.
Остальные тоже были не в восторге. Только Сарареги прислал поздравительное письмо, в котором каждое слово так и сочилось ядом. Похоже, он имел на помолвку с Юури свои виды, и, если Вольфрама как соперника не воспринимал и близко, то против Конрада шансов не видел.
После письма Юури понял, что все будет хорошо. Привыкнут.
А потом пришлось вспомнить об экзаменах и в срочном порядке возвращаться на Землю. Как так получилось, что Конрад переместился вместе с ним, Юури точно сказать не мог. И объяснить ситуацию семье должным образом не сумел. Только ляпнул что-то вроде: «Я-его-люблю-мы-помолвлены», невежливо тыча в Конрада пальцем. Конрад был само благодушие. Видно, такое признание очень его порадовало, а Юури и смотреть-то на него было стыдно.
Шори выразил свое негодование емко и красноречиво.
Папа, когда обрел дар речи, тоже не одобрил. Против Конрада лично он ничего не имел, давешний совместный поход на бейсбольный матч его скорее порадовал, но, по признанию Шибуи Шомы, он «рассчитывал на внуков».
«Они могут кого-нибудь усыновить!» — вот тогда Мико и сказала это впервые. Она единственная сразу одобрила отношения Юури и Конрада. Даже пообещала подарить Конраду ночнушку — не хуже той, которую когда-то преподнесла Вольфраму.
«У меня уже есть, — ответил ей Конрад, — но от вас я буду счастлив любому подарку… Дженнифер».
После этого мама расцвела, а папа пригрозил слить Конрада в унитаз, и пришлось срочно ретироваться в комнату Юури, чтобы там вдумчиво изучать объявления на предмет съема квартиры.
С квартирой в итоге помог доктор Родригез — у Конрада на Земле были свои связи. Все вышло спонтанно; Юури невольно вспоминал свое первое появление в Шин-Макоку — тогда его тоже уносило, как щепку в водовороте событий, только и оставалось, что плыть по течению. Тогда он не мог понять, откуда взялось столько мазоку, которые его знают, которые в нем нуждаются; теперь у него не получалось осознать смену собственного статуса. Первое время ему вообще было не до того, чтобы думать о статусе, а потом завертелось-понеслось, жизнь на Земле набирала обороты, и о Шин-Макоку думалось со странным удивлением: а было ли? Вроде бы неплохо и так.
Без Шин-Макоку Юури был неполон и знал это. Он на Земле казался себе чужаком в большей мере, чем Конрад. Тот умел подстраиваться, как ни странно, да так, что самому Юури и не снилось.
Конрад даже на Земле не был неудачником, будто верил, что в нем самом заключается какая-то ценность, неважно, каким его видят другие. Конрад был самоцельным, он будто обрел здесь настоящую гармонию, стал собой без оглядки на общество. Потому он теперь и сиял, потому к нему и тянулись — женщины, животные, дети.
А Юури вечно бросало из крайности в крайность. Юури не умел быть счастливым, хотя умел делать счастливыми других, и терзался этим.
Он не мог жить без своего долга, даже если не знал, является ли тот таковым.
Не мог жить без Шин-Макоку.
Когда они с Конрадом вернулись в мир мазоку, страсти вокруг их помолвки уже улеглись. Только Гвендаль посоветовал поскорее пожениться — мол, мао и так уже на весь мир прославился как вертопрах ничуть не хуже своей предшественницы.
В ответ на это Конрад глубокомысленно ответил, что они не могут пожениться из-за «одного обстоятельства», а что за обстоятельство такое, не уточнил. Или просто отмазался. Юури не решился узнать точнее. В конце концов, и так было хорошо, даже без свадьбы. Да он и не стремился никогда узаконить свои отношения с другим мужчиной. Так было лучше, даже лучше.
Тем не менее, слова Конрада про «обстоятельство» не забылись. Они засели, как заноза, в сознании, заставляя раз за разом сомневаться — «Эй, я для тебя недостаточно хорош? Я вообще не так уж хорош, а? Я не гожусь в мао? Слишком глупый? Я играю в своей песочнице, а ты за мной присматриваешь?
Во всяком случае, ты меня хочешь. Мне этого достаточно-достаточно-достаточно».
Нет, ему не было достаточно. Юури понимал, что он — не подарок, но сам Конрад тоже подарком не являлся. С ним было больно, то хорошо, то плохо, резкие перепады и никаких полутонов. Где уж тут уберечься от депрессий.
Раньше Юури не мог постичь высший смысл любовных терзаний, представленных в бесчисленных произведениях. Он не понимал, как это — убить из-за страсти к кому-то? Невозможно. Насколько же надо быть не в себе?
Конрад, наверное, понимал лучше. Он уже знал, должно быть, каково это — делить одну жизнь на двоих, потому и бегал так отчаянно. Ждал, пока Юури повзрослеет и поумнеет, а Юури это, похоже, было не суждено.
Юури сходил с ума из-за сумасшедшей, с каждым днем крепнущей привязанности. Она не была односторонней, только это и спасало его от безумных поступков, все равно оставляя на грани. Возможно, он любил недостаточно сильно — не Конрада, а себя. У него, в конце концов, всегда были изрядные проблемы с самооценкой.
— Этот призрак как-то связан с королевской семьей. А король в Токио один, — медленно сказал Юури. — Мао. И ты что-то об этом знаешь.
— Нет, — Конрад покачал головой.
— Нет?.. — Юури был удивлен.
— Девушка, — Конрад указал на фотографию. — Ты ее не помнишь? Это Джулия.
Сюзанна-Джулия фон Винкотт — невеста Адальберта фон Грантца, «просто подруга» Конрада.
Прошлое воплощение Юури.

***

— Белая Джулия, — бурчал Юури, сидя в метро и чувствуя, как бедро Конрада прижимается к его бедру. Ощущение будило нескромные фантазии и здорово отвлекало. — Белая Дама… Что между ними может быть общего? Эй, Конрад.
— Да?
— Джулия была добрейшей мазоку. Так все говорят. А этот призрак — он убивает. Почему?
Конрад молчал. Он никогда ничего толком не рассказывал, когда разговор заходил о Джулии. О том, что для него значила Джулия, Юури впервые узнал от Вольфрама и Гизелы. Сам Конрад рассказал что-то только после этого, и то прискорбно мало. Он особо настаивал на том, что Джулия не была его возлюбленной, хотя Юури ему ни на грош не верил. И долгое время ревновал, прямо-таки отчаянно, считая, будто Конрад воспринимает его не то как непрямого сына Джулии, не то как саму Джулию.
— Может, это вообще не призрак? Их ведь не бывает…
— А мечи не разговаривают.
Юури нахмурился. Да, обычные мечи не разговаривали. Только Моргиф отличился. Помнится, когда Конрад выбрал момент, чтобы подойти к Юури на балконе и признаться ему в любви, Моргиф разразился едва ли не нецензурной бранью. Позже Юури подумал еще, что Шори и Моргиф удивительно похожи. И к девушкам относятся почти одинаково.
— Не издевайся.
— На Земле есть своя история о Белой Даме? — Юури подозревал, что целью этого вопроса было сбить его со следа, но послушно отвлекся:
— Даже не одна. Вот, послушай, что тут пишут, — Юури до сих пор не выпускал из рук газету, которую нашел утром. — «Белых Дам в истории насчитывается немало. Самая известная легенда о Белой Даме связана с епископским замком Хаапсалу, расположенным на западе Эстонии. Замок был основан в XIII веке как центр Эзель-Викского епископства. Согласно легенде, в полнолуние в августе на внутренней стене часовни появляется образ девы — Белой Дамы.
Во времена Эзель-Викского епископства каждый каноник должен был вести целомудренный образ жизни в соответствии с правилами монастыря. Доступ женщин в епископский замок был запрещен под угрозой смерти. Легенда рассказывает, что каноник влюбился в эстонскую девушку и тайно привел ее в замок. Она спряталась под одеждами певчего, и это оставалось тайной в течение длительного времени, но, когда епископ посетил Хаапсалу снова, молодой певец привлек его внимание, и он приказал определить пол певца.
Обнаружив девушку, епископ созвал совет, который принял решение замуровать девушку в стене часовни, а каноника посадить в тюрьму, где он в скором времени умер от голода. Строители оставили девушку в полости стены с куском хлеба и кружкой воды. В течение некоторого времени ее крики о помощи были слышны в замке. Ее душа не может обрести покой. Она появляется в окне Баптистерия и оплакивает своего любимого на протяжении веков, тем самым доказывая бессмертие любви.
Замуровывать человека в стену вообще было известной практикой того времени: считалось, что на крови невинного мученика замок простоит долго и выдержит любую осаду». Бр-р, жуть.
— Почему же, — возразил Конрад, — это оправданно. Раньше кости животных добавлялись в состав строительных материалов. Это действительно укрепляло соединяющий раствор.
— Конрад, — Юури осенило, — Джулия… она ведь тоже. Была невинной мученицей.
— Ее никто не замуровывал за запретную любовь. Она сделала выбор, — сказал Конрад суховато, но при этом не без странной теплоты, которая Юури, что греха таить, уколола. — Сегодня двадцать восьмое июля.
Юури похлопал глазами, не понимая, к чему это Конрад взялся подсчитывать даты.
— Ты знал, что та экстрасенс будет мертва, — Юури решил зайти с другой стороны. — Откуда?
— У нее осталось совсем мало времени. А такие люди, экстрасенсы, особенно восприимчивы. Рядом с ними призраки становятся сильнее. Это было предупреждение.
— Что? — Юури казалось, будто он окончательно запутался. Впрочем, рядом с Конрадом ему частенько так казалось.
— Газета, — совершенно непонятно объяснил Конрад. — Думаю, ее оставил Родригез. И найти ее должен был я, а не ты. Тогда эту… Анастасию удалось бы спасти.
— Оставил? Почему он просто не позвонил? — Юури уже ничего не понимал.
— Потому что разговоры о Белой Даме ее притягивают. О зле лучше не говорить, особенно таким, как мы, — отозвался Конрад. — Наша станция.
— Ты поэтому и не стал сразу рассказывать? — как только они вышли из метро, Юури возобновил расспросы.
— Да.
— А сейчас?
— Она все еще там, где убила экстрасенса. Ждет тех, кто сможет ее увидеть. Если мы будем говорить о ней, то увидим ее наверняка.
— И сможем уничтожить?
— Не знаю.
— Мы могли бы остановить ее раньше, если бы знали! И никто бы не погиб!
— Я не думал, что она появится, — признался Конрад. — В конце концов, мы с тобой не поженились.
— Ч-что? А э-это-то тут при чем?
Конрад на мгновение прикрыл глаза, потом будто через силу сказал:
— Из-за страсти можно убить. Джулия была проклята. Душа, принадлежавшая ей, в незапамятные времена принадлежала Властелину. И он пробудился в ней.
Юури приоткрыл рот.
— Истинный Король с самого начала пытался это предотвратить. Время для нового перерождения души Джулии, того, которое смогло бы подчинить себе Властелина, не настало. Душу Властелина в Джулии нужно было «связать» внешними факторами. Сама она подчинить эту душу не могла, но подходящий… брачный партнер… по всем параметрам на роль такого партнера годился Адальберт фон Грантц. По воле Шин-О Джулия родилась слепой — меньше возможностей контактировать с другими мазоку, больше шансов на то, что сойдется она именно с Адальбертом, в нужное время аккуратно к ней направленным. Задумка Истинного Короля фактически удалась, если бы не…
— Джулия встретила тебя, — перебил Юури. — И вы полюбили друг друга.
— Мы были просто друзьями, — мягко поправил Конрад. — Мы знали, что никогда не сможем быть вместе. Я не мог снять проклятие с Джулии.
— Ты вообще ни о чем не знал, — догадался Юури.
— Мне рассказал Родригез. Не все. Он не сказал, что ей пришлось умереть из-за меня. Только то, что в ней была толика Властелина. И что она выбрала меня, как и свою смерть. Помолвка с Адальбертом считалась разорванной еще при жизни Джулии. Ее неофициальным суженым стал я — она подарила мне свой кулон. Родригез сказал, что, если я женюсь на ком-то, она может вернуться. Он утверждал, будто Белые Дамы мстят за неверность.
Юури облегченно вздохнул:
— Так вот что ты имел в виду, когда говорил, будто нам мешает «обстоятельство»!
Конрад кивнул.
— Мне нужно было найти способ… как ей помешать. Но я не сумел.
— Тебе нужно было все рассказать! — возразил Юури. — Вместе мы бы что-нибудь придумали. И этих жертв бы не было… Хотя, конечно, они — не твоя вина! — затараторил он, спохватившись. — И смерть Джулии — тоже, ты сам сказал, что она не мученица, как та Белая Дама… Ты говорил, что у нее мало времени, — вдруг вспомнил Юури. — Что ты имел в виду?
— Душа Властелина — это и твоя душа. Если Белая Дама убьет десятерых до твоего дня рождения, эта душа вытеснит твою, — Конрад говорил очень спокойно. — Десятым будешь ты, Юури. Она уже расправилась с восьмерыми: семеро неверных мужчин и эта экстрасенс. Кто-то еще… и все будет кончено.
«До моего дня рождения… это же завтра», — сообразил Юури.
— Это тебе тоже Родригез сказал?
— Истинный Король.
— Как я мог забыть, — пробормотал Юури, — все в Шин-Макоку — часть его интриги. Но почему она… отдельно от меня? Именно сейчас?
— Потому что тебе сложно со мной, — невозмутимо ответил Конрад, — и страшно. Но ты твердо намерен это преодолеть. Твой страх — это Белая Дама. Твое намерение равносильно женитьбе.
— Какие странные порядки, — заключил Юури и осекся. — Конрад…
— Да?
— Ты — девятая жертва. Тебе не следовало сюда приходить, — губы казались резиновыми; Юури говорил и смотрел на то, как она приближается, медленно, неотвратимо.
На ее руках была кровь, а слепые глаза сияли неземным светом. Она улыбалась — нежнейшая из женщин, он ведь и вправду видел ее раньше. Во снах; как он мог забыть…
Ему будет легче, если он с ней объединится. Вольется в нее. Тогда он останется — один; без своих надежд, без своих страхов.
Без Конрада.
На это Юури был решительно не согласен.

