[karamaou]

Название: Подарок
Переводчик: MedovayaAquarelle
Бета: Tessa
Оригинал: Clio S.S, «Gift», разрешение на перевод получено
Размер: миди, 4272 слова
Пейринг: Вольфрам/Юури
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Судя по аниме, у бедного Вольфрама действительно не было ни единого шанса с Юури. Но тогда они были только детьми, и Юури также был юн. Что может произойти с ними, когда они вырастут? Возможно, эта история покажется вам не очень оригинальной, но я все же надеюсь, что вам понравится.
Примечание: все персонажи являются совершеннолетними
Размещение: запрещено без разрешения переводчика

"Czekanie sprawia, że gorzknieje cała słodycz w nas"
(Ожидание обращает всю сладость в горечь)

Группа Coma, "Lesze Zukowski"

Летом на Земле было жарче, чем в Шин-Макоку.
Прошло некоторое время, прежде чем Вольфрам смог привыкнуть к этому. Хорошо, что здесь ему не нужно было носить форму, и это хоть немного, да помогало. И, кроме того... Он всегда умел легко адаптироваться.
Как-то раз Юури просто сказал: «Я хочу свои летние каникулы» – и затем исчез. Реакция окружающих была вполне предсказуемой: Гвендаль нахмурился, Гюнтер пришел в отчаяние, в то время как Конрат только улыбнулся. Сам же Вольфрам никак не успел отреагировать, поскольку Юури утащил его в купальни Замка, и в следующий момент они уже сидели в ванной в доме семьи Шибуи.
Посещение Земли давно перестало быть чем-то необычным. Шли годы, и Юури стал чаще брать его с собой всякий раз, когда собирался посетить свою родину. Огненный мазоку привык к этому миру. Более того, когда Вольфрам бывал здесь, он чувствовал, что по-настоящему расслабляется. Поначалу было трудно принять эту мысль, но потом мазоку начал ценить то, что здесь он был не лордом фон Бильфельдом, а просто одним из тех людей, которые ходили по улицам и жили под бескрайним небом. Здесь Вольфрам мог забыть о своих обязанностях, не вспоминать об этикете и просто радоваться солнечному свету, хотя он никогда и никому не признался бы в этом.
Юури сказал, что прошло уже четыре года, как он стал Мао. В Шин-Макоку время летит быстрее, и мазоку живут намного дольше, чем люди, но, несмотря на это, они оба взрослели с одинаковой скоростью. Сейчас Юури был почти таким же высоким, как и его брат, и его волосы отросли; за исключением этого, он совсем не изменился. А если что-то и изменилось, то это было практически незаметно. Вольфрам тоже вырос: он стал шире в плечах и чувствовал себя более зрелым – хотя все еще не мог сравниться с Гвендалем или даже Конратом.
Что же касается их взаимных чувств, то здесь все осталось как прежде. Вольфрам все так же любил Юури, а тот воспринимал его как друга и только как друга. Он, правда, перестал протестовать при каждом упоминании их помолвки, но это могло быть связано с тем, что Вольфрам сам больше не говорил об этом. Возможно, они просто выросли... Чем больше времени проходило, тем больше зеленоглазый мазоку убеждался, что он всегда будет для Юури лишь другом. А у Юури было много друзей. Скорее всего, он считал своим другом буквально каждого встречного и, если бы он мог, взял бы и обнял их всех разом. Так уж он был устроен. Конечно, обитатели Замка были особенно дороги ему – но сококу никогда не давал понять, что предпочитал кого-то одного. Он никогда не показывал, что Вольфрам был для него особенным.
Однако мазоку продолжал возвращаться с ним на Землю. Где еще он должен быть, если не рядом со своим королем?
Незрелая, страстная влюбленность теперь осталась в прошлом. Его привязанность переросла в любовь настолько сильную, что это иногда пугало его самого, когда он позволял себе думать об этом. Когда-то Вольфрам кричал об этом направо и налево при первой же возможности; сейчас же он держал свои чувства глубоко внутри, переживая их снова и снова при каждом вдохе и с каждым биением сердца. Они были настолько сильными, что причиняли боль. На Земле говорят, что у каждого есть аура, которую не всякий может увидеть. Вольфрам не был уверен, верил ли он во все это, но знал, что его была бы ярко-красного цвета. Иногда ему казалось, что он почти ощущал ее, когда чувства бурлили внутри него, готовые разорвать его на части.