***

Выжженный на стене дома иероглиф «Правосудие» убедительно указывал на то, что здесь порезвился Мао. Сам Юури, как обычно, ничего не помнил и не сразу понял, почему это Конрад трясет его с такой неподдельной тревогой.
— Где она? — первым делом спросил Юури. — Белая Дама? Она исчезла?..
— Слилась с Мао, — подтвердил Конрад.
Юури улыбнулся, в первый раз за последние несколько лет чувствуя себя однозначным победителем:
— Это значит, мы наконец-то можем пожениться! Никаких препятствий…
— Ну… — Конрад деликатно кашлянул. Юури насторожился:
— Что еще?
— Видишь ли, Юури… Однажды я встретился с русалкой и, по законам их народа, мы обручились. Я этого не понял и вообще жениться не собирался, поэтому Белая Дама не появилась, но наши политические противники могут использовать мою недопомолвку как аргумент против, так что нам следует навестить морской народ и как можно быстрее решить недоразумение…
Юури с приглушенным стоном прикрыл лицо ладонями.
Что-то подсказывало ему, что и эта «ложная помолвка» — не последняя.

@темы: Фанфики

---

Все могут короли.

[Laora]

Название: Все могут короли
Автор: Laora
Бета: Диана*
Пейринг/Персонажи: Юури, Вольфрам; Конрад/Юури, Вольфрам/Гизела
Категория: слэш, гет
Жанр: романс
Размер: миди, 4256 слов
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Вольфрам пытается убедить Юури, что два парня вместе — это хорошо, и даже достигает определенных успехов

— Извини, Вольфрам, — перед тем, как продолжить, Юури пришлось смущенно откашляться. — Я не могу сделать то, о чем ты просишь.
Честно говоря, Юури предпочел бы не объясняться с Вольфрамом, а по-тихому сбежать, как сбегал на протяжении нескольких лет.
Но, если он все эти годы действовал по одной и той же схеме, Вольфрама прошедшее время многому научило. Например, тому, что разговаривать с Юури об интимных отношениях можно, только предварительно заманив его в помещение с одним выходом и надежно этот самый выход перекрыв.
— Почему?
Юури кашлянул еще раз и попытался отодвинуться. Ему определенно не нравилось, когда Вольфрам прижимал его к стенке.
— Понимаешь, в моем мире…
— В вашем мире заключаются однополые браки! — горячо возразил Вольфрам. — И, тем более, нет ничего плохого в одном-единственном поцелуе.
— М-м… — Юури понятия не имел, как объяснить Вольфраму, почему он отказывается целоваться. Кажется, теперь он понимал значение фразы: «Такому проще дать, чем объяснить, почему отказываешь», которую недавно услышал в разговоре двух горожанок. — Только не пойми неправильно… М-мне парни не нравятся.
— Между мужчинами и женщинами нет особенной разницы, — отрезал Вольфрам, пресекая очередную попытку Юури отодвинуться. — Даже в постели.
— В по… — Юури отчаянно пожалел, что нигде поблизости нет фонтана, в который можно было бы прыгнуть. Вольфрам знал, что делал, когда под предлогом обнаруженной старинной реликвии затаскивал его в этот чулан.
— Я тебя, между прочим, не в постель зову, — Вольфрам гордо вскинул подбородок.
«Да, в моей постели ты и так спишь», — обреченно подумал Юури. Кажется, еще чуть-чуть — и придется перейти к решительным мерам. Целоваться с Вольфрамом Юури не хотел. Девушки и так от него шарахались; Юури не сомневался, что поцелуй с Вольфрамом станет последним гвоздем в крышку гроба. После этого клеймо неудачника в делах любовных будет уже не смыть никакими силами. Только и останется, что признать: мама недаром наряжала его в платья, ему стоило родиться девочкой и смущенно краснеть в ответ на признания ярких как павлины, невероятно красивых мазоку, никакой инициативы не выказывая.
С инициативой Юури вообще не везло. На Земле попытки познакомиться с девушками неизменно проваливались, а в Шин-Макоку шанса познакомиться не оставляли претензии Вольфрама.
Так уж получалось, что Юури ничего не решал в своей жизни. Все зависело от глупых случайностей — таких, как помолвка с Вольфрамом. Или от желаний других людей… мазоку, которым Юури ничего не мог противопоставить.
Вот и сейчас — Вольфрам прижимает его к стенке, а он понятия не имеет, как выкрутиться.
— Не все сразу, — добавил Вольфрам. Юури сообразил, что это было логическое продолжение предыдущей фразы, и его прошиб холодный пот. Он опасался, его от одного поцелуя с Вольфрамом стошнит, а тут… Определенно, у Юури была слишком бурная фантазия.
— Вольфрам, — Юури зажмурился и выставил вперед руки, упираясь ими в грудь Вольфрама, отталкивая его, — п-прости, но… я люблю девушек.
— Если любишь, пол не имеет значения! — пафосно изрек Вольфрам. — Это не более чем предрассудок. Как другой цвет кожи, социальное неравенство или принадлежность к другой расе. Ты ведь всегда был против дискриминации, Юури, так почему же прибегаешь к ней в наших отношениях?
— Дискр… — Юури походя удивился, где Вольфрам нахватался таких слов. Готовился он, что ли? — Как бы… в общем… ну, это…
— Заканчивай мямлить! — Вольфрам грозно нахмурился, но приближаться снова не стал, что очень Юури порадовало.
— …Дело в том, что у нас нет никаких отношений.
Эта фраза далась Юури неимоверным трудом. Понадобилось собрать всю смелость и приложить неимоверные усилия, чтобы договорить до конца.
Впрочем, его старания не были оценены.
— Самое время их начать! — сказал Вольфрам и с энтузиазмом схватил Юури за плечи.
— Эм… ну, я был не прав, — признал Юури. От неожиданности Вольфрам ослабил хватку, чем Юури незамедлительно воспользовался, отскочив в самый дальний угол. — У нас есть отношения.
Лицо Вольфрама будто солнечный свет озарил. Этот чудесный эффект был виден даже в пределах неважно освещенного чулана.
Юури и хотел бы на этом замолчать, но в таком случае пришлось бы целоваться с Вольфрамом. На подобные жертвы он был не готов.
— Ты — мой драгоценный друг. Если кто-то обидит тебя, я его уничтожу, — это сказать было гораздо проще. — Но я никогда не считал тебя своим женихом. Я не испытываю к тебе… таких чувств.
Тут Юури дал слабину. Следовало объяснить, каких именно, рассказать, какую реакцию у него вызывают фотографии обнаженных девушек, и объяснить, что ничего похожего к Вольфраму, хоть голому, хоть облаченному в платье, хоть одетому так, как всегда, он, Юури, не испытывает. Ну и добавить, что одна мысль о возможном поцелуе с Вольфрамом вызывает у него желание хорошенько почистить зубы.
— Слабак, — вопреки ожиданиям, Вольфрам не вспылил и не впал в отчаянье. Всего лишь горько вздохнул. — Ты понимаешь, что случится, если ты, руководствуясь такими соображениями, будешь и дальше откладывать нашу свадьбу? Или и вовсе ее отменишь, повторив перед Советом Десяти все, что только что сказал мне?
Фразы Вольфрама казались заготовленными заранее. Наверняка он репетировал, обреченно подумал Юури.
— Королю нужен брачный партнер, — сказал Вольфрам. — Наша помолвка позволяла тебе игнорировать этот вопрос. Но мы помолвлены слишком давно, а свадьбы нет как нет. Среди аристократии начинаются волнения. В скором времени нашу помолвку могут расторгнуть официально. И тогда тебя ждут веселые дни. Все лорды Шин-Макоку, а то и человеческих стран, притащат к тебе своих дочерей… сестер… племянниц… Бабушек, на худой конец. От влияния на короля никто не откажется. Если ты, большой любитель женщин, поведешься на одну из предложенных тебе кандидатур, Шин-Макоку не ждет ничего хорошего. Семья твоей жены не станет прислушиваться к твоим словам, как мы. Ты — слабак. Родственники женщины, на которой ты женишься, — Вольфрама перекосило, — возьмут правление страной в свои руки, а ты и не заметишь. Ты вообще ничего не будешь замечать, обнимаясь с женой или играя в этот бейсбол. Ты больше не будешь тем Юури, которого мы все знаем и любим, — голос Вольфрама дрогнул. — Они тебя сломают. Подчинят. Ты не сможешь решать сам. А потом, за твоей спиной, они проведут какой-нибудь закон. Вначале один, скажем, про налог на беременность… С виду совершенно безобидный. Потом еще какой-нибудь, посерьезнее. Потом еще. Пока ты будешь хлопать ушами, они благополучно развяжут новую войну! — голос Вольфрама сорвался на крик.
— Я этого не допущу, — возразил Юури. — И я не собираюсь жениться на первой встречной женщине, как бы хороша она ни была. Если бы я выбирал по красоте, то, конечно, выбрал бы госпожу Шери. Но внешность не имеет значения. Я ее не люблю. А она не любит меня.
— Любовь не приходит сразу, — угрюмо возразил Вольфрам. — Только со временем. И больше всего шансов полюбить того, с кем дружишь.
— Извини, Вольфрам, но нет, — Юури покачал головой. — Я не могу полюбить тебя.
— Не попробуешь, пока не узнаешь, — для отвергнутого Вольфрам выглядел на удивление бодро. И сдаваться, кажется, не собирался. — Если не хочешь пробовать со мной, то… попробовать… тебя вынудит кто-нибудь другой. Не обязательно женщина. Этот твой Сарареги… да и не только он. Ни один холостой лорд не откажется от брака с тобой. Это великолепный шанс упрочить свое положение.
Юури подумал, что сейчас самое время рассмеяться. Ирония судьбы — в этом мире ему не откажет никто, стоит лишь приказать. А вот если ничего не приказывать и вообще не раскрывать свое инкогнито, местные девушки избегают его точно так же, как земные.
Он сам ничего не может решить. За него решает его положение, опять же, навязанное свыше.
— Я не стану ничего пробовать с Сарареги, — мельком представив поцелуй со своим экзотическим другом, Юури убедился в неизменности желания почистить зубы. И вдобавок хорошенько промыть рот. — Я прекрасно знаю, на что он способен.
— Мне ты доверяешь больше, чем ему? — уточнил Вольфрам.
— Да, — просто сказал Юури. И тут же уточнил: — Это не значит, что я стану на тебе жениться. Я… наверное, вообще ни на ком жениться не стану. Разве что найду себе девушку на Земле… или здесь встречу. Такую, для которой мой статус не имеет значения.
— Для меня тоже не имеет значения твой статус, — горячо возразил Вольфрам. — И я достаточно богат, насчет этого не волнуйся!
— Вольфрам…
— Ты отказываешься только потому, что я парень? — Вольфрам перешел в наступление. — Я уже говорил: это — дискриминация!
— Я… — Юури сообразил, что, описывая качества, которые хотел бы видеть у своей избранницы, упустил одну немаловажную деталь. Но сказать сейчас не решился. — Вот ты говорил, что в моем мире заключаются однополые браки. Это правда. В некоторых странах такие… отношения действительно официально разрешены. Многие деятели современного искусства на Земле — гомосексуалы…
— Кто? — лицо Вольфрама приняло совершенно непонимающее выражение.
Юури досадливо поморщился:
— Неважно. Суть в том, что даже в тех странах, где браки между представителями одного пола разрешены, на таких людей все смотрят неодобрительно. Им приходится слышать многочисленные оскорбления, терпеть притеснения…
— Это с успехом можно сказать обо всех, кто выделяется, — фыркнул Вольфрам. — Дискриминация как она есть. К чему это ты ведешь?
— Не дискриминация, — возразил Юури. Спорить с Вольфрамом всегда было очень трудно: он компенсировал недостаток логики избытком эмоций. Сегодня к эмоциям прибавилась еще и логика. — Не с моей стороны. Я люблю девушек, представительниц противоположного пола. А ты говоришь мне, что это неправильно. Это то же самое, что говорить однополой паре: вы поступаете неправильно.
— У тебя нет пары, — заметил Вольфрам. — Откуда ты можешь знать, что любишь только девушек? Большинство мазоку все равно, с кем спать, с мужчинами или женщинами. Думаю, в твоем мире так же. Остальное — просто ложные убеждения. От них можно отказаться. Я вот не мог простить Конрату то, что он наполовину человек. Но ты относился к нему совершенно по-другому, и я понял. Это было просто ложное убеждение. Ты убедил меня, позволь убедить тебя.
«Запрещенный прием».
Юури стиснул зубы.
— Я женюсь только на мазоку или человеке, которого полюблю, — выпалил он, больше не боясь задеть чувства Вольфрама. — Иначе это не будет моим решением. Иначе я сломаюсь. Ты ведь, кажется, этого боялся? Пожалуйста, пойми.
— Я уже говорил, что любовь сразу не приходит, — отозвался Вольфрам. Его упорство поражало. Юури даже не думал, будто Вольфрам способен на такую настойчивость. — Совет Десяти не позволит тебе ходить холостым. Они вынесут решение о необходимости твоего брака. И ты не сможешь отказать им… если только не хочешь развязать междоусобную войну.
— Какой смысл Совету Десяти настаивать? — Юури пожал плечами. — Титул мао не передается по наследству, так что моя личная жизнь никого не касается.
— Ты меня плохо слушал. Дело не в наследниках, а в возможности оказывать на тебя влияние. Советники передерутся за право навязать тебе того или иного кандидата в законные супруги. Сначала это будут словесные перепалки. Потом все станет серьезнее. Неужели ты нарушишь мир в стране из-за собственного эгоистичного желания?
Юури тяжело вздохнул.
«Вольфрам прав. Мое желание не только эгоистичное, но и глупое. Потому что идеалистическое.
По-моему, я слишком взрослый, чтобы мечтать о настоящей любви. Я ведь уже обжегся».
— Допустим, — эти слова дались Юури очень нелегко, — мы с тобой поженимся. Но я вот не понимаю: целоваться-то зачем? Если наш брак все равно политический… нет нужды демонстрировать кому-либо страстные чувства. Тем более что здесь их и демонстрировать-то некому.
— Ты так не хочешь целоваться? — прищурился Вольфрам. — Может, ты просто не умеешь?
— Э… — Юури почувствовал, что опять краснеет. — Ты не ответил.
— Ну, хорошо, — лицо Вольфрама приняло почти сочувствующее выражение. — Вот мы поженимся. И представь, что все останется по-прежнему. Мы будем вместе отправляться на конные прогулки, или в другие страны, когда тебя опять потянет на приключения, или в параллельный мир, или к Властелину на рога. Будем вместе есть и пить. И спать в одной кровати. Одетыми. Как ты думаешь, что потом произойдет?
— А что должно произойти? — пробормотал Юури.
— В скором времени все, кто нужно, узнают, что особой любви ты ко мне не испытываешь, — скучно сказал Вольфрам. — Такие невинные проявления привязанности хороши для помолвленных влюбленных. Если уже женатые мазоку ведут себя подобным образом, возникает вопрос: а любят ли они друг друга? Ты слишком заметная фигура, поэтому нас раскроют очень быстро. И тогда лорды и леди Шин-Макоку передерутся уже по другой причине: выясняя, кто больше подойдет тебе в качестве любовницы. Или любовника. Попытки подсунуть тебе кого-то со стороны уже начались. Собственно говоря, — Вольфрам на мгновение прикусил губу, — потому я и предложил перейти к активным действиям. Лучше нам с тобой раньше начать.
— Что начать? — бессмысленно уточнил Юури.
— Заниматься любовью, естественно, — Вольфрам посмотрел на него как на недоумка.
Юури открыл рот. Потом закрыл.
Кажется, у него закончились аргументы.
***
— …А потом меня все-таки стошнило, — грустно сказал Юури. — Прямо на Вольфрама. И это не смешно.
— Извини, — Конрад, которого рассказ Юури, похоже, забавлял с самого начала, наконец-то понял неуместность собственного веселья. Или сделал вид, что понял.
— Он все правильно говорит, — добавил Юури, — и про скорейшую свадьбу, и про любовь, которая должна быть между партнерами. Но я просто не могу. Если от попытки поцеловаться с парнем меня наизнанку выворачивает… Хотя, может, поцелуи — вообще не мое? На Земле чаще всего целуются в Европе или Америке, у нас в Японии это не так распространено… ну разве что в седзе-манге.
— Не попробуешь — не узнаешь, — мудро ответил Конрад. — Многих ли ты целовал? Кроме Вольфрама.
— Вольфрам меня не успел поцеловать, — возразил Юури, — по-настоящему.
— Первый опыт всегда неудачный, — посетовал Конрад. Юури посмотрел на него с подозрением: не издевается ли.
Минута прошла в молчании. Потом Конрад сказал, неожиданно жестко:
— Здесь я ничего не могу тебе подсказать.