Взросление также принесло ему знания и о другой стороне любви: о ее физической составляющей. Вольфрам не мог с точностью сказать, когда понял это. Неожиданно для себя, его захватило желание быть ближе к Юури, как никогда до этого – стать с ним единым целым. Со временем все стало гораздо хуже. Была некая ирония в том, что чем больше мазоку принимал то, что он никогда не сможет быть с Юури «в этом смысле», тем сильнее хотелось обнять его и... сделать с ним все то, что обычно делают любовники.
Каждый раз, посещая Землю, они много гуляли, но почти не разговаривали. Он спал в комнате Юури, но на постели у стены; кровать сококу была слишком узкой для них двоих. Теперь Вольфрам не смел даже думать о том, чтобы спать рядом с Юури. В Шин-Макоку он тоже переехал в другую комнату, и Грета теперь стала спать с ними по очереди. Достаточно было того, что каждую ночь ему приходилось сдерживать себя, чтобы не встать с постели и не...
Для него Юури был самым ослепительным и самым желанным существом в во всем мире. Высокий, стройный, с черными волосами и глазами. Вольфрам никогда не понимал, почему сококу отвечал смехом на его комплименты. Действительно, на Земле, в его стране, у большинства людей были темные волосы и глаза, так что, возможно, все дело было именно в том, как Юури воспринимал себя. Но тем не менее, Юури выглядел великолепно в своем королевском одеянии (которое сам он называл школьной формой), но он так же хорошо выглядел и в менее официальной одежде. Вольфрам не мог отвести от него глаз. А пока Юури и Вольфрам вместе гуляли по улицам и паркам, наблюдали за течением жизни в уютной тишине. И это было так естественно…
С недавних пор из Юури стало практически невозможно вытянуть хоть слово. Он казался задумчивым, полностью погружённым в себя и свои мысли. Возможно, это было как-то связано с его обязанностями как Мао или, может быть, с его учебой в университете? Или, возможно, такое случается со всеми людьми, когда они вырастают? Он оставался все таким же слабаком и по-прежнему хотел, чтобы все были счастливы. Юури все-таки достиг того, чего никто до него не смог добиться: принес мир и спокойствие в страну. Его последним свершением стал союз с крупнейшим человеческим королевством, потому что Сарареги сделал то, что и планировал: объединил Шимарон под своим правлением. Извечное соперничество прекратилось. Может, именно поэтому у Юури появилось больше времени на раздумья? Не то, чтобы это могло хоть как-то повредить ему...
Вольфрам бы все отдал, чтобы узнать его мысли. Мазоку был рядом с ним, но в то же время не мог избавиться от ощущения, что тот далеко от него. И кроме того... чем дольше он жил, тем больше понимал свои эмоции, и не каждая из них была хорошей и похвальной. Он хотел быть для Юури кем-то особенным, и осознание того, что это никогда не произойдет, приносило боль. Особенно теперь, когда сококу стал отдаляться от него... Как-то раз, пребывая в глубоком отчаянии, Вольфрам решил, что другие обитатели Замка для Юури важнее, чем он. Не имея никаких секретов от самого себя, он смог признать, что завидовал Конрату, как бы низко это ни было.
Вольфрам завидовал той связи, тому доверию и согласию, что были у Конрата с Юури; им не нужно было говорить что-либо вслух: достаточно было одного взгляда, чтобы понять друг друга. Он завидовал тому, что именно Юури мог вызвать у Конрата улыбку. Но больше всего мазоку завидовал Конрату потому, что тот по-прежнему мог радоваться жизни, оставаясь в Шин-Макоку вдали от Мао. Вольфрам же не мог чувствовать себя счастливым, даже когда находился рядом с Юури, как сейчас.
Он сдержал вздох.