Услышав эти слова, Юури на миг усомнился: тот ли это Конрад, которого он знал. Тот, кто сейчас сидел рядом, казался совсем незнакомым. Юури подумал, что этот чело… мазоку едва ли вообще умеет улыбаться. Хотя, может, и умеет. Просто не видит в этом нужды. Улыбаются или потому, что правда хотят, непроизвольно, или из вежливости. Или чтобы не пугать находящихся рядом выражением собственного лица.
Похоже, в настоящее время Конрад не боялся напугать Юури. И ему не было весело.
— Конечно, — вздохнул Юури, — ведь Вольфрам — твой брат.
Конрад ничего не ответил.
***
Подскочив на кровати, Юури чуть не свалился.
Ему только что приснился кошмар.
На самом деле ничего откровенно ужасного сон не содержал. Видеть свою свадьбу во сне не так-то плохо.
Если только ты не парень, который ненавидит носить платья. Тем более, белые. И фата… точно, в этом сне еще была фата.
Юури содрогнулся, перевел взгляд на мирно спящего рядом Вольфрама и содрогнулся повторно. Да, Вольфрам в его сне тоже был. Притом почему-то в смокинге (который в Шин-Макоку едва ли являлся частью свадебного облачения). И, кажется, им нужно было поцеловаться. Вроде бы это было частью брачного ритуала.
Тут-то Юури и проснулся. К счастью. Не хватало, чтобы его еще и во сне стошнило.
Попытка незаметно выскользнуть из кровати неожиданно увенчалась успехом. Видно, вчерашний инцидент стоил немалых нервов не одному Юури, а Вольфрам с нервами справлялся оригинальным образом: чуть что заваливался спать.
Сменив пижаму на повседневную одежду, Юури вышел из своих покоев. Было раннее утро, и в коридорах никого, кроме стражников, не наблюдалось. Выйдя во внутренний дворик, Юури оперся об ограждение и задумался.
На самом деле он не мог с уверенностью сказать, что ему нравятся только девушки. Нет, в журналах они смотрелись неплохо. Но в жизни… Юури побаивался Шери и стремился вырваться из ее объятий с тем же пылом, с каким вчера пытался избежать поцелуя с Вольфрамом. Надо сказать, Вольфрам преуспел больше своей матери.
От Аниссины вообще все стремились убежать, Юури не был исключением. То, что ей так часто попадался Гвендаль, казалось очень подозрительным. Бегал он явно лучше Юури.
Гизела тоже пугала. Нет, конкретно с ним она всегда была мила и приветлива, а однажды даже рассказала правду о Джулии, которую Юури больше ни от кого не узнал бы. Но вот то, как Гизела иногда обращалась с Вольфрамом и Докаскосом…
Ульрике на первый взгляд вызывала симпатию. На деле она пугала не меньше, чем Гизела. При показной детскости она была много старше большинства знакомых Юури, за исключением разве что Истинного Короля, и время от времени ее возраст давал о себе знать. Ее невозможно было воспринимать ни как девочку, ни как девушку — только как существо много старше и мудрее себя.
Можно было еще долго перечислять и вспоминать, но, в общем и целом, все женщины, которых знал Юури, его пугали. Он не мог представить себя ни с одной из них. Юури считал: для того, чтобы жениться на ком-то, нужно этому кому-то доверять. А довериться в нужной степени никому из своих знакомых он не мог. Может, если бы он был знаком с Сюзанной-Джулией…
Он бы ее возненавидел.
Юури прикрыл глаза. Прогнать мысль не удалось, она зацепила другую, и пошло-поехало.
Джулия была невестой Адальберта. Зачем она морочила Конраду голову?!
Джулия сама хотела помолвки с Адальбертом, а потом сама решила от этой помолвки отказаться. Почему?
Джулия была невестой Адальберта, но свой кулон подарила Конраду. Зачем?
Между Конрадом и Джулией ничего не было. Или было?
Конрад защищал Юури только потому, что в нем — душа Джулии. Или нет?
Конрад научился улыбаться, чтобы не пугать Юури, но самому ему улыбаться не требовалось. И не хотелось. Никогда.
Конрад был старшим в их шин-макокской импровизированной «семье», состоящей из него, Юури, Вольфрама и Греты. Он возился с ними со всеми как с детьми (какими они, по правде, и являлись). Но теперь, когда потребность возиться отпала, и даже Грета стала настоящей юной леди… Почему Конрад до сих пор продолжал общаться с Юури, не только по делу? И надолго ли его еще хватит? Если он делает это только ради своей Джулии…
Юури не требовалось встречаться с Сюзанной-Джулией. Он уже ее ненавидел. Она втравила его в историю, из которой он находил выхода. Как можно решать что-то, если все уже давно решено за тебя? И помолвка с Вольфрамом, и покровительство Конрада, и остальные чувства тут, в Шин-Макоку — часть чьего-то замысла, величайшая ложь. Самый искренний здесь — это Адальберт. Он видит в Юури исключительно свою Сюзанну-Джулию и даже не думает этого скрывать. Остальные лгут.
Как можно в такой ситуации говорить об истинной любви? Остается только оградиться от мыслей о всеобщем притворстве журналом для взрослых и твердить: «Я никогда никого не полюблю. Никогда, никогда, никогда. У меня все равно нет шанса на взаимность, во мне не будут видеть меня, а какая же это любовь, только в одну сторону? «Стерпится-слюбится» — этот вариант не для меня, меня от этого тошнит, я никогда не соглашался на меньшее и не соглашусь, будь прокляты все эти лорды, законы, традиции, пощечины, любовники, междоусобные войны; если я не могу сделать себя счастливым и соглашаюсь на «меньшее зло», как я смогу осчастливить кого-то, тем более — целую страну? Я не женюсь на одном мазоку, чтобы позже отдать кулон другому, чтобы оба потом гадали, кого же я любил, я не стану прикрываться идеей о том, что «так будет лучше». Я парень, а не девушка, ради которой рыцари бьются на турнирах, мне не нужно, чтобы меня спасали или оплакивали прекрасные принцы, я лучше буду один, лучше — без любви. Я найду тысячи отговорок, пусть счастливым быть не смогу, но и несчастным себя добровольно не сделаю, я достаточно жесток, чтобы сказать: нет. Нет, Вольфрам.
Я недостаточно решителен, чтобы сам задать вопрос. Я боюсь услышать «нет».
Безопаснее любить абстрактных девушек, как принято делать на Земле. Я не одинок в подобном пристрастии. Любить девушек — правильно. И от них «нет» услышать не страшно».
Юури широко распахнул глаза. Он не услышал шаги Конрада, но почувствовал его присутствие.
«Не сейчас.
Если он задаст какой-нибудь вопрос… Один из своих вопросов, вроде «Что с тобой», или «О чем ты думаешь», или «Что тебя тревожит»…
Я не смогу ему соврать».
Юури не мог отрицать, что вчерашний тренинг по типу «В однополых отношениях нет ничего дурного», устроенный Вольфрамом, принес свои плоды. Ведь именно из-за того неудачного поцелуя Юури начал думать о том, о чем запретил себе думать еще несколько лет назад, когда начал понимать, что…
— Как считаешь, Конрад, — торопливо начал Юури: он не хотел думать дальше, это было опасно, он мог почувствовать боль и совсем этого не хотел. Он же не девушка, чтобы страдать из-за таких глупостей, как безответные чувства. — Как считаешь, что движет миром? Если выбирать одно чувство… то какое?
Он избегал смотреть Конраду в лицо.
Он боялся услышать ответ.
— Миром движет страсть.
Этот ответ заставил Юури забыть о страхе. Он посмотрел на Конрада; тот, в свою очередь, устремил взгляд куда-то перед собой. Юури мог бы побиться об заклад, что сейчас Конрад видит совсем не внутренний дворик.
— Страсть объясняет величайшие подвиги и опрометчивейшие поступки, — сказал Конрад. — Страсть побеждает страх и продлевает жизнь. Бывает темная и светлая страсть, но тот, кто не знал страсти никакой — слаб, вечно закрыт в своей раковине.
«Тот, кто не стал бороться», — подумал Юури.
— К страсти прилагается осторожность, — продолжил Конрад. — Не будь ее, страсть могла бы разрушить. Так огонь, покинув очаг, способен сжечь дотла мирное убежище.
— Страсть — огонь, а осторожность — очаг? — уточнил Юури. Прежде он не замечал за Конрадом склонность к подобного рода метафорам.
— Да. Но, если осторожность перерастает в страх, который время от времени просыпается в каждом, то перекрывает кислород и лишает пламя страсти силы.
— Страсть… это когда поступаешь так, как хочешь, — сказал Юури. Конрад кивнул.
— Цивилизация учит нас, что страсть — это зло. Чувства — это зло. Мы должны подчиняться холодному разуму.
«Например, жениться, чтобы не начались волнения среди аристократии, или отступать в сторону, если оказывается, что любимая девушка уже помолвлена с другим. Так, Конрад?»
— Который, — продолжил Конрад, — по сути своей есть не что иное, как страх. Ведь именно страхом объясняется желание научно обосновать непознаваемое.
— Чувства? — предположил Юури.
— Да, — согласился Конрад. — Чувства невозможно объяснить. Сколько ни анализируй, не поймешь. Почему возникает такое чувство, как любовь? Как появляется дружба? Чем обусловлена зависть или ненависть? Можно предполагать, искать объективные причины, но, в конечном счете, все умозаключения приведут в тупик. Можно держать свои чувства в узде. Иногда даже нужно. Но если сдерживать их постоянно, следуя только чувству долга, ни к чему хорошему это не приведет.
— Куда ни кинь, все клин, — заметил Юури. — Или сгоришь, или замерзнешь.
— В том вся жизнь, — сказал Конрад. — В том, чтобы пройтись по лезвию бритвы.
Он не улыбался.
— Если жизнь предлагает выбор между меньшим злом и большим, ищи третий вариант, — сказал Юури. — Только так можно совершить невозможное.
— Кому, как не тебе, знать о невозможном, — ровным голосом сказал Конрад. — Ты совершаешь невозможное постоянно. Ты сумел примирить мазоку и людей.
— Искоренить дискриминацию, — подсказал Юури.
Конрад посмотрел на него с некоторым удивлением.
— Думаю, в этом нет ничего странного, — продолжил Юури, — я же сам, по идее, должен подвергнуться дискриминации. Я наполовину человек. И с однополыми отношениями точно так же. Я не могу осуждать однополые браки, потому что на самом деле люблю совсем не девушек. И не парней. Я люблю одного-единственного мужчину. А вот ему до меня нет никакого дела. Я могу совершать невозможное, только когда дело касается меня лично. Того, что я могу сделать сам. Но я не знаю, как сделать так, чтобы он полюбил меня в ответ. Поэтому я бегу от своих настоящих чувств.
— Кто это? — спросил Конрад.
Юури вытаращился на него.
— …Извините, ваше величество.
— Кажется, ты в первый раз проявляешь интерес к моей личной жизни, — сказал Юури.
— Мне стало любопытно, кто мог не полюбить тебя в ответ, — отозвался Конрад, — сомневаюсь, что такой мазоку… или человек существует.
— Он не человек и не мазоку, — ответил Юури.
Это было сложнее, чем сказать Вольфраму о том, что он его не любит. Гораздо сложнее. Прежде всего потому, что он и сам себе раньше не решался признаться. Слишком много лжи, настоящая паутина. Да, короли могут все… пока дело не доходит до их личной жизни. Как быть, если точно знаешь, что любят не тебя самого, а интриганку, которой ты был раньше? Как избавиться от этой тени, от призрака, от третьей лишней?
Никак. Призрак будет сопровождать тебя вечно.
С другой стороны, без этого призрака не было бы и тебя самого.
Как понять, почему возникает такое чувство, как любовь? Как научиться его контролировать? Как отличить осторожность от страха, что выбрать — страсть или разум?
Юури больше не хотел об этом думать.
Как показала практика, мыслитель из него вообще был неважный. Все его убеждения рассыпались в прах, стоило Вольфраму в кои-то веки пристать как следует со своим поцелуем.
Кстати, о поцелуях.
— Конрад… тебя не стошнит от поцелуя с парнем?
— Ты хочешь проверить, как отреагируешь на поцелуй со мной? — настороженно уточнил Конрад.
— Нет, — Юури покачал головой, потом шагнул к Конраду. — Я и так знаю, как отреагирую. Потому что, — он завел руки за спину, чтобы не мешали, — я люблю тебя.
От поцелуя его не стошнило. Что удивительно, Конрада тоже. Впрочем, рисковать Юури не стал, предпочтя как можно скорее этот поцелуй прервать.
— Мне все равно, кого ты во мне видишь, — сказал Юури. — Я решил, что теперь не буду скрываться в раковине.
— Я вижу, — согласился Конрад. Он улыбался, и Юури при всем желании не мог разглядеть фальшь в этой улыбке. — Одного в толк взять не могу: с чего ты решил, что я тебя не люблю?
— Ты ведь любил Сюзанну-Джулию. А я — ее реинкарнация.
— Ты — это только ты. Прошлое остается прошлым. Оно важно и драгоценно, но я давно выбрал настоящее.
— Знаешь, — после паузы задумчиво сообщил Юури, — я нашел третий выход. Я женюсь. Но не на Вольфраме, а на тебе. И ты будешь в подвенечном платье. А я — в смокинге.
— В Шин-Макоку не носят смокинги, — сказал Конрад.
— Придется пошить по такому случаю. Для нас ведь нет ничего невозможного, а?
Если у Конрада имелись какие-то возражения насчет подвенечного платья, он предпочел оставить их при себе.
***
— Ну наконец-то, — пробормотал Вольфрам, торопливо прячась за штору — Конрат очень вовремя посмотрел вверх. Наверное, проверял, не подглядывает ли кто за ним с Юури.
Подглядывала добрая половина замка. Нет, Вольфрам их не звал, только Гизелу, разработавшую план, как в рекордно короткие сроки женить Юури на Конрате и заодно избавить Вольфрама от помолвки, повисшей между небом и землей.
Но Гизела случайно обмолвилась Аниссине, Аниссина рассказала служанкам, а те разболтали всем, кого встретили. Даже отдельные стражники рискнули покинуть свои посты. Судя по мрачному взгляду Гизелы, в ближайшее время их ожидал сокрушительный разнос.
— Может, они бы и не встретились, — вслух подумал Вольфрам. — Я понятия не имел, куда пойдет Юури.
— Встретились бы, — уверенно сказала Гизела. — Сэр Веллер всегда по пятам следует за его величеством. Это совсем не так, как с Джулией. Во время общения с ней сэр Веллер руководствовался холодным разумом. В общении с его величеством им движет страсть. Поэтому у них просто не могло не получиться. Второй опыт всегда удачнее первого.
— Не всегда, — возмутился Вольфрам. — Знаешь, не очень-то приятно, когда на тебя кого-то тошнит.
— В твоем случае, — Гизела наградила его грозным взглядом, — первый опыт просто не мог не быть удачнее второго. Ведь у тебя была первой я. Если только ты не соврал.
— Н-ничего подобного, — возразил Вольфрам.
Гизела удовлетворенно кивнула и переключилась на стражников, игнорирующих свои прямые обязанности.
Что-то подсказывало Вольфраму, что позже им влетит еще и от Конрата. Вольфрама-то он, может, и не заметил, а вот нескольких стражников — определенно.

@темы: Фанфики

---

утолите мучения страждущего..

[red shadow]

Ребят, я много думала. Много искала. Наконец отчаялась.
Хочу попросить вас посоветовать мне почитать хорошего по Юури/Вольфрам.
Мне не важен жанр, но я очень привередлива к стилю и качеству. Желательный размер - макси. Чтобы было понятнее, мне хочется бабочек в животе, может даже слез. Не откажусь от драмы, однако при этом мне важен хэппи энд.
Основная проблема состоит в том, что я читала практически все по данному пейрингу. Из последних вещей, что меня впечатлили - "поцелуи и разговоры".
Важно также чтобы вещь была закончена.
Я не против почитать на английском.
Надеюсь на ваше сотрудничество, дорогие друзья.
Заранее спасибо)

@темы: посоветуйте фанфик

---

Острые стрелы.

[Laora]

О происхождении имен в «Kyou Kara Maou».
Происхождение имени "Гизела": от древнегерманского Gisela; gisal, gīsel - "залог, заложник" либо gīsil - "стрела".
Версия вторая, "Острые стрелы".

Название: Острые стрелы
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: драббл, 302 слова
Пейринг/Персонажи: Адальберт/Гизела
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Примечания: рейтинг за кровь
Краткое содержание: Адальберт ранен, Гизела его лечит

— …наконечник между костей.
— Жить буду? — спрашивает Адальберт с ухмылкой.
Вместо ответа он получает по губам:
— Заткнись.
«Повезло еще, что не в сердце. Остальное можно пережить».
Никаких обезболивающих у них нет, а мадзюцу на землях людей практически не работает. Ходзюцу Гизела не владеет; сам Адальберт слишком слаб. Нечего было подставляться под стрелы, защищая девчонку-мазоку…
Впрочем, он сам — мазоку и среди людей никогда не станет полностью своим. Его банда — исключение… что с ними стало? Он не знает. Он помнит только удар, стрелы сбили его с ног, а потом…
— Держи, — между зубов ложится чужой ремень, который Адальберт пытается прикусить.
Он знает, как извлекать стрелы. Чаще всего это нужно делать со стороны, противоположной той, откуда стрелы прошли в тело. Все дело в наконечниках, которые ранят еще больше, если вынимать стрелы обратным путем.
После того, как путь для извлечения стрелы открыт, мясо нужно раздвинуть специальным железным инструментом…
У Гизелы — только кинжал. И, судя по острой боли, она умеет с ним обращаться; Адальберт старается не дергаться, впившись зубами в ремень. Наверняка останутся отпечатки зубов, а думать невозможно, как же больно, проклятая девчонка…
Боль усиливается — Гизела проталкивает острие вперед древком стрелы. Слышится треск; потом боль становится еще сильнее, до невозможности и, наконец, приходит облегчение. Недолгое, впрочем — Гизела прижигает раны; сознание мутится.
— Еще пять, — у нее ровный голос и не дрожит. — Хорошо держишься.
Ее слова придают мужества. Едва уловимое пожатие руки — она мастер своего дела, грязного и кровавого в большей мере, чем его собственное.
Адальберт знает, что больше всего проблем доставит наконечник стрелы, засевший в ноге. Гизела предупредила об этом сразу — о том, что с ее умениями достать стрелу удастся, только если разрезать кожу и мышцы, а затем сломать кость.
Возможно, он еще умрет — от болевого шока.
Лежа на столе в доме, давно оставленным хозяевами, положившись на мастерство Гизелы, Адальберт мысленно усмехается.
Кажется, у него в сердце все-таки есть стрела.

@темы: Фанфики

---

Чем бы дитя ни тешилось или Как разнообразить супружескую жизнь

[Юсь]

Прекрасное недолговечно.
Название: Чем бы дитя ни тешилось или Как разнообразить супружескую жизнь
Автор: Юсь
Бэта: Michiru Kaio, Angstsourie
Фэндом: Kyo Kara Maoh!
Пэйринг или персонажи: Юури/Вольфрам, Вольфрам/Юури
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор, Повседневность, ER (Established Relationship)
Предупреждения: ОМП
Размер: Миди, 21 страница, 1 часть
Статус: закончен

Часть первая: usya-yaoi.ucoz.ru/publ/chem_by_ditja_ni_teshilo...
Часть вторая: usya-yaoi.ucoz.ru/publ/chem_by_ditja_ni_teshilo...

@темы: Фанфики

---

Заложница.

[Laora]

О происхождении имен в «Kyou Kara Maou».
Происхождение имени "Гизела": от древнегерманского Gisela; gisal, gīsel - "залог, заложник" либо gīsil - "стрела".
Версия первая, "Заложница".

Название: Заложница
Автор: Laora
Бета: Диана*
Размер: драббл, 323 слова
Пейринг/Персонажи: Гюнтер/Гизела
Категория: гет
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Примечания: герои совершеннолетние; ООС
Краткое содержание: Гюнтер любит Гизелу далеко не как дочь

Гюнтер старается видеться с ней пореже.
Он не может сказать, что относится к ней плохо; он был ей хорошим отцом, и его совесть чиста. Но мягкость, которую он всегда проявлял к своим воспитанникам, ей не светит; он знает это и иногда встречает ее прямой взгляд.
В зеленых глазах Гюнтеру мерещится упрек. В такие моменты он хмурится, почти как Гвендаль, и отворачивается.
Он видит, как легко она находит управу на Вольфрама, — и с тех пор относится к «эгоистичному бездельнику» чуть холоднее, чем требуется.
Она улыбается, встретив в одной из их совместных поездок Адальберта фон Гранца; Гюнтер улыбается тоже, сквозь силу, и знает наверняка: у него Адальберт не найдет прощения.
А она поливает цветы, названные в честь троих сыновей королевы, и лечит раны короля, с которым легко находит общий язык. Гюнтер хотел бы отстранить ее от его величества Юури, хотя бы под предлогом ее недостаточного профессионализма, но, как на грех, она прекрасно обучена целительскому искусству. Ее было кому научить.
Об отношениях, связывавших ее и Сюзанну-Джулию, Гюнтер не знает ничего. Он и не хочет знать, ну конечно, они были просто подругами. И то, с какой грустью она смотрит, когда он вслух подвергает сомнению ее искусство, — он не хочет знать. Его мир сосредоточен вокруг короля Юури. Он скрылся в своих фантазиях, так, что даже взгляд зеленых глаз не заставит вернуться.
Она не злится на него; он — ее семья. Она его прощает.
…Скомканные простыни, острый запах пота и секса; здесь соединяется мужское и женское — не подходи.
У нее бедра тренированной наездницы, а между ними — влажные лепестки потаенного цветка. На вкус она будто молодая трава, горчит на языке, и выгибается всем телом, как натянутый лук, с которого вот-вот сорвется стрела. Зеленые волосы растрепались, рассыпались по подушкам, тонкие пальцы, привычные к мечу, запутались в его волосах — слишком длинных. Она стонет и прикрывает глаза, вздрагивая, как никогда похожая на свою мать, его прекрасная заложница, его Гизела, его приемная дочь.
Она его прощает.
…Знай она о его истинных желаниях — не простила бы.

@темы: Фанфики

---

Смотрины.