Сегодня они снова гуляли целый день. Родной город Юури был столицей, и ее населяло столько же народу, сколько проживало во всем Шин-Макоку. Однажды Шори станет ее правителем – мэром, здесь этот титул назывался так. Узнав об этом, Вольфрам начал уважать Шори еще больше: сила старшего брата Юури оказалась гораздо значительнее, чем они себе представляли. Сам же город был просто гигантским; мазоку был уверен, что он может потратить всю свою долгую жизнь только на знакомство с ним. Каждый день они находили новый маршрут для прогулки, а затем возвращались домой. Они проходили мимо высоких и низких зданий, парков аттракционов и садов, детских площадок и школ, музеев и магазинов. Иногда они сливались с толпой; иногда оказывались в укромных уголках – спокойных, доброжелательных, безопасных. Все было таким... ярким. Однажды Вольфрам наконец понял, почему Юури был таким слабаком, который так жаждал и верил в возможность преодоления вражды: здесь, в этом мире и в этой стране, не было войны, и мирное сосуществование был реальностью для всех. Здесь у людей было совсем иное видение мира, нежели у мазоку в Шин-Макоку. У Юури был другой взгляд на вещи. Теперь Вольфрам тоже начал верить в то, что их мир может стать таким же, как этот.
Родители Юури сейчас были в Швейцарии: навещали Боба, и из-за какой-то задержки они не смогли вернуться сегодня, как изначально планировали. В доме стояла тишина, наполненная теплым светом заходящего солнца. Спокойствие, умиротворение... Они поужинали и сейчас сидели в своей комнате: Юури на кровати, а Вольфрам на своей постели. Они сидели и смотрели друг на друга с противоположных сторон. В одно из редких мгновений их взгляды встретились.
Юури отвел взгляд первым, и сердце Вольфрама сжалось от боли. «Посмотри на меня», – думал он в отчаянии, но сококу лишь смотрел в окно. Лучи заходящего солнца окрашивали его лицо в красный цвет.
– Э-э... Вольфрам?.. – заговорил он, все еще глядя в сторону.
– Да?
Юури на миг закрыл глаза.
– А знаешь... – нерешительно начал он. – Завтра мой день рождения.
Вольфрам кивнул. С пониманием запутанного календаря Земли у него всегда были сложности, но он помнил, что Юури родился в июле. Благодаря предусмотрительности Конрата об этом знали все... Он сдержал вздох раздражения.
– Мне исполняется двадцать лет, – добавил Юури. – Это возраст, когда в Японии человек официально признается совершеннолетним.
– Ясно, – Вольфрам все еще не понимал, что пытается сказать ему сококу. Он решил спросить:
– И что это означает?
Юури взглянул на него и затем облокотился о стену.
– Что теперь разрешено пить спиртное, курить.
– Ничего хорошего, как я погляжу, – подвел итог Вольфрам. Пить спиртное, ну надо же. – Голосовать?..
– На Земле люди выбирают тех, кто правят страной, – пояснил Юури. – Это называется... м-м... демократией.
– И?
– Ну, люди таким образом принимают участие в правлении страной... и тому подобное.
– Я имел в виду твой день рождения, – уточнил Вольфрам, понимая, что ему следует подумать о подарке.
– А... Ну. Как обычно, – ответил Юури, весьма неопределенно.
– Твоя мама испечет торт? – предположил Вольфрам.
– Ну, да, – Юури, казалось, испытал облегчение и благодарность от слов мазоку.
– А отец поставит на стол бутылку с чем-нибудь горячительным? – несмотря на раздражение, Вольфрам решил включиться в игру.
– Когда мы отмечали двадцатый день рождения Шори, мои родители опьянели с одного стакана, – вспомнил Юури, нахмурившись. – Ты бы не захотел такое увидеть. С другой стороны... Их поведение не сильно отличалось от обычного...
Да, Вольфрам мог себе это представить. Особенно маму Юури. Она не сильно отличалась от его матушки. Они могли бы быть сестрами. Ну, в этом был смысл. Как Юури называл ее? Чокнутая.
– А что насчет Шори? – спросил он. Брат Юури казался крепким парнем, но Вольфрам подозревал, что даже у него были кое-какие слабые места.
– С Шори все было в порядке, – с некоторой неохотой ответил Юури.
– Понятно. Ты боишься, что будешь ему не ровня? – предположил Вольфрам, сдерживая улыбку. Кажется, его настроение немного улучшилось. – Слабак.
– Не называй меня слабаком! – потребовал Юури возмущенно. – Но, – чуть спокойнее добавил он, – возможно, ты прав. Не знаю.
– Тогда, – Вольфрам пытался быстро что-то придумать, – может, нам стоит... прорепетировать?
Юури озадаченно уставился на него.
– Нет, думаю, не самая удачная идея.
– Слабак.
Сейчас Юури никак не отреагировал, вместо этого он снова посмотрел в окно.
– Итак? Что насчет дня рождения? – напомнил ему Вольфрам.
Юури кивнул.
– А, ну... Я тут подумал... немного, – ответил он, сгибая ноги в коленях и подтягивая их к груди.
Мазоку почувствовал, как его сердце забилось быстрее; в конце концов, он не долго мог оставаться спокойным. С другой стороны, ему всегда казалось, что, находясь рядом с Юури, он все время напряжен, как натянутая струна. Однако... Возможно ли, что сококу хотел поделиться с ним... своими мыслями? Вольфрам давно уже перестал верить, что ему когда-либо будет оказана такая честь.
– Ты думал? Ну, это похвально, – ответил он задорно, скрывая свое волнение. – О чем?..
Юури снова моргнул и сложил руки на коленях. Он, видимо, чувствовал себя не в своей тарелке – он, кто всегда говорил все напрямую.
– О нас, – тихо проговорил он.
Вольфрам почувствовал, как его сердце остановилось.
– О... нас? – повторил он, все еще не уверенный, что правильно расслышал.
Юури кивнул и уставился на соседний дом, хотя непонятно, что он хотел там увидеть.
– Двадцать лет... Совершеннолетие. Стоит многое обдумать… сделать выбор, – Юури говорил спокойно, но его пальцы вцепились в ткань штанов.
– Это как шестнадцатилетние у мазоку, – прошептал Вольфрам, хотя сейчас его волновало совсем другое.
Юури снова кивнул. Он все еще смотрел в сторону. Возможно ли, что именно об этом он размышлял в последнее время? Внезапно у Вольфрама перехватило дыхание. Он начал страстно желать то, что имел еще час назад: своеобразный баланс, которого мазоку придерживался, когда находился рядом с Юури, молчаливое смирение и совместные прогулки. Сейчас все это казалось счастьем, которого он в скором времени может лишиться. О чем Юури хотел поговорить с ним? Что бы это ни было, ни к чему хорошему это явно не могло привести. Юури избегал смотреть ему в глаза, ходил вокруг да около...
– Юури…
– Вольфрам, – перебил его сококу. Его лицо исказила гримаса, словно этот разговор был ему неприятен. Ну, это и понятно. – Вольфрам... – повторил он более мягко и бросил на него незаметный взгляд, который, впрочем, снова поспешно отвел. – Думаю, мне следует извиниться.
Сердце Вольфрама оборвалось и оказалось где-то в районе живота. Он не мог вымолвить ни слова. Только пристально смотрел на сококу, ловя взглядом малейшую деталь: вот Юури заправляет за ухо прядь волос, его рука дрожит... Лучи заходящего солнца больше не достигали их комнаты, и красный свет исчез, придавая ей совсем иной вид.
– Как ты знаешь, я довольно... медлительный, – вполголоса проговорил Юури. – Иногда мне требуется время, чтобы что-то понять. Принять верное решение...
– Мне кажется, это не такая уж и плохая черта, – невольно прошептал Вольфрам. Он осознал, насколько сильно сжал руки в кулаки только тогда, когда ногти впились в кожу на ладонях.
Что-то похожее на благодарную улыбку мелькнуло и исчезло на лице Юури. Мазоку удивлялся самому себе: почему он сейчас хвалил положительные черты характера Юури, если они могли стать причиной его страданий? И все же... он привык высказывать свои мысли вслух, так или иначе. Так же, как и Юури. Он прижал руки к груди. Вольфрам чувствовал себя сейчас таким беззащитным, зная, что не сможет защитить себя от того, что принесут за собой слова Юури.
Он всегда чувствовал себя уязвимым рядом с Юури. И никогда прежде он не любил его так сильно, как сейчас.
– Ну, даже если и так... мне иногда требуется время, чтобы привыкнуть к чему-то, – продолжил сококу. – Конечно, ты должен был это заметить.