[Laora]

Название: Смотрины
Автор:  Laora
Бета:  Диана*
Размер: миди, 4 389 слов
Пейринг/Персонажи: Адальберт/Грета, Юури, Вольфрам, Конрад, Гвендаль, Аниссина, Гюнтер, Мурата, Йозак, Сарареги, ОЖП
Категория: подразумевается гет, присутствует слэшный фансервис
Жанр: экшн, юмор
Рейтинг: PG-13
Примечания: все персонажи совершеннолетние; постканон; возможен ООС
Краткое содержание: Грета сбегает со смотрин, которые, оказывается, устроили не ей, а мужской части королевской семьи Шин-Макоку

«Разыскивается жистокий приступник из рода мазоку, Адальберт вон Грац. Похититель, растлитель, убийца. Жжет, ворует, мучит. Вознаграждение за поимку…»
— Что это вы делаете, принцесса? — Жюстин отвлекла Грету от сосредоточенного разглядывания розыскной листовки.
— Да так, — пробормотала Грета, — любуюсь местным народным творчеством.
— Что-что? — Жюстин, как обычно, не расслышала. Ее вера в то, что Грета — паинька и никогда даже сказать ничего неподобающего не сможет, была непогрешима. Мазоку, одно слово. Они там все, при дворе папы Юури, как в заповеднике. Верят в абсолютную непогрешимость друг друга. А ее, Грету, вообще едва ли не ангелом с двумя крыльями считают. Или, скорее, образцовым демоном.
Такое отношение, впрочем, распространяется исключительно на «своих». Вон о том же Адальберте слова доброго небось не скажут.
— А этот Адальберт, — с должным смущением опустив глаза, начала Грета, — он хороший?
Лицо Жюстин мгновенно приняло ожесточенное выражение. Ну, трудно было рассчитывать на что-то другое.
— Он предатель своего рода, моя принцесса. Я буду защищать вас до последней капли крови и не допущу, чтобы этот разбойник или подобные ему нарушили ваш покой.
Грета свела брови на переносице.
— Спасибо, Жюстин.
Упорство Жюстин в «защите» иногда казалось ей чрезмерным. Возможно, дело было в том, что телохранительницу для Греты натаскивал лично сэр Веллер, а сам он вел себя с папой Юури приблизительно так же.
Грета прикусила губу. Думать так о Жюстин не следовало. В конце концов, она, неслыханное дело, согласилась нарушить дисциплину и увезти Грету на горячие источники, пока в замке Клятвы-на-Крови проходил бал, больше похожий на смотрины. Все более-менее знатные мазочьи роды притащили на этот бал своих сыновей, дочерей, братьев, сестер и дальних родственников — словом, всех, кто мало-мальски годился на роль супруга Греты. Или супруги.
Папа Вольфрам был решительно против бала и пытался отбить дочку до последнего, папа Юури переглядывался с ним и смотрел затем на Грету грустными глазами — дескать, все понимаю, тоже против, а что могу поделать. Гюнтер сказал, надо, значит, надо.
Грета замуж не хотела и Гюнтеру бы с радостью показала язык. Правила, по которым он заставлял жить весь двор, давно и безнадежно устарели, но возразить фон Крайсту было куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. К нему даже Гвендаль прислушивался, больше, чем к Грете, а Аниссина, как назло, с головой ушла в очередной опыт и на мелочи вроде нежелательных смотрин Греты времени не имела. Хотя Грета была уверена, что Аниссина-то точно бы ее отбила. С ней даже Гюнтер спорить не отваживался, а феминизм — прогрессивное движение, он не предполагает никаких смотрин.
Девушки из сказок, которые Грета слушала с детства, странствовали и сражались, а не сидели по замкам в ожидании жениха. Сражаться Грета, конечно, умела очень относительно, зато странствовать могла не хуже любого другого.
Этими соображениями она поделилась с Жюстин и, кажется, растопила ее сердце. В итоге они вдвоем сбежали на… горячие источники в стране людей, разумеется, тайно. Жюстин даже волосы перекрашивать не пришлось — она была наполовину мазоку.
Грета планировала вернуться аккурат после смотрин, чтобы никого не волновать еще больше.

***

— Значит, с ней отправилась телохранительница, — сказал Юури.
Конрад кивнул:
— По моему приказу.
— И двадцать наших лю… мазоку.
— В качестве тайного прикрытия.
— И вы все об этом знали, — подвел итог Юури.
Конрад мягко улыбнулся. Гвендаль, Гюнтер и Вольфрам переглянулись, потом посмотрели на Аниссину.
— Грешно, — сказала леди фон Кабельников, — выдавать младую деву замуж без ее на то желания.
— Я все понимаю, — начал Юури, — но…
— Никаких «но», — возразила Аниссина, открывая глаза, до этого прикрытые, и упирая руки в боки. — Вы читали мою недавнюю брошюру о половом равенстве, ваше величество? Отпечатано в Шин-Макоку для массового распространения, — несколько брошюр появилось в руках Аниссины как по волшебству, и одну из них Юури все же рискнул взять. — Половое равенство — это концепция, подразумевающая достижение равенства в правах между мужчинами и женщинами в семейных и других правовых отношениях. Равенство полов является следующей ступенью социо-половых отношений после патриархальной системы. Равенство полов состоит в том, чтобы изучить и устранить все социальные барьеры, мешающие кому-либо проявиться как личности, а также создать равные социальные возможности для реализации личности мужчин и женщин во всех сферах жизнедеятельности в зависимости от…
— Не надо, понял, — Юури выставил руки вперед в защитном жесте. В том, что Аниссина помнит наизусть собственную брошюру, он и правда уже убедился.
— Грета заслуживает лучшего, чем быть выданной замуж во цвете лет, — подытожила Аниссина. — А ты, Гюнтер, будешь мне помогать неделю в наказание. Как ты мог подумать о чем-то подобном? Смотрины для принцессы! Пфе! Ты отстал от жизни.
— Погодите-погодите, — Юури все же удалось вклиниться в этот речевой поток. Аниссина посмотрела на него с некоторым недоумением, так, будто один из ее приборов вдруг заговорил. — Я ведь тоже был против помолвки Греты! Почему меня никто не слушал? Нам же теперь придется извиняться перед гостями. Мы могли просто не устраивать смотрины с самого начала. Этот тайный побег… зачем?
— О! Хороший вопрос, ваше величество, — пропела Аниссина. — Видите ли, смотрины предназначены не для юной принцессы, а для вас.
— Э… для меня? — Юури ткнул в себя пальцем — совершенно неосознанно.
— Какие еще смотрины, — рявкнул Вольфрам. В чем-чем, а в этом на него всегда можно было положиться. — Юури — мой жених!
— Для вас всех, — негодование Вольфрама разбилось об Аниссину, точно волны о скалы. Положительно, она была совершенно неуязвима. — Я пригласила корреспондентов ведущих шин-макокских газет. Они запишут все, что вы сегодня скажете, и обеспечат лучшее продвижение моим брошюрам о половом равенстве.
— Это как еще? — брякнул Юури.
— Видите ли, ваше величество, — Аниссина прищурилась, — всех мазоку волнуют ваши отношения с вашим же ближайшим окружением. Но вы замкнуты и редко появляетесь на подобных… пресс-конференциях, назовем это так. И еще реже даете интервью. О вас, — Аниссина обличительно ткнула пальцем в остальных, — и говорить не приходится. Журналисты Шин-Макоку готовы продать душу за откровенный непринужденный разговор о личной жизни с каждым из вас. И совсем замечательно, если со всеми вместе. Того же на самом деле хотят все отцы и матери дочек и сыновей на выданье. Им требуется информация, с тем, что с вами им ничего не светит, все давно смирились. Мы убьем нескольких зайцев одним ударом: отвадим заинтересованных и шпионов, убедив их, что никто из вас не собирается жениться…
— Как это не собирается?!
— …потому что вы идиоты, которые зациклены исключительно друг на друге, — вопль души Вольфрама был проигнорирован, — и обеспечим моим брошюрам печать в ведущих газетах Шин-Макоку. Это — плата за то, что я позволила корреспондентам присутствовать на смотринах, где во всеуслышание задам вам животрепещущие для всех них вопросы. И только попробуйте не ответить!!!
— Это похоже на дурацкое ток-шоу, — пробурчал Юури, потом поймал взгляд Аниссины и натянуто улыбнулся.
— Кто-нибудь хочет поспорить? — предложила Ядовитая Леди. — Сейчас у вас еще есть возможность отказаться.
Дураков не нашлось.