– К некоторым вещам ты привыкал, не прилагая особых усилий, – заметил с долей иронии Вольфрам, испытывая облегчение от того, что все еще мог поддерживать беседу. – Некоторые даже скажут, что ты приспосабливался излишне быстро.
Юури снова улыбнулся, и в этот раз его улыбка оставалась на лице чуть дольше.
– Возможно ты прав, – согласился он. – В конце концов, именно ты всегда отчитывал меня за то, что у меня совсем нет гордости, приличествующей королю.
Это привело Вольфрама в замешательство.
– Ну, бьюсь об заклад, это не так уж и... плохо, – несколько неловко сказал он.
Сококу бросил на него еще один мимолетный взгляд, и Вольфрам подумал, что он уже давным-давно проиграл. Юури уже достаточно долгое время вил из него веревки и практически лишил его собственной воли. Для Юури Вольфрам сделал бы все, что угодно, наплевав на свою гордость и здравый смысл. Правда, у него всегда было больше гордости, чем здравого смысла. Но это было неважно: чем сильнее его привязанность, тем больнее будет его разбитому сердцу.
– Но все же... – Юури сделал неопределенный жест рукой. – Например, я привык спать вместе с тобой, – сказал он, а затем нахмурился. – Хотя с недавних пор ты начал спать в другом месте...
Вольфрам пристально смотрел на него – лицо Юури постепенно теряло яркость в вечерних сумерках – и боролся с собой.
– Мне стало очень трудно, – признался он в итоге, – лежать там и знать... – он оборвал себя. Нет, он не мог сказать этого вслух.
– Вольфрам... – начал было Юури и замолчал.
Если бы Вольфрам мог мыслить логически, он бы подумал, что они выглядят, как два идиота: сидят в противоположных углах комнаты и ведут неловкий разговор. Они так давно знали друг друга, но при этом вели себя словно незнакомцы, которые боятся сказать что-либо в открытую, рискуя тем самым обидеть собеседника. Он тосковал по тем временам, когда они все еще могли свободно разговаривать друг с другом.
– Я... Прости меня, – прошептал Юури. – Я был слишком юн... То есть, я и сейчас не особо взрослый, но… Завтра мне исполнится двадцать и... – он начал запинаться. Юури закрыл лицо ладонями и несколько раз глубоко вздохнул. Вольфрам же отчаянно боролся с искушением сбежать – никогда не останавливаясь и ни о чем не думая, бежать, куда глаза глядят... Но он солдат. Он должен быть сильным – даже если сейчас мазоку чувствовал себя, словно недавно вставший на ноги ребенок.
Наконец, Юури отнял руки от лица и посмотрел Вольфраму прямо в глаза. В комнате было темно, но блондин все еще мог разглядеть детали. Юури передвинулся на край кровати и спустил ноги на пол, на что Вольфрам выпрямился и расправил плечи.
– В этом мире родители воспитывают своих детей по-другому, нежели в вашем, – спокойно сказал Юури, и в его голосе больше не было сомнений. – Мужчины находят себе женщин, а женщины – мужчин. Таков принцип. Матери надеются, что их сыновья однажды женятся на девушке. Хотя... – он нахмурился, и его взгляд устремился в никуда. – Моя мать... – Сококу встряхнул головой, а Вольфрам задался вопросом, хотел ли он сказать что-то вроде: «Моя мать растила меня, как девочку». – Ладно, неважно. В любом случае... Все те годы я думал, что когда-нибудь найду себе подружку, невесту, жену... Это было естественным. Не надо забывать и о физической стороне дела... Когда мы встретились... Я думал именно так.
Мазоку кивнул, сглатывая слюну. Юури всегда возмущался, когда упоминалась их помолвка, говоря, что два парня не могут... Вольфрам помнил все эти ссоры – когда сококу реагировал подобным образом, – потому что каждое слово было словно нож в его сердце. Сам он никогда не мог понять этих предрассудков; в конце концов, как Юури и говорил, в Шин-Макоку пол не играет большой роли...
– Но теперь, Вольфрам, – продолжил Юури, и с каждым словом его голос крепчал, – думаю, я наконец-то понял, что пол не имеет никакого значения. И именно за это я прошу у тебя прощения. За то, что это заняло у меня так много времени.
Вольфрам моргнул.
– Юури... Что ты... пытаешься мне сказать? – прошептал он, чувствуя, будто мир только что перевернулся с ног на голову.
– Ну... Я мечтал о подружке, о какой-нибудь сногсшибательной красотке, – Юури попытался улыбнуться, – но... в итоге у меня не было ни одной. Я не сильно-то и старался, верно? А сейчас я чувствую, что мне на самом деле... и не нужна была девушка. То есть... Парни в Японии начинают интересоваться этим вопросом поздно. Скажу тебе по секрету, что у Шори тоже никогда никого не было. Так что, если у тебя нет девушки в двадцать, это еще не значит, что ты... Ну, сам понимаешь.
– Ты – кто?
– А, забудь, – Юури махнул рукой. – Это неважно, – решил он, а Вольфрам недоумевал, о чем вообще этот разговор. Мазоку чувствовал, что скоро развалится на части от переполнявших его эмоций. – Я много думал об этом... О том, что ты значишь для меня, Вольфрам. И я решил быть честным с собой. Я думал о том, что я чувствую, когда тебя нет рядом, – закончил Юури шепотом.
Мазоку сосредоточился, чтобы расслышать всё, что скажет Юури. Кровь стучала в ушах, заглушая все звуки, но он должен был услышать это. До того, как Вольфрам понял, что делает, он встал, прошел те несколько метров, что их разделяли, и снова сел на пол, прямо напротив Юури. Он не сводил с него глаз.
– Что ты чувствуешь, когда меня нет рядом? – спросил он так тихо, что никто, кроме Юури, не услышал бы его.
Теперь Юури не сводил с него глаз.
– По-разному. Я не беспокоюсь, когда рядом нет Конрата, Гюнтера и Гвендаля. И Греты тоже. Я знаю, что все они в Шин-Макоку, и что я снова их увижу. С этим все в порядке. Но... без тебя... я чувствую себя по-другому. Неспокойно. Одиноко. Я чувствую... что чего-то недостает.
– Тогда... что ты чувствуешь, когда я рядом?
– Мне хорошо, – ответил Юури без промедления и улыбнулся.
Вольфрам сомневался. Слова Юури были приятными, опьяняющими, но ведь это не означало...
– Юури, если ты разыгрываешь меня…
– Я не шучу, – перебил его Юури. – Вольфрам…
Мазоку попытался справиться со внезапным головокружением.
– Тогда... можешь ли ты сказать... Юури... – Неожиданно у него перехватило дыхание. – Юури. Ты ведь знаешь, я всегда...
– Я знаю, что ты чувствовал ко мне. Что ты чувствуешь... ко мне, – Юури опустил взгляд. – Прости, что так долго... не отвечал на твои чувства.
Будто звезда взорвалась перед глазами у Вольфрама. Однако он не мог...
– Юури... Ты уверен, что ты не имел в виду что-то другое... Нет, это просто глупо, – решил он. – О, во имя Шин-О! Мы должны научиться понимать друг друга... – Вдруг он поймал себя на том, что глупо хихикает. – Юури, ты много раз говорил, что мы все дороги тебе. Это...
– Я люблю вас всех, – прервал его Юури. – Но, я надеюсь, ты поверишь мне, когда... Когда я сейчас скажу «Я люблю тебя», это будет иметь иной смысл.
– Ты все же это сказал, – прошептал Вольфрам.
Юури вздохнул, но в этом вздохе было облегчение. И удовлетворение. И радость.
– Да, сказал.
Вольфрам кивнул и проглотил комок в горле. Он понял, что не может в полной мере описать все те чувства, что испытывал сейчас. Мысли. Эмоции. Хотелось и плакать, и смеяться одновременно. Но он все еще не знал...
– Юури... Ты говоришь, что... что ты повзрослел, тогда... – Что он пытался сказать? – Я не верил, что смог бы когда-либо услышать от тебя эти слова... а сейчас... – Он почувствовал, что слезы подступили к его глазам, какой стыд. – Юури... Ты сказал...