***

«Дуновение ветра... Кто-то зовет меня.
Запах крови.
Это было во сне?»
На него не обратили особого внимания. Темная личность в плаще с глубоким капюшоном и кожаных доспехах, с мечом у бедра — вполне естественное явление для любого трактира.
Адальберт не знал, зачем пришел сюда. Стоило по возможности сторониться людных мест. Чем больше народу — тем хуже. Его могут узнать, и тогда возникнут проблемы. Это ж надо было вляпаться в розыск — да еще теперь, когда выходы из города перекрыты. Да и мазоку тут подозрительно много шатается, будто и они его ловить вздумали. Они, конечно, все как один «замаскированы», да только маскировка эта — курам на смех, ему-то виднее.
Не стоило ту девицу отбивать от похитителей. Конечно, она сразу же настучала, дескать, страшный такой мазоку, похитителям сообщник. А Адальберт на человеческих землях и так был нелегалом, за ним только ленивый не бегал. Вот, пожалуйста — в розыск объявили. «Жистокий приступник из рода мазоку», «вон Грац», видите ли. Хорошо еще, что Вонь-Грачом не обозвали. А могли бы.
Внутренне содрогнувшись, Адальберт подошел к стойке трактирщика — и будто со стороны услышал собственный уверенный голос. Смысл произнесенных им слов от Адальберта странным образом ускользнул; трактирщик, однако, кивал с пониманием.
В трактире собралась большая часть жителей ближайших селений. В центре внимания местного населения пребывала пятерка вооруженных мужчин — судя по выговору, откуда-то из центральных областей Великого Шимарона. Мужчины, как становилось ясно из разговоров, являлись охотниками за наградами. Каким ветром их занесло в этот трактир, Адальберт не знал и знать не хотел, хотя подозрения у него на этот счет имелись. В любом случае, происходящее вокруг он воспринимал как фон, маску, под которой прячется темная реальность; не исключено, что так оно и было.
Подходящее настроение — до годовщины смерти Джулии оставалось не так далеко, а в такие времена Адальберт всегда бывал несколько неадекватен. Говорят, что боль со временем стирается, но его была слишком сильна. И, хотя душа Джулии продолжала жить в новом теле, ее саму он потерял навсегда. Потому, должно быть, и горюют об умерших: потому что для близких они потеряны навсегда.
Окружающий мир казался Адальберту слишком резким, будто набросанным на холсте небрежными штрихами. Слишком ярким, похожим на мозаику; слишком... острым. Хотелось сгладить углы, смягчить оттенки — но сделать это можно было, только заплакав, а слез у Адальберта не было. Он привык проходить все насквозь, будто острый нож. Одновременно был вовне, наблюдал; вне времени.
...Saudade – чувство беспредметной грусти, меланхолии, одиночества.
Но, даже когда рядом нет никого, ты не остаешься один...
«Каждый умирает в одиночку. И каждый в одиночку живет».
Адальберт сошелся с трактирщиком в цене — относительно чего, он толком и не понял. Расплатившись и повернувшись к стойке спиной, Адальберт внезапно обратил внимание на подружку охотников за наградами.
Обычная вроде бы девчонка, только глаза слишком темные для этого города. И цвет кожи. Да и выглядит чересчур изнеженной. Туристка, что ли? В этом сезоне на горячих источниках посетителей немного.
Довольной девчонка не казалась. Адальберт нахмурился, припоминая ту шайку, у которой давеча отбил другую девицу. Эти не имели с теми ничего общего. Но все же…
Не его это дело.
— Где Жюстин?! Что вы с ней сделали? — вдруг вскрикнула девчонка. Мужчина, сидевший к ней ближе других, хлопнул ее по шее:
— Заткнись. А то получишь, — язык у мужчины заплетался. Очевидно, он был уже порядком пьян, но говорил достаточно внятно. Слух Адальберта вполне позволял разбирать слова охотника за наградами среди царящего в трактире шума. — Ты не полумазоку, тебя продать не удастся. Посидишь с нами покуда, кроме тебя здесь еще дела есть.
Ублюдки похуже тех, с которыми он не так давно столкнулся, сделал вывод Адальберт. Те приставали к человеческой девчонке, а эти, похоже, сотрудничали с работорговцами. Рабы-мазоку до сих пор высоко ценились в не особенно просвещенных краях, куда не распространилось влияние мао Шин-Макоку.
— Жаль, что мазоку тут маловато будет, — поддакнул второй охотник за наградами, судя по голосу, более трезвый. — А то за всех девиц одинаково убойную цену давали бы!
— Или одинаково паршивую, — вмешался в разговор третий мужчина. Шутка — если, конечно, это была она, в чем Адальберт искренне сомневался — показалась охотникам за наградами чрезвычайно забавной, и вся компания зашлась утробным хохотом. Смуглая девчонка, судя по всему, по их вине лишившаяся спутницы, втянула голову в плечи.
— Эти твари, мазоку поганые, — отсмеявшись, продолжил первый мужчина, и Адальберт вдруг понял, что он не так уж пьян, — внешне на людей похожи и дерутся как демоны! Один на один против мазоку в возрасте сам Дан Хири Веллер не выстоял бы! Но впятером мы на любого из них управу найдем…
У слушателей, незаметно собравшихся вокруг стола охотников за наградами, вырвался слаженный изумленный вздох. Мужчина выдержал паузу, — по-видимому, он был опытным рассказчиком — и продолжил:
— Мазоку демонски быстры и умеют завораживать взглядом. В отличие от нормальных людей, они убивают даже без всякой нужды — у них от чужих страданий крыша едет. Эти твари воняют, как разложившиеся трупы, в их зенках — конец всему живому, но мало кто замечает характерные приметы замаскированных мазоку, пока их клыки не вонзятся ему прямо в глотку!
Тут мужчина прервался, пожаловался на то, что в горле у него и его товарищей пересохло, и заинтригованные слушатели поспешили обратиться к трактирщику с заказом. Трактирщик, и сам не прочь послушать сказки о страшных-престрашных мазоку, без проволочек наполнил кружки честной компании. О заказе Адальберта он, заслушавшись, позабыл.
Впрочем, тот и сам забыл — равно как и о том, что заплатил вперед. Увиденное и услышанное лишний раз утвердило Адальберта в его нейтральной позиции; мир построен на равнодушии, ничего изменить невозможно. Мечтания двадцать седьмого мао изначально обречены, союз с людьми долго не продлится.
И зачем вообще заключать этот союз? Зачем создавать что-то заново? Чтобы снова прятать уродливую истину за отвратно нарисованными, перекошенными масками? Такими, как у пятерых мужчин за дальним столом.
Эти люди уничтожают мазоку и продают их в рабство. Сами мазоку по большей мере ни в грош не ставят людей.
Люди постепенно подминают под себя всех, стремятся к единоличному господству, собираются извести иные расы под корень — и начнут с мазоку, естественно.
Когда-то они погубили Джулию. Не только люди, впрочем. Вины мазоку было не меньше.
— Мой заказ, — развернувшись к трактирщику, непререкаемым тоном напомнил Адальберт. Ему уже не было все равно. Он смотрел на мир из-за стены — но стена эта была как тонкий слой льда. Не скрыться. Не убежать. Некуда. И смерти — нет. Единственный выход — безумие. Но...
«В хвастливых россказнях этого «охотника» правды и на медный грош не наберется, — с ожесточением подумал Адальберт, отвлекаясь от своих метафорических ощущений. — Нападать впятером на одного, пусть мазоку — невелика честь!»
— Вот, — трактирщик выложил на стойку объемную сумку с дорожными припасами, рядом поставил поднос с ужином, по-видимому, заказанным Адальбертом. Кроме того, на подносе лежал ключ от комнаты.
«Тринадцать», — Адальберт отметил номер на прикрепленной к ключу полоске материи.
Тут это и произошло.
Смуглая девчонка, до того сидевшая тише воды, ниже травы, выскочила из-за стола и бросилась к нему. Кажется, ее заинтересовал его меч; но это было не так важно. Хуже было то, что он попятился, сделав слишком резкое движение, отчего капюшон слетел у него с головы.
— Ой-ой, — пробормотал трактирщик, готовый рухнуть на колени по другую сторону стойки. Он мгновенно сообразил — его трактиру угрожает серьезная опасность. Если сейчас начнется драка... а она начнется...
Словом, у трактирщика были все основания опасаться за свое заведение.
На секунду в воздухе повисло изумленное молчание, в следующий момент сменившееся протестующим ревом.
— Все прочь! Это вонь-Грач, и он наш! — взревел рассказчик — охотник за наградами. Похоже, в своей команде он был главным. Местные жители поспешили очистить помещение, оставив заезжих охотников разбираться с приблудным мазоку.
Адальберт прислонился спиной к стойке; что ж, самое время подраться.

***

Грета прекрасно знала, что сама во всем виновата. Ей не нужно было сбегать и подбивать на это Жюстин, не нужно было заходить в сомнительное питейное заведение, где их повязали, и уж тем более не следовало цепляться за мужчину с мечом, который внезапно оказался страшным-ужасным Адальбертом фон Гранцем.
Подняв взгляд на Адальберта, Грета поняла, что далеко не он тут самый страшный. Он, кажется, вообще не обращал на нее внимания — она непреднамеренно раскрыла его инкогнито, и ему было не до того, чтобы на нее нападать. Охотники за наградой собирались на него поохотиться, а ей следовало бежать, пока не поздно…
Но бежать Грета не стала.
— Никакой пощады! — велел предводитель охотников за наградами, предусмотрительно отступая за спины своих товарищей.
А потом Адальберт без предупреждения кинулся вперед, отражая невероятно медленные по сравнению с его движениями выпады сразу двух противников. Меч порхал в руках Адальберта, будто легкая серебристая рыбка; в защите одного из противников быстро образовалась брешь, но Адальберт не сумел этим воспользоваться. Несколько стрел пролетели над его головой — он в последний момент успел пригнуться. Осколки разбитых стрелами бутылок градом посыпались на укрывшегося за стойкой трактирщика. Тот еще больше вжался в пол, прикрывая голову обеими руками.
Грета полезла за стойку, к трактирщику поближе, понимая, что сейчас лучше не вмешиваться. Убегать было поздно, оставалось только смотреть.
А посмотреть было на что. Поймавшая ее группа охотников за наградами, без сомнения, состояла из профессионалов своего дела: два бойца, согласованные движения которых великолепно дополняют друг друга, нападали первыми и втягивали жертву в ближний бой. Предводитель — стрелок и полноватый мужчина в рясе, должно быть, лекарь, расстреливали врага из лука и арбалета. А пятый член их группы, худощавый человек в надвинутом на глаза капюшоне, несомненно, обладающий ходзюцу, использовал выгаданное боевыми товарищами время для подготовки подходящего заклинания.
Одного охотники за наградами не учли: Адальберт тоже владел ходзюцу.
Сжав сверкнувший камень в руке, Адальберт сразу же отскочил назад, взлетев в прыжке так высоко, что опустился на ноги за стойкой, рядом с Гретой и съежившимся от ужаса трактирщиком. Покрепче сжав в свободной ладони ремень сумки с дорожными припасами, который во время прыжка подцепил носком сапога, Адальберт упал ничком.
Бойцы недоуменно воззрились на огненный шар диаметром сантиметров в пятнадцать, возникший на том месте, где только что находилась голова неуловимого мазоку.
— Бежим! — обрывая собственное заклинание, выкрикнул вражеский обладатель ходзюцу. Его предупреждение запоздало; впрочем, взрыв, произошедший секунду спустя, отшвырнул бойцов значительно дальше, чем они сами успели бы отбежать. Потолочная балка над стойкой подозрительно хрустнула, но выдержала; поскольку посетители из местных покинули трактир еще когда охотники за наградами набросились на Адальберта, от магического взрыва пострадали только они сами. И — потолок заведения, естественно. В полу второго этажа образовалась изрядная дыра, сквозь которую можно было увидеть, что происходит в зале со стойкой и столами. К счастью, расположенная выше комната пустовала, так что обошлось без невинных жертв.
Грету, Адальберта и трактирщика защитила стойка. Битое стекло и дождь из причудливой смеси спиртных напитков, хлынувший на них сверху, особого вреда никому не причинили. Порезанная отлетевшим осколком щека Грету особенно не беспокоила. Она понимала, что могло быть гораздо хуже.
Адальберт выглянул из-за стойки и определил:
— Живы, просто контужены.
Потом выпрямился, за шкирку вздернув на ноги скулящего трактирщика.
— Коней, — потребовал. — Для меня и девчонки.
— Мой... трактир... – пробормотал трактирщик и получил от Адальберта подозрительно звякнувший кошель.
— Кони, — повторил Адальберт. — Быстрее.
— Я... провожу, — пообещал мужчина.
Выпустив воротник трактирщика, подобрав с пола свой меч и вернув оружие в ножны, Адальберт без промедлений последовал за мелко семенящим владельцем заведения.
Мельком задумавшись о том, как там проходят смотрины в Шин-Макоку, Грета решила не отставать.