Нет, Вольфрам не мог произнести это вслух. Он прикусил губу. Возможно, ему не стоит спрашивать об этом... но он не может и дальше выносить неопределенность. Какой же он неблагодарный: он должен быть счастлив от того, что Юури признался... сказал... Сказал, что любит его. Но Вольфрам хотел большего. Сейчас он действительно хотел большего.
Он привстал на колени и чуть подрагивающей рукой прикоснулся к щеке Юури. Сококу вздрогнул от прикосновения, но не опустил взгляд. Вольфрам же запустил свои пальцы в волосы Юури и прижался своим лбом к его лбу.
– Юури... – прошептал он. – Это еще не все. Ты ведь понимаешь… Хотя нет, не понимаешь. Я хочу... Мне нужно... Я хочу большего. Я хочу всего тебя. Я хочу обнять тебя и быть с тобой... в тебе... Везде…
– Думаю... У меня получится и это, – прошептал в ответ Юури.
Вольфрам моргнул и отодвинулся, пытаясь разглядеть ответ в его глазах... но у него не было на это времени, потому что в следующее мгновение дрожащие губы Юури накрыли его собственные... в их первом настоящем поцелуе.
– Как тебе? – спросил сококу.
Вольфрам не заметил, когда руки Юури опустились ему на плечи. Он моргал, потрясенный, ошеломленный. Мазоку все еще не мог понять, что только что произошло... У него шла кругом голова. Юури обнял его и притянул к себе, а Вольфрам кусал губы, абсолютно уверенный, что не сможет сдержать свои слезы. Он обнял Юури так крепко, насколько хватало сил, и уткнулся носом ему в плечо.
Юури гладил Вольфрама по волосам, его пальцы все еще дрожали. Несмотря на внешнее спокойствие, он, казалось, был потрясен так же, как и сам Вольфрам. Возможно, он не знал, что произойдет дальше, но, тем не менее, у него было достаточно мужества, чтобы принять это.
– Прости, – прошептал он, – тебе пришлось так долго ждать...
Вольфрам покачал головой. Он бы не променял этот момент ни на что. Долгие годы тоски и ожидания сейчас казались всего лишь дурным сном, который закончился – а реальность оказалась несравнимо более прекрасной.
– Вольфрам... Возможно, мне не стоит признаваться, но... Вообще-то у меня в этих делах нет никакого опыта, – признался Юури, словно открыл какой-то большой секрет.
Мазоку улыбнулся, глотая слезы.
– У меня тоже. – Сейчас он мог быть откровенным. – Но мы как-нибудь разберемся. Может быть... это даже к лучшему. – Юури согласно кивнул. Вольфрам чувствовал, что сококу улыбается. – Если же ничего не получится... Мы всегда можем заглянуть в «Руководство по эротике для взрослых», которое как-то раз издала под псевдонимом Аниссина...
Юури рассмеялся и затем притянул Вольфрама к себе на кровать, вовлекая его в еще один поцелуй.
Они лежали, обнявшись, на кровати, которая оказалась очень удобной и совсем не такой уж узкой. Пиканье прикроватных часов объявило о полуночи.
– С днем рождения, – проговорил Вольфрам, касаясь щеки Юури. – Хотя... кажется, это я получил подарок, – с улыбкой прошептал он.
Юури обнял его крепче:
– Надеюсь, он тебе понравился.
– Не представляешь, насколько... Но я должен отплатить тебе.
Юури улыбнулся.
– У тебя будет целый день, – смущенно сказал он.
Вольфрам приподнял голову и посмотрел ему в глаза. Затем кивнул:
– А потом... И вся жизнь.
– Звучит неплохо, – сонно проговорил Юури. – Думаю... у многих дела обстоят намного хуже.
– Юури?..
– М-м?..
– Обещаю... я сделаю все, чтобы ты никогда не пожалел, что я не девушка, – искренне заявил Вольфрам.
– Я не жалею об этом, – прошептал Юури в ответ. – Мне она и не нужна.
– Юури…
– Спокойной ночи, Вольфрам. И... спасибо.
Вольфрам проглотил комок в горле. Он хотел еще кое-что добавить, но...
– Спокойной ночи, Юури.
На данный момент – или, может, настолько, насколько это было возможно – он решил поверить в то, что они смогут остаться вместе навсегда.