***

— Я волнуюсь за Грету, — пожаловался Юури.
— Я тоже волнуюсь за Грету, — отрезал Вольфрам, — а теперь замолчи, слабак проклятый. Не толкайся, Веллер, я и так знаю, что ты хочешь сказать. А что тут делает Сарареги?!
— Приехал на смотрины, — отозвался Гюнтер страдальчески.
— Он хотел жениться на Грете?.. — удивлению Юури не было предела.
— Он все пытается жениться на кое-ком другом, — Мурата, которого Аниссине каким-то образом удалось подкупить, сидел рядом. Похоже, он тоже собирался откровенно ответить на вопросы о своей личной жизни. На вопросы об одной из своих жизней, по крайней мере. — А мы не смогли найти убедительного предлога, чтобы отказать. Что ж… пусть послушает.
— Ыыы… — представив, что ему придется рассказывать о личной жизни под пристальным взглядом Сарареги, Юури содрогнулся. Да и о чем там рассказывать, уже больше пяти лет помолвлен, а мало-мальским опытом в делах любовных похвалиться не может. У Вольфрама и того наверняка больше опыта, не зря все за Гизелой бегает.
— Не волнуйся, молодой господин, мы тебя подстрахуем, — Йозак, сидевший рядом с Конрадом, лукаво подмигнул. Юури попытался представить, каким макаром Аниссина заманила его, но не смог.
Аниссина тем временем громогласно объявила о начале «пресс-конференции». Она использовала какое-то из своих изобретений для усиления звука, в итоге все присутствующие чуть не оглохли поначалу.
— …Сегодня мы выясним правду о личных предпочтениях мао и его ближайшего окружения, — наверное, ее было слышно даже в Великом Шимароне. — Но, поскольку наша пресс-конференция приурочена к массовому выходу брошюры о половом равенстве… Первый вопрос тоже будет его касаться. Итак, наши сегодняшние гости, — Аниссина указала на вздрогнувшего Юури и его окружение, — расскажут нам о том… — она сделала драматическую паузу, — с кем бы они встречались, если бы были девушками! А с кем бы ни за что не встречались. И назовут причину. Начнет Гурриер Йозак, мастер перевоплощений!
— Спасибо, Аниссина-чан, — Йозак выглядел на редкость уверенным. Еще бы, ему не впервой представлять себя девушкой. Наверняка Аниссина потому к нему и обратилась… — Будь я девушкой, однозначно стал бы встречаться с Его Превосходительством!
Гвендаль нервно дернулся и чуть не упал со стула.
— Я уверен, что наедине, — Йозак мечтательно закатил глаза, — Его Превосходительство будет очень нежен, не менее, чем он нежен с кошками, которых…
— Замолчи, — показалось Юури, или Гвендаль и вправду покраснел?
— Слушаюсь, — легко согласился Йозак. — Словом, Его Превосходительство — мечта любой девушки. А вот с капитаном я бы встречаться не хотел… не хотела. У него всегда все расписано по графику, и в этом графике слишком много его величества. Никакой девушке не понравится подобное пренебрежение…
— А я вот с тобой хочу встречаться, — сказал Конрад.
Тут уже сам Юури чуть со стула не упал.
— Ты, — Конрад окинул Йозака оценивающим взглядом, — всегда можешь помочь своей девушке в выборе платья. Еще у тебя легкий характер, и ты абсолютно со всеми уживаешься. Думаю, с тобой любая была бы счастлива. Даже…
Аниссина подозрительно прищурилась, и Йозак торопливо перебил Конрада:
— Эх, капитан! Совсем засмущали!
— Не смущайся, — отрезал Конрад, — тебе со мной встречаться не светит. Да и замучаешься.
Юури насторожился. Все это было больше похоже на флирт, чем на разговор старых друзей, а ничего «такого» о Конраде Юури знать не хотел. Ладно еще Йозак…
— А почему это замучается? — подал голос Мурата.
— Потому что Веллер кажется аккуратным только на первый взгляд, — вмешался Вольфрам. — Нет у него никакого графика, и в комнате у него бардак.
— Надо же, Вольфрам, откуда ты знаешь? — живо заинтересовалась Аниссина.
Вольфрам покраснел и пробормотал нечто неопределенное.
— Да-да, Вольфрам, откуда? — не сдержался и Юури.
— Мы братья! — отрезал Вольфрам. — И это совершенно нормально, если раньше мы спали в одной по-по-постели.
Из зала послышались бурные аплодисменты. Видимо, откровенность Вольфрама пришлась публике по вкусу.
— Нет в этом ничего нормального! — возмутился Юури. — Ты поэтому сейчас в моей постели спишь? Конрад тебя теперь выгоняет, что ли?
— Он говорит, что я вырос и у меня уже нет кошмаров, — Вольфрам очевидно надулся. — А на деле просто жлобится!
Похоже, нанесенная Вольфраму рана была столь глубока, что даже всеобщее внимание его смутить не могло. Впрочем, когда это он смущался, если речь заходила о чувствах?..
— Он слишком черствый. Будь я девушкой, ни за что не захотел бы с ним встречаться! — подвел итог Вольфрам. Конраду, вероятно, полагалось скорбеть. Вместо этого он, кажется, едва сдерживался, чтобы не захохотать в голос.
— А с кем бы хотел? — подбросила провокационный вопрос Аниссина.
— Глупый вопрос. Я помолвлен, — отрезал Вольфрам. — Хотя… старший брат внушает доверие.
Гвендаль вторично чуть не упал со стула. Кажется, он был близок к тому, чтобы стать самым популярным мазоку в Шин-Макоку.
— Гвендаль, — голос Аниссины прозвучал даже нежно, и фон Вальде коротко ответил:
— Гюнтер.
— Надо же, как интересно, — пропела Аниссина, — почему-почему?..
— Вольфрам — эгоистичный бездельник. Конрад — сплошное беспокойство. Йозак — сотрудник, на работе никаких связей. Его преосвященство — слишком себе на уме. А это…
— Не называй короля «этим»! — страшным шепотом сказал Гюнтер.
— В общем, только Гюнтер и остается, — Гвендаль сурово нахмурился. — Хотя ему не помешало бы немного внимательности. А то любая девушка от него сбежит, не выдержав финансовых расходов. Вазы в моем замке…
— Какая страсть, — расцвела Аниссина, — Гвендаль прекрасно обосновал, почему не хочет встречаться ни с кем, кроме Гюнтера!
— …а еще мы смогли бы установить дежурство и отдавать ей свою мареку по очереди, — сказал Гвендаль так тихо, что никто, кроме Юури, его не услышал.
— Что скажет сам Гюнтер на такое пламенное предложение?..
— Его величество в моем сердце навсегда, какого бы пола я ни был, — Гюнтер был непреклонен. — Даже если он отвергнет меня, я буду раз за разом преподносить ему розы своего сердца, потому что нет короля лучше и справедливей… А вообще, Гвендаль, я твое предложение очень ценю. И в политическом плане оно выгодно, — Гюнтер разом преобразился, будто превратившись в другого мазоку.
— А с кем бы ты не хотел встречаться?
— Только не с Конрадом, — приговор Гюнтера обжалованию не подлежал. — У него слишком непростой характер. Скорее всего, он не обратит на девушку ни малейшего внимания.
— Он и не обращает, — подсказал Мурата. — Поэтому девушки у него нет. Верно, сэр Веллер?
Конрад посмотрел на Мурату многообещающе.
— Ни у кого из вас тут нет девушки, — фыркнул Вольфрам. Йозак обиженно подбоченился:
— А как же Анис…
Глаза Аниссины опасно сверкнули, и Йозак приглушенно посоветовал Конраду не толкаться. А то так со стула и упасть недолго.
— Не будем переходить на личности, — посоветовала Аниссина. Если популярность Гвендаля ее удивила, то она и виду не подала. Самого Юури несказанно удивляла непопулярность Конрада. О собственной непопулярности он не задумывался — это как раз было дело привычное. — А вы, ваше преосвященство, кого бы предпочли, будь вы девушкой?
— Шибую, — ответил Мурата, не задумываясь. — Он, в конце концов, героически меня спас когда-то. Мы с ним почти барышня и хулиган, верно, Шибуя?..
Юури постарался от Мураты отодвинуться.
— А не хотел бы я встречаться с Йозаком, — добавил Мурата, — он так и норовит натравить на меня Ти-Зо. Сэр Веллер — тоже печальная кандидатура. Срывает все наши… то есть, мои планы.
Такая непопулярность уже граничила с абсурдом, и Юури не выдержал.
— Конрад — самый лучший в Шин-Макоку! Я бы хотел встречаться только с ним… если бы я был девушкой, конечно.
— Ты… — кажется, Вольфрам был близок к тому, чтобы взорваться. В буквальном смысле.
Конрад душевно улыбался, по-видимому, останавливать этот взрыв не собираясь. Аниссина тоже медлила, и Юури не на шутку встревожился.
Ситуацию спас голубь, невесть как влетевший в зал и взгромоздившийся Йозаку на голову. Даже Вольфрам на голубя отвлекся.
В гробовой тишине Йозак вытащил послание и прочитал его вслух:
— «Разыскиваются: жистокий приступник из рода мазоку, Адальберт вон Грац. Похититель, растлитель, убийца. Жжет, ворует, мучит.
Его сообщнеца по имени Гурета. Человеческая сторонница мазоку, беспощадная и развратная. Коварная соблазнительница, пьет кровь младенцев.
Вознаграждение за поимку…» Взгляни, величество, это же принцесса!
По залу прошел гул.
Юури, встревоженный и одновременно обрадованный, что не пришлось заканчивать это дурацкое ток-шоу местного разлива, вскочил с места.
— Конрад, Вольфрам, собираемся немедленно! Грету похитили!
— Не похоже, — засомневался Йозак. — Кажется, она поехала с Адальбертом по собственному желанию… Тут есть приписка от моего шпиона. Точно, принцессу и ее телохранительницу они упустили, зато за Адальбертом и Гретой смогли проследить. «Предположительное местонахождение: направляются в Малый Шимарон»…
— Юури, — Сарареги как-то умудрился протолкаться к возвышению, на котором сидели все участники импровизированного ток-шоу, — я считаю своим долгом пригласить вас…
— Ну уж нет, король Сарареги, — неожиданно возразила Аниссина. — Вы уедете не раньше, чем расскажете о своей личной жизни!
Сарареги затравленно огляделся.

***

— Ты вернешь мою Жюстин? — Грета заговорила только тогда, когда они отъехали на приличное расстояние от города. Их не преследовали… пока.
— Твою подругу-полумазоку?
— Она мой телохранитель. Ее хотели увезти в Малый Шимарон. Я… слышала. Они говорили… но я сделала вид, что не знаю.
— Умная девочка, — буркнул фон Гранц. — А зачем мне ее спасать? Это дело неблагодарное, знаешь ли. Тебя спас — вот и радуйся. Езжай домой… или куда там ты намерена ехать.
— Как… как ты можешь такое говорить! — возмутилась Грета. — Ты же мазоку! И я видела, что ты… у тебя доброе сердце! Почему ты не даешь ему…
— У меня нет сердца, — отрезал Адальберт. — Оно умерло, когда погибла моя возлюбленная.
У него был такой трагический вид, что Грета не сдержалась — и залепила ему пощечину.
Глаза Адальберта округлились.
— Сердце не может умереть, — горячо возразила Грета, — никогда! Я была никому не нужна после смерти мамы, я хотела убить мао Юури, потому что считала — мое сердце умерло и мне нечего терять! Но Юури полюбил меня. Юури сделал меня своей дочерью. И я поняла, что мое сердце никогда не умирало. Это я сама решила так! Ты глупый, глупый Адальберт фон Гранц! Не хочешь спасать Жюстин — не надо. Сама справлюсь!
И она, надувшись, пустила коня в галоп.
— Эй, — подал голос Адальберт. — Ты только что…
О том, что пощечина для любого нормального мазоку означает брачное предложение, Грета вспомнила, только когда он ее догнал.

@темы: Фанфики